И разноцветные шары сдвинулись с мест, сблизились, потом слились воедино – кажется, при этом раздался звон, как хрусталём о хрусталь – и вот уже вместо семи маленьких шариков один большой, белый, дышащий сухим жаром… такой жар был в бане у Овсянниковых.
Потом белый шар не спеша поплыл к нему, и пришлось напрячь всю волю, чтобы не отшатнуться. Шар одновременно вызывал и страх, и восторг. Одна Санина половинка хотела закрыться от него на тысячу замков, а другая, наоборот, стремилась распахнуть ему тысячу дверей.
И вторая половинка победила! Шар приблизился к Сане вплотную, но не обжигал, а вёл себя как утреннее солнце, которое уже греет, но пока не печёт. Сейчас он уже не был таким огромным, сейчас он казался не больше, чем теннисный мячик. «Ну давай же, давай!» – мысленно шепнул Саня, сам не понимая, кому, и шар послушно окутал его белым сиянием – а после мгновенно втянулся внутрь, под рубашку и майку, под кожу, под рёбра. Но – не погас. Саня видел его уже не глазами, а как-то иначе, каким-то новым зрением.
И вообще всё оказалось новым. Иным стал воздух, иным стал пол под ногами, и даже тьма стала иной. В ней не возникло света, но Саня сейчас ясно видел всех семерых ребят, видел рапиру на стене и руль Аниного велика, видел, куда уходят трубы наверху, видел сквозь потолок и сквозь пол. При желании что угодно можно было сейчас увидеть… хоть голубя, сидящего на карнизе тремя этажами выше, хоть коричневый джип, припаркованный прямо возле подъезда, так, что еле-еле открывается входная дверь, хоть лежащий в пяти метрах Ванькин рюкзак, а в нём потрёпанный дневник без обложки, а в дневнике, за сегодняшнее число, 29 апреля, красная двойка по математике и грозная надпись снизу: «Сразу после майских праздников жду родителей!»
– Ну, как бы поздравляю! – нарушил тишину Лёша.
И все чуть ли не хором завопили: «Поздравляем! Поздравляем!»
Всё это было очень похоже на день рождения, только огоньков было не тринадцать, а семь, и их нужно было не задувать, а принять в себя.
Кто-то щёлкнул выключателем, загорелся свет. Обычный электрический, ни разу не волшебный.
Потом все жали ему руку (самое сильное пожатие оказалось даже не у старших, Лёши и Димы, а у Серёги), Полина чмокнула его в щёку, и Саня испугался, что её примеру последует Лиска – но, к счастью, та воздержалась от глупостей и просто по-мужски пожала ему руку.
– Ну вот, – сказал Дима, – теперь у нашей «Ладони» появился ещё один палец. – Восьмой.
– Потому что это ладонь инопланетянина, – высказал предположение Ванька.
«Или мутанта», подумал Саня, но вслух говорить не стал.
– Ну, теперь чай пить! Кто нарежет торт?
Оказывается, волнорезовцы и торт припасли, шоколадный с кремовыми розочками и вишенками.
– Круто! – восхищённо протянул Саня. – Такое ощущение, что у меня сегодня день рождения.
– А так и есть, – серьёзно кивнул Лёша. – Сегодня в тебе родился волшебник.
– То есть я уже? – Сане хотелось прыгать и орать «yes!», но он всё-таки воздержался от легкомысленностей. – Уже могу делать всякие чудеса?
– Можешь, – подтвердил Лёша. – Но пока не будешь. Потому что не умеешь, а этому надо учиться. Вот смотри, если тебе дать автомат заряженный, исправный, ты стрелять сможешь?
– А что тут не смочь? – удивился Саня. – Меня папа несколько раз на полигоны брал. Там главное чтобы от отдачи ствол вверх не вело, поправку надо делать.
– Вот-вот! – подхватил Лёша. – Тебе объяснили, как держать, что нажимать, какие поправки. А без этого ты бы не только ни во что не попал, но и вообще себе что-нибудь прострелил. А волшебство гораздо сложнее автомата Калашникова. Поэтому придётся учиться.
– Как в Хогвартсе? – нахмурился Саня. – Всякое там зельеделие, защита от тёмных сил, прорицания?
– Нет, нам до таких масштабов далеко, – улыбнулся Лёша. – У нас Хогвартса нет, и профессоров нет, и Дамблдора нет. У нас есть только мы, и поэтому всё проще.
– У нас как в армии, – улыбнулся Дима, – курс молодого бойца.
– Вот-вот, – кивнул Лёша. – Между прочим, Димка и будет тебя учить. У него и педагогический дар, и времени достаточно.
– Папа до конца мая в Новосибирске, в Академгородке, помогает какую-то экспериментальную установку отладить, – пояснил Дима, – так что я почти месяц птичка вольная.
– А мама? – удивлённо спросил Саня, но ответа не получил.
– В общем, с завтрашнего дня начинаем учиться, – строго сказал Дима. – И не как в школе, а по-настоящему. Там не выучил, парашу получил, ну и подумаешь. Максимум дома влетит, и всё. А тут может выйти как в песенке про волшебника-недоучку. Помнишь такую?
– В песенке не говорится, сколько трупов на этом двоечнике висит, – поддержал Лёша. – А по жизни всё серьёзно. Не дожал волшебство – не спас человека, пережал – одного спас, а другого загубил.
