Толпа-не толпа, а человек пятнадцать стояли поодаль в лесу отдельным лагерем. Сейчас оттуда не доносилось ни звука… ну, то есть обычными ушами не услышать, а вот если подключить волшебство – «длинный слух», как это называл Дима, то вполне можно узнать всё, что там говорят. Только силы осталось совсем на донышке. Надо сберечь на крайний случай…
Он снова вспомнил, как всё началось. Как барахтался он в тёплых волнах жёлто-зелёного сна, и кажется, там было заросшее по берегам тиной лесное озеро (в таких водятся особо крупные караси, это ему дядя Яша Овсянников тем летом предметно доказал), и рядом на оранжевом коврике из пенки сидела Дашка Снегирёва, одетая совсем по-летнему, вернее, по-пляжному, хотя для купания озеро казалось грязноватым. И её, и так же по-пляжному одетого Саню щадили комары – ну то есть совсем не замечали, хотя их в подобных местах должны быть тучи. О чём-то они с Дашей говорили, и хорошо говорили… не вспоминали никаких обид, никаких дурацких картинок во вконтакте, никаких бойкотов, никаких мышей в лапте…
И вот из этого прекрасного, редкостного сна его безжалостно выдрали.
– Санёк, вставай! – долбился в уши чей-то смутно знакомый голос, а чья-то бесцеремонная рука трясла за плечо. Голос был тихий, но настойчивый. Саня попытался отмахнуться, но без толку. Ему не позволили остаться там, с Дашей, на тенистом берегу. Его трясли, дёргали, а после и вовсе применили запрещённый приём – надавили на мочку уха. Он взвыл – и проснулся окончательно.
В темноте ничего, кроме смутной тени, разобрать не удавалось. Чёрное на чёрном.
– Здесь Куницын, – жарко дохнули ему в ухо. – Быстро за мной.
Полог палатки слегка колыхнулся, стало чуть светлее – самую малость, чтобы сообразить, куда ползти, выбравшись из спальника.
А вот снаружи было не слишком темно. Во-первых, круглая жёлто-рыжая луна поднялась над верхушками сосен. Во-вторых, малиново светились угли костра, у которого вечером они все сидели, поджаривали на прутиках куски хлеба, кипятили чай. Сейчас, оставшись без подкормки, костёр почти угас – но пламя вновь взметнулось, едва Гошка сунул туда несколько сухих еловых веток.
Вверху горели звёзды, не такие яркие, как бывает в августе, но куда более заметные, чем в городе. Слева, на западе, небо казалось светлее – намекая на то, что именно там пару часов назад закатилось солнце. Густо пахло дымом, сосновой хвоей и одуванчиками.
– Что тебе? – мрачно поинтересовался Саня, глядя на Гошу.
Тот, судя по его виду, спать не ложился вовсе. Был он, как и днём, в бежевой водолазке и чёрных адидасовских шортах, точно таких же, как у Димы. Наверное, тоже некому было заставить его надеть джинсы. «Ну и что, что днём двадцать три? Зато ночью одиннадцать! Майские ночи холодные! А тем более, клещи! Энцефалита захотелось? Нет и ещё раз нет!». Или у Гошиной мамы не хватило воли.
Саня тут же вспомнил, что ещё перед ужином, когда ребят распределяли по палаткам, выяснилось: кому-то не хватит места. Мальчишек-семибэшников было девять, а палатка – восьмиместная.
– Можно, конечно, потесниться, – задумчиво сказал Динамометр. – В тесноте, как говорится, да не в обиде. Впрочем, имеется другой вариант: у мальчиков-старшеклассников есть лишнее место, Лагутенко не поехал. Так что можно с комфортом разместиться.
– Не нравится мне этот вариант, Николай Геннадьевич, – тут же встряла Елеша. – Хотелось бы, чтобы мои ребята все были тут рядом, под присмотром. Мало ли…
– А будто там не под присмотром! – ухмыльнулся физкультурник. – Там, Елена Ивановна, концентрация педагогов на детскую единицу повыше, чем здесь. Ну что, есть отважные люди? Или все так боятся десятиклассников?
Особо их никто не боялся, но и вызываться никому не хотелось. Одно дело, когда тебя возьмут и скажут: взял свои вещи и пошёл, и другое – когда ты вроде сам этого захотел. Поэтому народ мялся и жался, пока, наконец, ситуацию не спас Куницын.
– Ну я могу пойти, в чём проблема-то?
И вот сейчас, когда все давно уже улеглись, Гоша почему-то оказался не там, в лесу, в лагере организаторов, а тут, на поляне – какой-то весь нервный и встрёпанный.
– Куртку возьми, – негромко распорядился он. – Замёрзнешь. На, держи!
Саня взял у него маленький светодиодный фонарик, такой же, каким Лиска подсвечивала лестницу, ведущую в штабной подвал. Нырнул в палатку и вылез оттуда со своей защитного цвета ветровкой.
– Ну, в чём дело-то? – хмуро повторил он свой вопрос.
– Проблема у нас, Санёк, – Гоша уселся на бревно возле костра и сделал приглашающий жест. – Короче, помнишь, тогда перед майскими ты сказал, что с теми гопами и сам бы справился, потому что в дзюдо занимаешься?
– Ага, было дело! – непонимающе кивнул Саня, присаживаясь рядом. – А что?
