(1596–1657?)
Августин Гюнтцер родился в 1596 г. в городе Оберенхайме на территории современного Эльзаса. Как известно, с 1555 г. в Священной Римской империи действовало Аугсбургское религиозное перемирие католиков и протестантов. Однако, несмотря на всю четкость принципа «чья власть, того и вера», конфессиональный компромисс нес в себе опасность будущих конфликтов как между отдельными княжествами, так и внутри них. Семья Гюнтцера придерживалась евангелического вероисповедания, но оказалась на территории, где господствовал католицизм. Это предопределило как отдельные эпизоды, героем (а чаще жертвой) которых становился Августин и его близкие, так и весь способ его мировидения: автор жизнеописания склонен рассматривать свое прошлое как череду искушений. Известно, что в зрелости Гюнтцер веровал очень искренне и искал в религии оплот против жизненных треволнений; создавая (уже после Тридцатилетней войны) свою автобиографию, Гюнтцер проецировал на свое детство взгляды взрослого человека: всеми способами «враг рода человеческого» пытается отвратить Гюнтцера от истинной веры; дьявол ищет или погубить маленького Августина, или склонить к папизму; с Божьей помощью Гюнтцер справляется с любыми опасностями, будь то болезни или иезуиты. Конечно же, на посвященных детскому и юношескому периодам страницах автобиографии очень сильно отразилась конфессиональная ангажированность. Тем не менее она не только не вытеснила из текста ряд характерных эпизодов, но и способствовала тому, что сочинение Гюнтцера может рассматриваться как до некоторой степени типичное: его жизнеописание удачно выражает «протестантскую этику», в том числе и по отношению к детству[355].
Удивительная история жизни Августина Гюнтцера, рассказанная им самим
Я появился на этот свет в 1596 г. 4 мая по старому календарю, во вторник ночью между часом и двумя, когда часы среды находились под знаком планеты Луна[356]. По гороскопу я родился под знаком Козерога. Этот знак предполагает меланхолический темперамент и соответствует холодной и сухой земле.
Следующие персоны были моими восприемниками при христианском крещении, а именно двое моих крестных: Яков Штрихерт и Даниель Корн. Моей восприемницей была Агнесса Хассен, незамужняя девица, все трое были горожанами Оберенхайма. Я был крещен в евангелической церкви Св. Иоанна, которая принадлежала благородному юнкеру Штурму[357]. Однако после моего крещения в ней не был более крещен ни один младенец в городе, ибо евангелическим горожанам Оберенхайма было предписано отдавать крестить своих детей в папистские церкви под угрозой строгого наказания.
Мой отец, Августин Гюнтцер, горожанин и литейщик свинца в Оберенхайме, был сыном блаженной памяти амтмана[358] Эмериха Гюнтцера, который временами бывал очень жесток. Моя мать, Агнесса Госсен, была замужней дочерью и наследницей Себастьяна Госсена, литейщика свинца и хозяина постоялого двора в Оберенхайме.
Как только я появился на свет, у меня обнаружилась мошоночная грыжа. Мои родители вверили меня заботам костоправа, однако он не мог исцелить мой недуг и я принужден был так и остаться с этой болезнью.
О, злой первородный грех, как ты поймал меня,
Подобно тому как цапля хватает рыбку в воде.
Беду, несчастья, страх и нужду я узнал сполна уже в раннем детстве. Как юный еретик-лютеранин я терпел ругань молодых и старых папистов.
Мое первое воспоминание относится к 1600 году, когда мне было четыре года. Я играл перед церковью Св. Михаила около ворот дома моего двоюродного дяди. И вот в это самое время из ворот дома вышел скот, который хозяин намеревался отогнать на луг. Одна из ко-ров подбежала ко мне, подняла меня на рога, пронесла 2 руты, или 14 человеческих шагов, и сбросила на мощеную мостовую. Подбежали люди и, подняв меня, понесли в дом моего дяди, где была моя мать. Она ужасно перепугалась, услышав, что произошло. Говорили, что я, должно быть, уже умер, так как сначала у меня пропало дыхание. Мои испугались, что у меня внутри что-то повредилось. Мои родители ухаживали за мной, прибегая к советам врачей и хорошим лекарствам. И мне по Божьей милости становилось день ото дня все лучше и лучше. Благодарение Богу за его милосердие.
В 1604 г. ландсбергский юнкер фон Нидерайн устроил большие соревнования по стрельбе, на которые был также приглашен и мой отец. Он взял меня с собой, чтобы я впоследствии мог рассказывать об этом событии. Однако на этих соревнованиях мне сильно досталось от одного крестьянина, который при игре в мяч попал в меня мячом, так что я упал на землю, и меня сочли мертвым. Об этом известили моего отца, который в то время обедал с друзьями в деревне Циммес.
