– Да никто тебя не брил, чего ты, – раздался немного обиженный голосок Агиэля. – Это же твоё эфирное тело, как его в простоте называют.
Солнце било в окна, заливая помещение ярким золотистым светом – похоже, время перевалило за полдень. За столом сидела пёстрая компания. Сама хозяйка дома, рыцарь и ангел в трогательно-белых детских трусиках – так и не оделся, мелькнула мысль… И вылетела. Поскольку четвёртый персонаж явно превосходил по экзотичности всех предыдущих. Существо ростом в полметра сидело на подушечке, положенной на высокий табурет, и сосредоточенно дуло на чайное блюдце с кипятком. Густой меховой покров, одевавший чудо-юдо с ног до головы, не позволял судить об анатомии, лишь только большие уши с рысьими кисточками торчали вверх, да ещё голые детские ручки и ножки виднелись из мехового клубка. Впрочем, имели место примечательные глаза – круглые, как у филина, однако с кошачьими зрачками. В общем, дизайнера, способного сконструировать такое, на любой фабрике мягких игрушек без разговоров зачислили бы в штат. С двойным окладом…
– Познакомьтесь, – молвила баба Настя, – это вот Кузьма. Домовой мой, стало быть. А это Марина свет Борисовна.
– Здрасьте, – ляпнула девушка, окончательно растерявшись. Кузьма, в свою очередь, вскочил и сделал книксен, после чего вернулся к чаепитию.
– Молчалив он, – пояснила колдунья, – больше слушать любит. Не то что Матвей.
– Мудрец внимает, пустой горшок звенит, – с апломбом Лао Цзы изрёк Кузьма тоненьким голоском.
– Но-но, я попрошу! – раздался голос с типичнейшим кошачьим акцентом.
И только тут Марина обратила внимание. На кровати лежала спящая девушка, укрытая простынёй, а поверх расположился кот Матвей, удобно вытянувшись – тело на животе, голова и передние лапы на груди спящей. В изголовье кровати виднелась коробка с красным крестом – точь-в-точь аптечка. Вот только "аптечка" эта мигала разноцветными огоньками, да тянулись от неё две тоненькие трубочки. Одна к локтевому сгибу спящей, вторая и вовсе к сонной артерии. И в довершение всего над коробкой висело прямо в воздухе изображение сердца, бьющегося медленно и ровно.
– Сказку о временно мёртвой царевне читала? – в глазах ангела прыгали озорные огоньки. – Имеет под собой реальную основу, сильно искажённую гением поэта.
– А не хватит ли вам пялиться на голую девушку, охальники? – возмутилась наконец целительница-колдунья. – Двигать не пора в путь-дорогу, говорю?
– Пора, баба Настя… – вздохнул рыцарь, поднимаясь. – Ой, пора!
– За тело своё не беспокойся, – промурлыкал кот Матвей, – у нас надёжней, чем в банке…
Ну хорошо хоть не в морге, мелькнула у Марины посторонняя мысль.
– Смотри пролежней не наделай! – рыцарь мимоходом огладил кота.
– Но-но, я попрошу! – раздался возмущённый мяв.
Ноябрьское солнышко старалось вовсю, вплотную приблизив температуру воздуха к нулю градусов. Но так и не сумело тот нуль преодолеть – трава в тени по-прежнему искрилась изморозью. Трое уходящих из этого мира шагали по жёсткой промёрзшей траве, чрезвычайно напоминая всем видом приготовленных к расстрелу. Рослый плечистый мужчина в полотняной рубашке и брюках, зато босой, мальчишка в одних трусиках, зато с крыльями за спиной, и уже совершенно без единой нитки девушка… Марина даже невольно поискала глазами – не видать ли поблизости расстрельной команды.
Додумать очередную постороннюю мысль девушка не успела. Белый камень, похожий на какой-то незаконченный памятник, возвышался меж трёх кряжистых сосен. Агиэль, не замедляя шага, нырнул в полированную поверхность, как в воду, только круги пошли, точь-в-точь на поверхности пруда. Марина беспомощно оглянулась, но избушки уже не было видно за деревьями.
– Давай! – герр рыцарь мягко, но достаточно сильно толкнул девушку, и она врезалась в поверхность того, что со стороны казалось толстенной каменной плитой. Тело обожгло будто горячим паром, но ощущение длилось лишь долю секунды. Ух!..
– Ну, вроде справились, – из белого камня, оказавшегося теперь за спиной Марины, вынырнул Йорген. – Всё в порядке?
Марина только молча озиралась. Лес вокруг сильно изменился. Вместо голых серых деревьев кругом буйствовал разгул красок золотой осени. И теплее стало явно, гораздо теплее…
– Йорик, я трусы опять утратил, – Агиэль рассматривал низ собственного живота.
– Зато шикарно перешёл, не сбавляя шага, – рыцарь укоризненно покачал головой. – Когда уже научишься думать о деталях? Ничего сквозь Грань пронести не можешь, каждый раз голый до нитки!
Ангел виновато вздохнул.
Между тем Йорген выкатил из ближайших кустов мотоцикл необычного вида. Сделал в воздухе пассы, и на траве возник тючок с одеждой.
– Держи, – рыцарь протянул другу какой-то детский комбинезончик. – А это тебе, Марина. Примерь, если что, поменяем.
