— Возьмитесь за руки! — крикнул Гаррен. Клочья тумана застилали ему глаза, забивались в уши и рот, поглощая слова. Услышан ли остальными его призыв?
— Где сестра Мария? — где-то слева испуганно вскрикнула Доминика. — Я ничего не вижу.
Он простер в направлении ее голоса руку, и она по локоть растворилась в тумане. Потом натолкнулся на пушистую макушку. Нащупал плечо, соскользнул по руке вниз, нашел ее кисть и крепко сжал, с облегчением чувствуя, как она пульсирует в его ладони.
Поводья, обмотанные вокруг его запястья, натянулись. Рукко, хоть и был закаленным в сражениях боевым конем, испугался невидимого врага и встревоженно заметался. Сестра Мария призрачной тенью качнулась в седле. Потрепав коня по шее, Гаррен попытался ее успокоить:
— Сестра, не бойтесь. Поводья у меня.
Вдалеке послышался лай.
— Иннокентий, ко мне! — Доминика рванулась в сторону, и Гаррен еле успел ее удержать.
— Ника, не ходите за ним, иначе потеряетесь. Он отыщет нас сам. Собаки это умеют. — Он очень надеялся, что не солгал.
А туман вокруг сгущался все сильнее и сильнее, будто древние боги прогневались за то, что путники потревожили их обитель.
— Слушайте все! — крикнул Гаррен в клубящуюся пустоту. — Пусть каждый возьмет своего соседа за руку и громко скажет свое имя. Сделаем перекличку. Давайте, по очереди. — Он нащупал холку Рукко. — Сестра?
— Я здесь.
— Гаррен, — с вызовом отозвался он, сжимая пальцы Доминики, доверительно лежащие в его ладони.
— Доминика.
— Джиллиан.
— Джекин.
Последним, где-то в самом конце, пробурчал свое имя Ральф.
— И что теперь? — От страха голос Джиллиан взвился до визга.
Туман наполнился многоголосым бормотанием.
— Надо остановиться и переждать.
— И сгинуть? Надо вернуться!
— Когда я заблудилась в Пиренеях…
— Давайте повернем назад и пойдем южной дорогой, как и следовало сделать с самого начала.
— Это безумие. Мы блуждаем на болотах вторые сутки. Отсюда уже не выбраться.
— Куда нам идти? — вцепилась в него Доминика. — Вокруг ничего не видно.
Она так верила, что Господь будет направлять их, но Он бросил их на произвол судьбы. И Гаррен разозлился на небеса за то, что они подвели ее.
— Мы пойдем вперед, — сказал он. — Все вместе. Держитесь за руки и, что бы ни случилось, не отпускайте друг друга.
Не слушая ничьих возражений, он расправил плечи и потянул паломников за собой, ощущая себя волом, волокущим тяжелый плуг.
Доминика пошла следом. Джиллиан и остальные, очевидно, тоже, ибо натяжение ослабло и идти стало легче. Неуверенно и медленно, огибая топкие места и напоминая заползшую на болота змею, людская цепочка двинулась вперед.
Никакого Господа я рядом не вижу. Прямо-таки напророчил. Ослепленный туманом, Гаррен не разбирал перед собою ни зги. Если бы не теплая ладошка Доминики, он бы решил, что остался совершенно один.
Со всех сторон его — лишенного слуха и зрения — обступили фантастические видения. Пронзительный сатанинский визг сменялся воем невидимых духов. Мимо проплывали, растворяясь в тумане, завернутые в длинные белые саваны девы. Затылок холодило чье-то ледяное дыхание, словно позади бесплотной угрозой притаился призрак. Смех да и только, ведь он верил в призраков не больше, чем в Бога. Но в этом месте был готов уверовать разом во всех.
Упрямо шагая вперед, он твердил себе, что всего этого не существует. Реальны только вязкая земля под ногами, поводья в правой руке и ладонь Доминики в левой. Все остальное — иллюзии, порожденные его воспаленным сознанием.
Солнца по-прежнему не было видно. Только впереди, медленно угасая, мерцало неясное сияние, и Гаррен вел паломников в направлении этого света. Что с ними будет, когда опустится ночь? Как они продолжат путь в темноте?
Вскоре он потерял счет времени. Не представляя, куда заведут его ноги, он шел, не снижая темпа, но не потому что уверовал. Просто ничего другого ему не оставалось.
В конце цепочки кто-то споткнулся.
— Это безумие. — Голос Ральфа. — Я возвращаюсь назад.
— Нет, подожди! — крикнул Гаррен и ощутил, что в цепи стало на одного человека меньше. Ральф, этот единственный человек, не навесивший на него титул Спасителя, ушел, исчезнув в зияющей пасти тумана. Чувство потери было таким острым, словно Гаррен потерял брата, но допустить, чтобы и остальные разбрелись по болотам, было нельзя.
— Сестра, — попросил он монахиню, — поддержите нас песней.
И сверху полилось, обволакивая его защитным коконом и перекрывая стенания духов, ее благодатное чистое пение.
Верь, и ты воспрянешь на крыльях
Взлетишь, как Ларина, взлетишь, как Ларина;
Верь, и ты взлетишь, как Ларина
Прямо в чертог Его.
Гаррен вскинул голову.