Он очень испугался, выскочил из-за стола и хотел разобраться с этим крестьянином. Но крестьянин был не виноват, так как он бросил мяч не с умыслом, а случайно во время игры. После этого броска я долго, на протяжении нескольких лет, страдал от болей в теле. Однако мне стало наконец лучше с Божьей помощью, Которому честь, слава и поклонение ныне, присно и во веки веков.
На восьмом году своей жизни я претерпел большую опасность в воде. Один горожанин Оберенхайма хотел меня утопить и прикончить. Это был виноградарь Ганс Мозер, слывший врагом веры моего отца. Он, увидев, как я резвюсь вместе с другими маленькими мальчиками перед воротами моего отца, подбежал и схватил меня. В ужасном гневе он бросил меня в реку и удерживал меня так, что вода сомкнулась над моей головой. Когда он посчитал, что я уже мертв и захлебнулся, он вытащил меня и увидел, что я, однако, еще жив. Но по милости Божьей несколько баб и мужиков пришли мне на помощь. Тогда злодей убежал домой, похваляясь, как он бросил гугенота, еретика, сынка литейщика в воду и быстро бы его утопил, если бы ему не пришли на помощь. Мои родители прибежали домой, поставили меня на голову, и вода частично вытекла из моего тела. Они ухаживали за мной, прибегая к советам врачей, и я по Божьей милости снова стал здоров.
В конце 1605 г. я опять претерпел большую опасность в воде. Напротив ворот моего отца был мостик через мельничный ручей, и я лежал на нем вместе с другими мальчишками и, свесившись, ловил в нем листья, которые ветер срывал с ив и бросал в воду, представляя при этом, что это рыбки, как это обычно делают дети во время игры. В этот момент я свалился в воду, и хлопок от моего падения, напоминающий выстрел, разнесся далеко по воде. Мясник и бабы, покупавшие у него мясо, вытащили меня и почти мертвым принесли в дом моего отца. Мои родители были до крайности этим опечалены и расстроены, ибо они полагали, что я умер и захлебнулся в воде, а ведь я был их единственным сыном, и они меня очень любили. Они поставили меня на голову, и вода вышла из моего тела, затем они положили меня на кровать и чередовали различные целительные средства и молитвы. Через несколько дней я с Божьей помощью снова был здоров. Это был второй опасный случай, который я претерпел на воде в том году.
В пору моего отрочества в отцовском доме мне однажды привиделось во сне, что кто-то звонит в звонок, когда вся семья сидела за обедом. Тогда мой отец говорит мне: «Сынок, сбегай, спроси, кто там звонит!» Я быстро сбежал вниз по лестнице, ибо опасался, что если я замешкаюсь, то мне за столом уже ничего не достанется, и закричал вниз с лестницы: «Кто звонит?» Тогда перед дверью встал ужасный черный человек и сказал, что это он звонил и что он черт. «Спускайся вниз, ты должен сразиться со мной». Тогда я сказал: «Я должен с тобой бороться? Убирайся отсюда, ты не сможешь мне ничего сделать!» Он сказал мне: «Но ты можешь это сделать и можешь сразиться со мной». Тогда я сказал: «Если я должен это сделать, то ангелы Божьи должны спуститься с небес и защитить меня. Я знаю, что Бог сильнее тебя; Божьи ангелы защитят меня от тебя и его Святой Дух будет направлять мою руку так, что ты не сможешь причинить мне никакого вреда. И если нужно решить это дело силой, то я с Божьей помощью легко справлюсь с тобой». И как только, взяв в руки палку, я вышел за дверь, с небес спустились четыре прекрасных белых ангела и пронесли меня под мостом над водой перед воротами моего отца. Враг же поскакал на черном коне, вооруженный копьем и щитом, прямо на меня и хотел меня убить и заколоть. Но я защитил себя своей палкой, и ангелы крепко держали меня. Я храбро ударил его и сказал: «Смотри, злой враг, разве Бог не сильнее, чем ты? Разве я не выиграл битву против тебя?» Тогда я проснулся и возблагодарил Бога, что это был только сон. Я рассказал об этом моему отцу. Он сказал: «Это был воистину злой сон, Бог да спасет тебя».
В 1607 г. я захворал злым недугом, длительными болями в колене, которое распухло до размеров моей головы, так что я хромал целый год и совсем не мог ходить без палки; мудрые советы и врачевания не могли мне помочь. В Оберенхайме жила одна жена палача, которая была сведуща во врачевании и пользовала меня человеческим и собачьим салом и другими медикаментами. После того как эта женщина лечила меня около года, я, наконец, с Божьей помощью снова стал здоров. Наряду с этой болезнью бедра мои были покрыты воспаленными нарывами, гноящимися и незаживающими язвами, но эти болячки преследовали меня в течение всего моего детства. Я благодарен Богу, моему небесному Отцу, за ту милость, которую Он проявил ко мне в моем тяжелом положении. Хвала Ему, честь, слава и поклонение ныне, присно и во веки веков. Аминь.