Менять ничего не пришлось. Из белья, правда, оказались в наличии лишь узенькие голубые трусики, но размер подошёл идеально. Шерстяной спортивный костюм тёмно-зелёного цвета с непонятной эмблемой на груди сидел плотно, однако нигде не жал. Белоснежные носки и зелёные, в тон костюму, не то кеды, не то кроссовки тоже пришлись впору. Дополнил экипировку длинный лыжный свитер с высоким воротником и вязаная шапочка.
– А мне опять большой сделал, – Агиэль закатывал рукава.
– Так переделай, кто мешает? – в отличие от напарника Йорген сохранил штаны и рубаху в целости, и сейчас шнуровал высокие ботинки.
– Да неохота… ладно, сойдёт… А можно, я так, Йорик?.. – небесный мальчик состроил умильно-просительную мордашку.
– Нельзя, – отрезал рыцарь, напяливая через голову толстый свитер. – Здесь ещё Олирна, если ты помнишь. И холодно уже сейчас, и неприлично. Элора будет огорчена твоим поведением!
– Ладно, – вздохнул ангел. – Я полетел. Догоняйте!
Огромные крылья широко развернулись, Агиэль подпрыгнул и с шумом унёсся вверх.
– Садись, – Йорген уже сидел верхом на мотоцикле, протягивая девушке невесть откуда взявшийся шлем и второй рукой поправляя собственный.
– Погоди! – взмолилась Марина, не выдержав потока чудес. – Да объясни же!..
Рыцарь улыбнулся.
– Ну конечно, мы с Агой всё объясним. Правда-правда! Но давай перенесём лекцию в другое место. Здесь, в Олирне, всё ещё очень плотное время.
Мотоцикл взял с места неожиданно бесшумно, будто и не имел никакого мотора. Электрический, что ли?
– Обычный вечный двигатель! – не оборачиваясь, ответил Йорген, как всегда, уловив невысказанный вопрос.
– Вечный двигатель невозможен! – отчего-то решила проявить эрудицию студентка Кострова.
– Он работает во всех мирах Шаданакара, где имеется градиент энергии, положительный или отрицательный! За исключением Энрофа, где градиент нулевой! – несмотря на отсутствие шума мотора, голос водителю всё-таки пришлось повысить, поскольку валежник вовсю хрустел под колёсами.
От дальнейшей учёной дискуссии Марина воздержалась, крепче прижимаясь к широкой спине и надёжно зажмурившись, поскольку здешний лес оказался ещё гуще родного, и манера вождения герр рыцаря тоже не претерпела заметных изменений. Вот интересно, может ли убиться насмерть её "эфирное тело"?
– Легко! – развеял сомнения Йорген, ловко уворачиваясь от очередного дерева, вставшего на пути.
Треск ломаемых веток прекратился, и Марина, помедлив, решилась открыть глаза. Теперь они мчались по какой-то лесной дороге, с едва накатанными колеями. Герр рыцарь всё набавлял ход, решительно оставив позади отметку в сотню километров за час, амортизаторы машины стонали… что-то будет, когда выедем на трассу, мелькнула очередная мысль… как там говорили древние римляне – "дум спиро, сперо"? [Dum spiro, spero – Пока дышу, надеюсь. Прим. авт.]
– Потерпи! Скоро увидишь здешнюю Москву!
…
Станок выплюнул очередную пружину, и Алексей сунул в приёмное отверстие новый пруток. Сколько он уже сделал этих проклятых пружин? Не сосчитать… Здесь вообще не существовало понятия "дневная норма" – просто, если не сунуть пруток, секунды через три станок отключится и противно завоет. Подойдёт глиняный голем, и на заду бывшего сержанта образуется синяя полоса…
Момент начала инцидента Горчаков пропустил, поскольку всё внимание было поглощено проклятым станком.
– А-а-а! – человек в проходе нелепо дёргался, придавленный тележкой, на которой находилась какая-то массивная деталь. Глиняный голем, ведший подконвойного на цепи, обернулся и тупо смотрел на происшествие.
Станок, оставленный без внимания, злорадно взвыл, сообщая керамическим стражам, где находится злостный нарушитель трудовой дисциплины, однако Алексей уже был вдали от него. Подбежал и откатил телегу, весившую с грузом, верно, добрых четверть тонны.
– Оооо… – узник стонал, нога его торчала под нелепым углом. Перелом… От своего собеседника Горчаков уже знал, что свежие, полные сил "эфирные тела" усопших обладают большой способностью к регенерации. Некоторые даже очень большой. Но по мере истощения способности эти падают. Счастье ещё, что здесь, в Скривнусе, не приживаются никакие микробы. Иначе ночёвки на голом железе давно уморили бы… воспаление лёгких как нечего делать.
– Что здесь происходит? – железный памятник явился на шум.
– Перелом, о мой господин! – доложил глиняшка. – Производственная травма!
– Почему этот здесь? – кивок на Алексея.
– Проявил сочувствие!
– Понятно.
Железный голем неторопливо взял Горчакова за голову, наклонил и сунул её себе между ног – точь-в-точь как это делает свирепый папаша, собираясь выпороть сына. Вынул из руки глиняного гибкую дубинку. Удар! Ещё удар! Ещё! Ещё!
Алексей стоял в унизительной позе, крепко сжав колени, чтобы не попало по причинному месту, и молчал, скрипя зубами. До сей поры ему удавалось избежать порки.
– Тебе урок, на будущее, – закончив экзекуцию, железный истукан отпустил воспитуемого. Покалеченный узник по-прежнему тихонько стонал, лёжа на полу.