– Короче, такая засада, – хмуро сообщил Гоша. – Какие-то бухие уроды недавно припёрлись к нашему костру, – мотнул он головой в сторону леса. – Трое их, вроде взрослые уже. По ходу, местные. Хотели девчонок наших с собой увести. Ну, видел, наверное, там же не только парни поехали. Там из десятого «а» Ленка Ольховская и Верка Никитина, из «б» Машка Дворнякова, из одиннадцатого «а» Диана Галанина. Прикинь, совсем отморозки какие-то, без башни. Ну, им Динамометр сначала нормально объяснил, на что нарываются, им по фиг. Руками махать начали, там ещё Валерик Белкин из одиннадцатого на них попрыгал, типа каратист… хотя из него каратист как из грязи пуля… так, фильмов насмотрелся. Короче, ему нос разбили, ну, тут Динамометр озверел и надавал им пинков. Он, кстати, классно дерётся, я даже не ожидал. В общем, он им навешал, они ушли. Но я такие дела знаю… приходилось видеть. Короче, сто процентов, они не просто так ушли, а за подмогой. И скоро махач будет. Там взрослые скандалят, типа что делать… А я подумал, что надо собрать тех, кто драться сможет. Ну и вспомнил про тебя.
– Спасибо, – мрачно ухмыльнулся Саня. – Главное, такой сон был хороший…
– Ну а что делать-то? – перебил его Гоша. – Я кроме тебя, из наших никому не доверяю. Князев, правда, боксом занимался, или и сейчас занимается. Но он гнилой, на него положиться нельзя. Короче, ты идёшь?
– Короче, иду! – кивнул Саня, поднимаясь с бревна.
– Отлично! – Куницын тоже поднялся и хлопнул его по плечу. – Фиг его знает, как там получится, а лишний человек не помешает. – Пошли, по дороге расскажу подробнее.
– Айн момент, – сообразил Саня и метнулся к палатке, застегнул молнию полога. – А то комары набьются, загрызут пацанов…
– Ага, гуманизм детектед, – хмыкнул Гоша.
– Тебя-то самого не заедят? – Саня указал взглядом на его голые ноги.
– Я ядовитый, – в лунном свете Гошина улыбка выглядела совсем как в фильмах про вампиров. – Комары мной не интересуются.
– А не холодно? – Саня лишний раз порадовался, что полез в спальник не раздеваясь: иначе пришлось бы сперва вылезать в одних трусах наружу, потом с Гошкиным фонариком копошиться внутри, вытаскивая свои вещи и рискуя разбудить остальных, а после ещё и одеваться тут… среди оживившихся насекомых, которые и так уже звенят над ухом, почуяв тёплую кровь.
– Не, я закалённый, – на ходу ответил Гоша. – Не отставай. Тренер требует закаляться, так что я привычный.
– А тренер по чему? – из чистого интереса уточнил Саня, шагая вслед за Куницыным в сторону опушки.
– Окинавское каратэ, – сообщил тот. – Занимаюсь с пятого класса, кое-что получается.
По крайней мере, стало понятным, какие были у него аргументы в разговоре с Лысым и Жжённым.
– Слушай, – внезапно осенило Саню, – тут же с некоторыми, особенно с мелкими, родители приехали. И не только мамы. Может, их тоже поднять?
– Отлично придумал! – восхитился Гоша. – Идейка просто класс! Ну сам прикинь, что будет! Во-первых, паника. Во-вторых, паника. И даже в-третьих – тоже паника. И как ты их, этих приехавших пап, будешь сейчас искать? В каждую палатку заглядывать, всех будить? Алё, герои есть?
Саня промолчал. Нечего было отвечать. В самом деле, тут только конец света получился бы. А если мстительные местные не придут? Тогда все над ним с Гошей прикалываться будут… Да и не так уж много этих родителей, и не производили эти очкастые бородатые папы впечатление крутых бойцов. Наверное, программисты или менеджеры…
И тут Саня догадался спросить то, с чего, наверное, и надо было начинать:
– А если в полицию позвонить? Они что, не звонили? Антонина, Динамометр?
– Звонили, – вздохнул Гоша. – Сперва там трубку не брали, потом оказалось, что теперь это телефон полиции не того района, и надо звонить по другому номеру, а когда туда дозвонились, там спросили: что, хулиганы в данную минуту хулиганят? А, ушли, говорите? Значит, нарушения закона не происходит? Ну и чего вы от нас хотите? Чтобы сорвать наряд и послать фиг знает куда и фиг знает зачем? Говорите, а вдруг хулиганы вернутся? А какие у вас основания так считать? Вот если вернутся, тогда и звоните… Это Динамометр звонил и потом Антонине пересказывал, а я в палатке лежал и всё слушал. Ну и потом, ты прикинь, даже если менты приедут, это ж когда будет! Тут до шоссе километра три, они что, по ночному лесу ломиться станут? Не, Санёк, тут такая хрень, что надеяться надо только на свои силы.
Саня молча кивнул. Очень правильно Гошка его выдернул: потому что есть на что надеяться! И не на дзюдо, конечно, это Куницын, наверное, совсем уж с отчаяния – а на белый шарик! Плёвое же дело! Послать волну ужаса – и разбегутся эти сельские гопники, как ошпаренные тараканы! Проблема будет решена раз и навсегда. А можно и покруче, можно волшебных пинков навешать… заодно и повод поупражняться… мало ли когда и зачем понадобится. Одно дело семибэшников за подлость наказать, а другое – если вдруг когда-нибудь придётся драться с настоящим бойцом, типа Брюса Ли. Причём по каким-то причинам (Саня ещё не придумал, по каким) победить его надо будет так, чтобы всё казалось естественным. Без волн ужаса, завес невидимости, левитаций и телепортаций… Просто руками и ногами. И вот если к своим видимым рукам-ногам добавить волшебные невидимые… Со стороны никто не заметит, все подумают, что просто он, Саня, лучше дерётся. Кстати, ещё неизвестно, не добавил ли тогда Дима к своему Вин Чун волшебства? Уж больно красиво смотрелось усмирение Лысого и Жжённого…