В том же году черт сильно приступил ко мне, намереваясь отвратить меня от Божьего Слова посредством двух попов, которые в доме священника доставили меня на подъемнике в их рабочий кабинет[359]. Эти попы насели на меня со всей их силой, добиваясь, чтобы я отрекся от евангелической религии, моей веры, и принял папистскую веру, и тогда я буду спасен. Если же я этого не сделаю, то я буду навечно проклят и погублен. Однако наш Бог и Господь дал мне силы и разумение противостоять им речами из Слова Божьего.
Эти двое злых парней даже заперли дверь, чтобы принудить меня перейти в их папистскую веру, но наконец они отпустили меня, и я спустился на подъемнике от этих двух попов, которые с юности учились у иезуитов[360]. Я рассказал своему отцу то, что произошло. Он был чрезвычайно этим разгневан, но не мог отомстить им. Благодарение Богу, что в тот раз я ускользнул от дьявола.
В 1607 г. была неслыханно холодная зима. Я вместе с другими детьми просидел три часа в церкви, вынужденный ждать, из-за чего у меня закоченели бедра и ноги. Они замерзли так сильно, что у меня появилось пять язв, которые причиняли мне сильные боли и страдания. Мой отец забрал меня домой, и там я должен был четыре месяца проваляться в постели, так как сильно страдал и кричал от болей. Я боялся, что мне отрежут ноги, но Бог, высший врачеватель, помог мне и полностью исцелил меня.
Тяжелое отрочество
В 1608 г. мой отец отослал меня в Бакорн в Лотарингии, чтобы я выучил там французский язык. С радостью я отправился из дома, чтобы чему-либо научиться. Господу было угодно сохранить меня бодрым и здоровым, за это я благодарил Его от всего сердца. Благодаря Его милости я в совершенстве овладел французским языком и уберегся от всех опасностей.
В том краю я был очень весел и смел и не позволял обижать себя другим мальчикам. Почти все дни проходили у меня в подобных драках. Дважды меня спасали из глубокой воды, когда я летом ежедневно купался вместе с другими мальчиками, иначе я бы точно захлебнулся. Весной, когда еще не до конца растаял лед, мы прыгали в воду и говорили друг другу, что должны от этого стать сильнее. Но часто мы так сильно замерзали, что некоторые немецкие мальчики долго после этого принуждены были страдать от лихорадки. Мы были еще детьми и не понимали, к чему это может привести.
В 1610 г., после того как я год пробыл в той стране, мой отец забрал меня домой. Я возвратился домой через два дня после смерти моей матери, которая умерла после длительной болезни. Она страдала от чахотки и паралича и страстно желала видеть меня еще раз. В браке с моим отцом она вела хозяйство 44 года и прожила 59 лет. Она умерла в субботу 14 апреля 1610 г. в Оберенхайме. В браке с моим отцом они произвели на свет девять детей, трех сыновей и шесть дочерей. Она много и тяжело болела и трижды была скована параличом по рукам и ногам. Благодарение Господу нашему Богу за ее избавление, Он один, если Ему будет это угодно, может даровать нам в наш смертный час блаженную и осознанную кончину[361].
Когда я возвратился домой в Оберенхайм и не нашел более в живых своей матери, я сильно плакал и горевал. Мой отец приставил меня к большим работам в поле, чтобы я не бездельничал в дурной компании. Я должен был каждый день дважды подметать дом и садовую беседку, окуривать их можжевельником, носить дрова и воду на кухню и к назначенному сроку разжигать огонь в печи. По субботам я должен был чистить все башмаки в доме, а в воскресенье утром и смазывать их мазью. Также я должен был задавать корм скотине, чистить стойло и подметать переулок. В хорошую погоду я должен был работать в поле, а в непогоду в литейной мастерской. Каждый день утром и вечером я должен был читать свое молитвенное правило по Хаберманну[362]. Утром по воскресеньям я должен был читать Евангелие перед всеми обитателями дома, ибо люди евангелической веры тогда не имели официальной церкви и собраний, и ходить до обеда в евангелическую церковь было строго запрещено, – а после обеда это не запрещалось[363]. И так я все воскресенье должен был ходить на евангелические проповеди и на воскресные занятия для детей, что я, впрочем, делал с радостью.
Все это я выполнял, пока мне не исполнилось 19 лет и я не пустился в странствия. Многие люди упрекали моего отца за то, что он держал меня в такой строгости, он, однако, всегда отвечал таким: «Праздность порождает злых бездельников и плутов и приводит на виселицу». Он проповедовал мне это днем и ночью и угрожал мне моим падением и позорной смертью, если я не буду благочестивым и достойным. Я и сам не понимал, почему он так хорошо ко мне относится и такой любящий отец, но при этом держит меня в такой строгости. Временами я даже хотел потихоньку сбежать из дому, но потом неоднократно благодарил его за строгость, с которой он обращался со мной в детстве. <…>