Песня, распирая грудь, распечатала его горло, и он вопреки туману запел. Он пел, и его переполняла пронзительная радость оттого, что он все еще жив. Пел и не страшился ни старых, ни новых богов. Пусть слышат. Пусть поразят его. Ему было безразлично. Если ему суждено умереть, он умрет, но не перестанет петь — исступленно, неистово, звонко.
За ним с небывалым рвением запели братья Миллеры. Затем Саймон — громко, взахлеб, доказывая всем, что он выучил слова до конца. Потом Джиллиан — протяжно и чисто. И, как обычно запаздывая, — Вдова.
Слева тихо выводила мотив Доминика. Слившись воедино, их голоса образовали хор, прекраснее которого он не слышал нигде, даже в церкви.
Внезапно позади раздался звук приглушенного удара, а следом вопль. Песня оборвалась.
— Что случилось? Все целы?
Обернувшись, Гаррен различил очертания торчащего из земли валуна — большого, пропитанного сыростью камня ростом почти с Доминику. Видимо, в эту махину и врезался Джекин.
— Не расшибся?
— Нет, — ответил Джекин и, заикаясь, спросил: — Что это может быть?
— Это обычный камень, — сказал он. — Или дорожная веха.
— Вон еще один! — крикнул Саймон.
Они увидели несколько валунов, которые образовывали круг.
— Наверное, это какое-то предостережение, — проговорил Джекин.
— Мы пилигримы, а значит бояться нам нечего, — возразила Доминика, но голос ее дрожал.
— Я слышала об этом месте, — тихо сказала сестра Мария. — По легенде несколько дев обратились в камни после того, как осквернили субботу танцами на болотах.
Липкий, почти осязаемый страх стрелой прошил их сцепленные руки. Гаррен стиснул ладонь Доминики. Нельзя, невозможно допустить, чтобы страх загнал их в болото.
— Господь защитит нас! — выкрикнул он ложь, в которую и сам хотел бы поверить. «Проклятье, ну докажи, что Ты существуешь!» — мысленно воззвал он к Всевышнему, который не защитил ни его родных, ни Уильяма.
И вдруг они услышали собачий лай, настойчивый и возбужденный.
— Иннокентий, где ты? Сюда! — крикнула Доминика.
Впервые у звука было четкое направление. И Гаррен, отчаявшись, пошел на этот звук и потянул за собой остальных.
Пока они шли, туман несколько рассеялся. Когда под ногами стала видна земля, по цепочке пронесся вздох облегчения.
Из тумана выплыла каменная стена, и Гаррен еле успел остановиться, чтобы не врезаться. Невысокая, взрослому человеку по пояс, она тянулась в обе стороны. Ее высоты могло хватить, чтобы сдержать овец, но не солдат. Впрочем, здесь, в этом странном месте воевать было не за что.
А за стеною жизнерадостно заливался лаем Иннокентий.
Гаррен выронил руку Доминики и пошел вдоль стены, ощупывая древнюю кладку в поисках прохода. Нашел и ступил внутрь.
И услышал журчание ручья. Увидел маленькие круглые хижины с обвалившимися крышами и кучку булыжников вокруг давным-давно умершего очага.
Чья-то заброшенная стоянка.
С его плеч будто сняли тяжеленный груз.
— Здесь мы и заночуем.
Внутри почерневшего круга обнаружилось несколько высохших веток. Откуда они взялись, было загадкой, ибо за весь день пути паломникам не встретилось ни единого дерева. Дрожащими руками Гаррен достал кремень и высек искру. Ветки занялись огнем, и его жар и сияние распугали оставшихся духов. Набрав за стеною торфа, паломники бросали его в костер, покуда дым густым потоком не взвился в ночное, чудесным образом прояснившееся небо.
Доминика сидела у костра и, расслабив глаза, задумчиво взирала на плывущие в прозрачном воздухе языки пламени. Иннокентий, этот пропахший торфом маленький герой, дремал у ее ног.
Гаррен сидел чуть поодаль за ее спиною, безмолвным щитом отгораживая Доминику от темноты после того, как весь день продержал ее за руку. Она прижала руку к губам, страдая от ноющего ощущения пустоты в ладони.
Сегодня он с помощью Всевышнего спас их — от ее глупости и упрямства. Это из-за нее они пошли через болота и заблудились. И почему она решила, что один сэкономленный день что-то изменит? Гаррен был прав. Лорд Ричард, верно, уже свел своего брата в могилу, и на пергаменте теперь написаны слова мертвеца.
Сквозь мерцающее пламя костра было видно, как братья Миллеры и Саймон играют в кости.
— Ну надо же, как мне сегодня везет! — вскричал Саймон. — И это после того, как Господь избавил нас от болотных демонов.
Ее пробрала дрожь. Где-то там, во мраке, блуждал в одиночестве Ральф.
— Перебрось, — потребовал старший Миллер. — Мне сегодня свезло не меньше.
— Господь присматривал сегодня за всеми нами, — молвила сестра Мария достаточно громко, чтобы ее услышала молодежь. — Давайте-ка лучше вспомним, ради чего мы вышли в путь. Я расскажу вам историю Блаженной Ларины, а вы, покуда будете слушать, молитесь за Ральфа.
Игроки отложили кости и притихли, своим недовольным видом напоминая детей, которых обещанием сказки уводят спать. Лекарь потряс Вдову за плечо и разбудил ее, чтобы она тоже послушала.
Доминика знала историю Ларины наизусть, но каждый раз внимала ей с неиссякаемым интересом. Когда-нибудь она обязательно перенесет ее на пергамент.