– Просто так положено, – не смутившись, ответил Лёша. – Надо, чтобы ты ясно понимал, куда вступаешь. У нас классно, но опасно. Когда помогаешь кому-то, кто в беду попал, запросто и сам во всякое можешь влипнуть… Мы как пожарные, или полиция. Те ведь и сгореть могут, и под пулю попасть.
– Между прочим, было много таких случаев, – вставил Дима, оторвавшись от гитары. – Не конкретно у нас в отряде, а вообще. Говорят, сейчас это пореже, а в первые годы сплошняком.
– И вот чтобы не было всяких таких ЧП, – продолжил Лёша, – в «Волнорезе» есть чёткие правила, которые всегда надо соблюдать. Во всех наших отрядах эти правила одни и те же.
– Правило номер один! – не отрываясь от велика, вступила в разговор Аня. – Если видишь, что дети попали в беду, надо помочь. Мимо чужой беды волнорезовцы не проходят.
– Правило номер два! – подал голос Серёга. – Если дело не простое, посоветуйся в отряде, иначе только напортишь.
– Правило номер три! – вступила в разговор Лиска. – Если можно помочь без волшебства, нужно помогать без волшебства. Волшебство – это на крайний случай, когда без него совсем уж никак.
– Правило номер четыре! – снова заговорил Лёша. – Абсолютная тайна организации. Никогда и никому, ни при каких обстоятельствах нельзя рассказывать о «Волнорезе» и о волшебстве. Ни родителям, ни друзьям, никому.
– Бывало, что рассказывали, – заметил Дима. – Всегда кончалось плохо. Психушка – это ещё не самый худший вариант.
– Потому что иногда целые отряды погибали, – пояснила Аня. – По-настоящему, физически. Ребят вылавливали и… короче, больше их никто не видел.
– А понимаешь, почему? – Сане показалось, что Лёшин взгляд сделался острым и тяжёлым. Примерно как топор, которым папа на кухне разделывал мясо из морозилки.
– Почему? – у Сани сходу не нашлось версии.
– Потому что волшебство – это как оружие, – пояснил Лёша. – Причём гораздо более ценное, чем гранатомёты или танки. Волшебством такое можно сделать… Например, вот есть какой-нибудь крутой чел, у него огромный бизнес, банки там всякие, заводы… А прикинь, подействовали на него волшебством, и он всё свое имущество подарил кому приказали. Или волшебством можно хоть магазин обчистить, хоть Алмазный фонд в Кремле. Или выкрасть военные и научные тайны. Или сделать так, чтобы народ на выборах проголосовал, за кого надо. Короче, много чего можно. И вот если серьёзные люди про наше волшебство узнают, то захотят использовать.
– Если спецслужбы, то отловят и увезут в закрытые научные центры, на опыты, – добавил Серёга. – А если бандюки или коммерсы, то шантажировать будут. Или просто обдурят, ты вот будешь думать, будто ребёночка какого-то спасёшь, если что-то такое сделаешь волшебством, а на самом деле это нужно, чтобы бизнес у конкурента отжать. Ну или что-то типа того.
– Короче, смотри, – вновь заговорил Лёша. – Если растрепать кому-то про наше волшебство, то одно из двух: или не поверят, или поверят. Если не поверят, то решат, что у тебя с мозгами проблемы и надо бы в психушке обследоваться. Оно тебе надо? А если поверят – то те, кто поверит, начнут трепаться, инфа рано или поздно дойдёт до тех, кто захочет нас поюзать. Доступно объяснил?
– Ага, – кивнул Саня. Чего уж тут было не понять?
– Это были общие законы «Волнореза», – пояснил Дима. – А теперь отдельные правила, специально по волшебству. Правило номер раз: волшебством нельзя причинять людям реальный вред. Ну то есть убить, искалечить, свести с ума. У нас никаких авадакедавр быть не должно! Правило номер два: волшебство нельзя использовать для себя. Ни мороженого себе надыбать, ни даже защититься, если наезжают.
– Ну, это я знаю! – начал Саня. – Это мне Лиска ещё вчера говорила. – Она же…
И сейчас же осёкся, поймав остекленевший лягушкинский взгляд. «Дай слово, что никогда, никому!»
– А что Лиска? – заинтересовался Лёша.
– Да вчера мы шли, она мне тоже про эти ваши правила рассказывала, – нашёлся Саня. – Чтобы я не думал, будто если волшебником стану, то сам с руслановской шпаной справлюсь.
– Ага, всё верно, – подтвердил Дима. – Сам ты волшебством защищаться не имеешь права. Поэтому наезжают – терпи. Ну или сбеги, если получится. А если какая-то серьёзная тема, не одноразовая, то скажи в отряде, ты же у нас получаешься ребёнок в беде, мы обязаны помочь. Понимаешь? На меня наедут – ты выручишь, на тебя наедут – я выручу.
– Ну что, уже страшно? – усмехнулся Лёша. – Видишь, какие дела получаются? Ништяков от волшебства мало, головной боли много. Всё время надо думать, как бы не нарушить правила, как умнее волшебство применить, какие из-за него траблы могут выскочить. У нас не Хогвартс, у нас колдовать направо-налево нельзя.
– В Хогвартсе тоже нельзя, – заметил Ванька. – Я все семь книг прочёл, могу доказать.
– Не надо, мы тебе верим! – отмахнулся Лёша. – Короче, ещё не поздно отказаться. Народ тебя поймёт, ну и с Русланом по-любому разберёмся. Он, между прочим, много кого достал.
