Детсадовская группа в качестве рабочей силы тоже имеет изъяны. С одной стороны силёнок у нас немного. С другой — участие во «взрослой» жизни никем не отменено. Тот же сбор хвороста на топливо, это в условиях оседлого поселения дело нешуточное, потому что ближайшая окрестность от валежника очищена давно. Тут транспортная часть процесса занимает львиную долю времени, а ведь ребёнок может унести не столько, сколько большой дяденька.
Короче говоря, куда ни кинь, везде клин. Это я на наших вождей, между прочим, сетую. Они так личный состав организовали, что ни вздохнуть, ни охнуть некогда. У всех — полная занятость. Даже Одноногий скачет на своём костыле, как наскипидаренный, а он, между прочим, очень любит с удочкой на бережку посидеть, складывая улов в застеленную задубевшей шкурой корзину и пересыпая солью.
Ну вот, пожаловался на непростую доисторическую жизнь. Теперь о положительных сдвигах. Навес мы сделали с крышей из плетней. То есть плетни, конечно, «собирали» по месту. Оплетали прутьями каркас, который связали из жердей. В общем, делали плетёный домик, основанный на шести деревьях, расположенных удобно и с подходящими сучьями, которые и служили основой сооружения. Крыли берестой. Основная идея — большая высота и много-много места для подвешивания веников.
Проще всего обстояли дела именно с берестой — её много наготовили весной, когда она легко отстаёт от стволов, потому что, с одной стороны было желание сделать челнок, удобный для переноски через перевал, по которому проходил важный для нас волок. Но с этим пока на ладилось, зато ладилось с мокасинами из этого материала. Обувка для лета получалась вполне приемлемая. Тем не менее, избытка припасённого материала нам хватило. Тем более, что обдирали крупные старые деревья, которые планировали перед морозами свалить, для чего уже приготовили огромные канаты и смастерили основные элементы воротов — это уже по моей подсказке. То есть их планировали зацепить на приличной высоте и, используя ствол, как рычаг, вывернуть из земли вместе с корнями. Сучья пойдут на топливо, а стволы, скорее всего, сгниют. Нам их нечем трелевать, если серьёзно. И разделывать такие махины каменными инструментами будет только человек, укушенный бешеным энтузиазмом.
Сами же полянки, образующиеся на некоторое время вокруг поваленного стола засеваются крапивой, которая занимает эти места до тех пор, пока не сомкнутся ветви окружающих деревьев и затенённость не сделается чрезмерной.
Сложную картину хозяйствования рисую? Слишком многоплановую для примитивного общества охотников и собирателей. Так люди эти не хуже моих прошлых современников соображают и прекрасно примечают многое такое, на что обычный горожанин не обратил бы внимания.
Ну и я рассказываю ближним своим о том, что дух леса хотел бы вместо изничтоженного дерева найти в своём жилище несколько молодых саженцев, а остальные это мимо ушей не пропускают, потому что неудобства от того, что деревьев становится меньше, чувствуют на собственном горбу. На том самом, на котором таскают нужные нам дрова и материалы всё на более далёкие расстояния.
Опыт оседлой жизни у наших весьма невелик, так что локальную экологическую катастрофу они способны организовать быстро и решительно, если не предупредить их заранее. Для этого и нужен им «Говорящий с Духами», Одним словом, горох свой я ем не даром. Такие уж очевидные мелочи, как выноска золы на огород или культура компостной кучи давно моими сородичами усвоены, вплоть до присоединения к перегнивающей массе собственных фекалий из ночных горшков.
Ну и двухполье уже потихоньку вошло в обиход, потому что когда расширяли посевную площадь, я тёте Тыне всё обстоятельно разобъяснил. Это, насчёт отдыха между родами, который и земле требуется, и женщине. Она понятливая, а в части агротехники её слову никто не перечит.
В плане же разумного подхода к ведению лесного хозяйства, то есть к пересаживанию молодых деревьев из мест, где их забьют соседи, на свободные участки, особого энтузиазма я не обнаружил — эта работа и с металлическим инструментом весьма трудоёмка, а уж с палками-копалками и вовсе утомительна. Зато при вырубании подлеска на дрова оставить перспективное молодое деревце, чтобы оно заменило отживающего свой век соседа — тут для них ничего обременительного нет.
Отвлёкся я от животноводства, что простительно, потому что, повторюсь, сопутствующих проблем у нашего сообщества много, а трудовые ресурсы столь скудны, что ни специализации толком не организуешь, ни кооперации. А тут ещё выяснилось забавное обстоятельство в отношении Горшковки, о котором я раньше и не догадывался.
Дело в том, что расположена она неподалеку от перевала через те самые южные и для нас и для них горы. Там длинный пеший маршрут, по которому копытные приходят сюда весной и уходят поздней осенью. И «гончары» пользуются этим, создавая себе запасы мяса на холодный период, а потом, с наступлением тепла, охотятся на животных, следующих обратно на летние пастбища.