– Имей в виду, – добавила Аня, – есть такой эффект эйфории. Это когда ты только-только волшебство получил, у тебя внутри всё как-то перестраивается, и тебе кажется, что ты крут, что можешь всё, стоит только пальчиком пошевелить. А на самом деле если вот так начнёшь силой швыряться туда-сюда, можешь такую кашу заварить…
– Вот поэтому без моего разрешения пока никаких экспериментов! – велел Дима. – Потерпи до завтра, ладно?
– Ага, понял! – ответил Саня. Спорить тут было не с чем, сравнение с автоматом всё расставило по своим местам. Действительно, колданёшь тут и по неопытности натворишь дел. У мамы, например, борода вырастет, Мишкин заяц оживёт и начнёт скакать по квартире, папа превратится в монстра…
Вспоминать о доме не стоило – тут же всплыли мысли о скандале, о папином начальнике Лебедеве, о том, что ждёт его вечером, когда все вернутся из гостей и откроют ему дверь.
– Ты не расстраивайся, – неправильно понял его взгляд Дима. – Ну да, нужно учиться, так мы же все учились с волшебством работать, никому не разрешали сразу. Но это быстро начнёт получаться. И знаешь, самое трудное будет как раз не сейчас, ну то есть не в самом начале. Самое трудное – это когда ты уже более или менее с волшебством освоился, уже всё получается в простых случаях… и вот тогда ты начинаешь считать себя асом. Это как с велосипедом: когда только-только учишься кататься, то помнишь и про осторожность, и всё такое, а когда уже уверенно ездишь, тебя тянет на подвиги. Вот Анька подтвердит, она байкер экстра-класса.
– Ага-ага! – хмыкнула та. – Три раза в травмпункт попадала, причём однажды и в больнице полежать пришлось, с сотрясением и трещиной в кости. Вот именно по той причине. Вообразила, будто уже всё умею.
– Слушайте, люди, ну вы что? – прервала воспитательную беседу Полина. – Всё ж готово уже, чай стынет…
– Торт греется! – в тон ей заметил Ванька.
– Слушай, а у тебя сегодня вправду по матике пара? – поинтересовался Саня.
– Увидел, значит, – проворчал мелкий, и весёлость его как-то резко снизилась до нуля.
– Никогда больше так не делай! – сухо сказал Лёша. – Не подсматривай волшебством! Это нечестно!
– Ну я же не специально! – забеспокоился Саня. – Просто вот когда всё случилось, когда шарик в меня вплыл, я сразу всё как-то увидел. Кстати, там какой-то урод чуть ли не вплотную к двери подъезда припарковался.
– Урода знаем, – сообщил Дима. – Есть тут в доме такой наглый перец, из тридцать восьмой квартиры. Если бы он ещё детей обижал, тогда бы мы ему сразу… подходить к машинке своей застремался бы.
– Ну ладно, в первый раз не считается, – признал Лёша, – ты же силой управлять пока не умеешь. Но чтобы больше этого не было! Это всё равно как подглядывать в женскую раздевалку, понял?
– А что, Ваня, правда двойка? – усмехнулся Серёга.
– Угу, – огорчённо кивнул мелкий.
– Опять дома влетит? – участливо спросила Лиска.
Ванька снова кивнул и углубился в изучение своего куска торта.
– Так надо же помочь! – сообразил Саня. – Волшебство применить. Ребёнок же страдает! Мы ж «Волнорез»!
– Ешь торт, – посоветовал Серёга. – Что Ваньке влетит, так это правильно, это по делу. Лентяй он, домашку не делает, на уроках в телефоне книжки читает или играет в «вешалку».
– Ты что, решил, что мы должны подскакивать по любому пустяку? – улыбнулся Лёша. – Нет, помогать нужно, когда реальная беда, когда без нас пропадает человек. А двойка по матике – это пустяки, дело житейское.
– Кому пустяки, а кому нет, – тихо проворчал Ванька, но так, чтобы услышали. – Меня теперь на все майские под домашний арест, и комп запаролят.
– И ведь придётся его подтягивать по математике, – объяснила Аня. – Причём без всякого волшебства, а методом кнута и пряника.
– Пряник лучше медовый, – заказал Ванька. – Мятные не люблю.
Спрашивать про кнут Саня постеснялся. И так уже ляпнул не подумав, запалил человека. И Диму что-то не то, кажется, спросил, и Лягушкину чуть не выдал… Надо, надо за языком следить!
Домой он пришёл ровно в десять. К тому времени, наверное, родители должны уже были вернуться из гостей – если звали к семи, ехать туда больше часа, то пары часов на гостевание должно хватить, да и Мишку обычно укладывают в девять…
В штабе разошлись около восьми, и Саня впервые увидел, как это делается. Оказалось, всей толпой ломиться нельзя, будет слишком заметно. А надо, как выразился Лёша, «просачиваться мелкими группами по одному человеку», да ещё и прикрываясь волшебством.
– Это называется «завеса невидимости», – наставительно сказал Дима. – Одна из самых полезных вещей в нашем деле. Пока держишь её, завесу, тебя в упор не видят, не замечают, людям ты по фигу, их мысли мимо тебя идут. Конечно, с настоящей невидимостью не сравнить – если, например, кому-то на ногу наступишь или споткнёшься о его ногу, тебя срисуют. Ещё животные тебя почуют, особенно кошки. Ну и если видеозапись или фото – тоже попадёшься. Но в большинстве случаев такой завесы вполне достаточно.
– А настоящая невидимость возможна? – спросил Саня. – Чтобы уж на сто процентов?
– Ага, – кивнул Дима. – Только это не у каждого получается и большого расхода силы требует. Вот у Данилы нашего с полпинка выходило, у меня через раз удаётся, а у Полины и Лиски совсем по нулям. Только эта полная невидимость редко нужна.