– Отказываться не буду! – твёрдо заявил Саня. – Я хочу быть с вами. Защищать детей и всё такое. И головной боли не боюсь, я к ней привык.
– Что ж, ты сказал, – подвёл итог Лёша. – Только вот чего ты ещё не знаешь: что бывает за нарушение наших правил.
– А что бывает? – Сане давно хотелось прояснить этот зудящий вопрос.
– Отрубают голову! – захихикал Ванька со своей импровизированной шведской стенки. – Или ремня дают!
– Это он так шутит, – терпеливо пояснил Лёша. – Это у него такой специфический юмор. Хотя насчёт ремня мысль интересная. Но если серьёзно – то за мелкие косяки тебе просто скажут, что ты неправ. А вот если нарушишь по-настоящему, придётся тебя лишить волшебной силы и выгнать из отряда.
– А что, можно лишить? – удивился Саня. Ему почему-то думалось, что волшебство – оно как умение плавать. Если научился, то никогда не разучишься.
– Можно, – печально подтвердил Лёша. – Такое редко бывает, но всё-таки бывает. Мне однажды пришлось поучаствовать в процедуре… Поверь, это очень неприятно, и для тех, кто лишает, и уж тем более для того, кого лишают. Для него это всё равно как ампутация без наркоза. И, главное, потом плохо. Не физически, а как бы душе. Причём заметь, это навсегда. Если лишили волшебства, по второму разу его уже получить невозможно.
– Санёк, ещё не поздно отказаться, – заботливо сказал Дима. – Пока не получил силу, дорога назад есть. А получишь, уже всё. Это как в армии присяга. До присяги ты так, существо в казарме, а после присяги – военный!
– Кого лечишь, доктор! – рассмеялся Саня. – У меня папа майор, я про армию и присягу в сто раз лучше тебя знаю.
– Ну, наверное, да, – признал Дима. – У меня папа – физик. Поэтому я про кварки и нейтрино знаю в сто раз лучше тебя. Короче, ты не передумал?
– Не передумал! – Саню уже начинало понемногу колбасить. Ну что они тут втирают? Что, думают, будто он струсил? – Я подтверждаю своё согласие!
Фраза, конечно, была позаимствована из недавнего сериала, но зато подходила идеально.
– Что ж, – облегчённо вздохнул Лёша, – значит, ура! Всё как положено вышло. Мы тебе наши правила рассказали, ты три раза согласился. Значит, теперь осталось только одно. Но самое главное. Получить силу. Это не больно. Начнём?
Чем-то он сейчас удивительно походил на бодрого старичка-стоматолога, к которому Саню водили перед отъездом из Краснодара. Кстати, тогда и впрямь было не больно.
2.
Дима отставил к стене гитару, Аня оторвалась от полировки своего велика, Серёга отложил планшет.
– Встань вот сюда, – велел Лёша и потянул Саню за руку. – Кстати, куртку можешь снять, тут у нас не холодно.
– Вообще жара тропическая! – подтвердил Ванька. – Потому что ещё топят. Можно хоть в трусах ходить!
– Но не нужно, – заткнул его Лёша. – Тут тебе не физра. Тут серьёзное дело, нового человека принимаем, а ты как мартышка.
– Без мартышек скучно, – заметил Ванька, но всё же замолчал.
Саня встал, куда сказано – в центр подвала, а ребята по Лёшиной команде выстроились возле него полукругом.
– Свет погасите кто-нибудь! – распорядился Лёша, и Полина сейчас же метнулась к выключателю.
Тьма оказалась абсолютной. Тут ведь никаких окон не было, даже под потолком. Настоящий подвал, глубокий, глухой. Даже страшновато стало, как давным-давно, в детстве. Кто знает, какие твари водятся в этой плотной черноте? Может, огромные крысы, про которых он на днях читал Мишке в «Волшебнике Изумрудного города»? Бастинда пообещала засадить Элли в подвал, где огромные чёрные крысы оставят от неё лишь обглоданные кости… А может быть, как в «С.Т.А.Л.К.Е.Р. е» – бюреры и снорки, они обожают подземелья и питаются, судя по игре, исключительно забредшими туда сдуру сталкерами.
Пока Саня думал, что хуже – крысы из сказки или снорки из игры, кое-что изменилось. Тьма уже перестала быть стопроцентной, в ней понемногу разгорались маленькие разноцветные огоньки. Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Да это ж как радуга! – сообразил Саня. Только радуга, полоски которой оторваны друг от друга и слиты в светящиеся шарики. Почти как шаровые молнии, про которые он зимой смотрел фильм в сети.
– Видишь огни? – голос Лёши донёсся справа, чуть выше зелёного шарика.
– Ага! – отозвался Саня. – Вижу. А что?
– Значит, уже начинается, – ответил Лёша. – Огоньки – это мы и есть. Ну, то есть наше волшебство. Раз ты их увидел, значит, в тебе уже открылась… ну как бы дверца, чтобы принять силу. Ты сейчас не суетись, не волнуйся, сам всё почувствуешь, само всё получится.
Голос у него, однако же, был напряжённый, как у хирурга, делающего сложную операцию. Во всяком случае, если судить по кино. А уж кино всякого Саня насмотрелся…
Однако происходящее ничуть не походило на кино. Даже в самых захватывающих, берущих за душу фильмах не было того звенящего волнения, которое сейчас пронизывало тьму. Саня почувствовал, как по спине бегут мурашки, а кончики пальцев начинает пощипывать. Так бывает, когда зимой забыл перчатки, руки превратились в ледышки, а потом ты пришёл в тёплую квартиру, и…