Наши, когда выбирали себе место, где поселиться, сначала хотели к ним присоединиться, но те не приняли молодых охотников. Тогда они просто решили построить себе дом поблизости, однако их сразу прогнали. Место уж больно сытное. А чужих тут не надо. Ну а землянки их на наши похожи только на первый взгляд, потому что низкие и никакой «кладовки» на втором ярусе там нет.
Вот тут-то и вспомнил я про человека по имени Кладовка, у которого на берегу большой реки стоит большой дом с товарами. Вот в этом протомагазине и припоминается мне множество корзин и мешков, подвешенных над головой, хотя и не столь высоко, как у нас. Получается, Быг, простите, Тёплый Ветер, видел и то и другое, а потом скомбинировал.
Опять увел разговор от козоводства. Больше не буду. Так вот, строительство веникохранилища мы вели силами детского сада и частенько присоединяющихся к нам подростков-неандертальчат, усиленных присутствием Нута. Не стану кривить душой — взрослые тоже помогали на решительных стадиях. Это когда материал приготовлен и поднесён и осталось только дело сделать. Ну а набивать это хранилище вениками оказалось не так уж сложно — как раз для второго огорода на плетень требовались колья, так что с ветками особых проблем не было. Полоска лыка — штука в нашем обиходе обыденная, а остальное — проще простого. Даже неандертальцы, когда приплывали с грузом вяленой рыбы, и то пару десятков связок веток привозили с собой. Мы их потом делили на пучки поменьше.
То есть проект ни от кого в секрете не держался и имел немало сочувствующих.
И вот земля покрылась коркой наста. Ударили морозы и все мужчины собрались у нас. Они вооружились вениками и отправились развешивать их в лесу, образуя цепочку приманок от мест, где иногда пасутся козы, до распахнутых ворот убранного на зиму огорода. С месяц ничего примечательного не происходило, а потом козёл привел стадо из пяти подружек. В ограду они дорогу нашли и угостились, но при попытке затворить проём плетнём, сиганули через изгородь, причем две козочки напоролись на колья и сразу пошли в котёл.
Больше почти до самой весны никто к нам не заглядывал и угощением не интересовался. Я уже полагал, что затея провалилась окончательно, но Тёплый Ветер, человек настойчивый и последовательный. В общем, дождались мы следующего визита. Правда, группа была пожиже — три козы и козёл. Возможно, те самые, что когда-то нас навещали, вконец изголодались и решились повторить попытку — ведь на наших ветках сохранились листья, что, как я думаю, добавляет пищевой ценности предложенному корму.
На этот раз попытки затворить проход не предпринималось. Наоборот, новых веников принесли с противоположной от него стороны, распугав естественно, стадо, убежавшее без оглядки. Ушло оно недалеко и вернулось вскоре после того, как люди перестали маячить в обозримом пространстве.
Так и пошло дело. Мы кормим коз, а они убегают, как только завидят человека. Но с каждым разом на всё меньшее расстояние. Так и весна пришла, растаяла снежная корка, а веники у нас закончились.
— Что-то мы неправильно делали, — констатировал Тёплый Ветер. — На следующую зиму они должны будут раньше прийти, потому что запомнили дорогу. И корма заготовим побольше. И на коз больше не охотимся, — добавил он в заключение.
После таких слов я воспрянул духом. А то ведь думал, попеняют мне за неудачную идею, да на том всё и завершится. А, выходит, не тут-то было. Упорен старший брат моего папеньки, настойчив и не страшится неудач. Выходит, и среди доисторических людей встречаются умники.
Прав оказался наш старейшина. Старый знакомый козёл привел своё стадо ещё до морозов, едва побелела земля. Не все козы теперь убегали при появлении человека с вениками, случалось и наоборот — из рук вырывали угощение, не давая развесить его на плетне, а весной две прямо тут в огороде и окотились. Ручными эти выросшие на свободе козы так и не стали, а вот из трёх козлят, двое вели себя непринуждённо и по вечерам возвращались «домой», потому что тёплое солёное пойло с малой толикой варёного гороха считали необходимой частью рациона перед ночным отдыхом. Про этот непременный атрибут содержания скотины в неволе я вовремя вспомнил.
Только отдачи от затеи по-прежнему не было. Никому и в голову не приходило пускать на мясо баловней и любимцев. Только после того, как они выросли и дали приплод, вот тут-то и удалось мне их подоить. Я ведь знаю порядок, который пристал добропорядочной домашней скотине. Днём — на пастбище, ночью — в стойле. Дойка — утром и вечером, причем обязательно с пойлом. Так потихоньку процесс и пошёл. Стадо прирастало, хлев, где можно укрыться в морозы и «надышать» тепла, совершенствовался и расширялся. Козы — весьма сообразительные существа, с ними обо многом получилось, как бы, «договориться». Ну да, могут пропасть на какое-то время, потому что, как же им без козла! Могут и на зуб хищнику угодить, поскольку пасти их — только этого нам не хватало.