– Не повторится, – убежденно сказала Нюра. – Я ему повторюсь – своих не узнает!
Даша запоздало пожалела:
– И зачем я тебе открылась? Ведь дала зарок никому не рассказывать… Ты уж смотри, чтоб дальше не пошло. Все-таки на авторитет это влияет.
– Могила! – клятвенно заверила Нюра и для большей прочности приложила руку к груди.
– Ты руками не размахивай, а извлекай урок из чужих ошибок, – самоотверженно предложила Даша. – Обидно, если эта практиканточка твоего Мишку уведет. До каких пор, а? Что мы, подрядились женихов им поставлять?
К Нюре пришла вдруг догадка: уж не потому ли Даша так близко к сердцу приняла все ее заботы, что хочет через голову практикантки помериться силами и со своей обидчицей? Похоже на то, что в представлении Даши практикантка эта сливается с лесозаводской учителкой и, помогая Нюре, она как бы пытается переиграть давнюю свою промашку.
– И ребята наши тоже хороши! – ополчилась Даша против поселковых парней. – Сами от учебы норовят улизнуть, в вечернюю школу их трактором не затащишь, а как жениться – так с дипломом им невесту подавай, будто дипломные девки слаще целуются… Эк их, сердечных, перекосило! Раньше за богатым приданым охотились, а теперь вынь да положь им диплом… Вот так я чуть-чуть замуж и не вышла.
– Чуть-чуть в этом деле не считается, – машинально проговорила Нюра и тут же покаялась: – Прости, Даш, если обидела.
– Было когда-то обидно, а теперь все чаще думаю: может, и к лучшему так-то? На кой ляд мне такой ветреник? Он бы и позже какой-нибудь фортель выкинул, раз флюгер у него в голове. Нет, мало еще у наших ребят самостоятельности, и своей пользы-выгоды вовсе они не понимают! А уж выбор жены им и подавно нельзя доверить…
Нюра почувствовала, что в глазах у нее запрыгали бесенята, и поспешно отвернулась, чтоб неуместным своим весельем не обидеть подругу. А Даша шумно вздохнула и не в ладу с предыдущими своими словами, крест-накрест зачеркивающими ветреного человека, сказала с прорвавшимся вдруг сожалением:
– А был у меня целиком в руках, да вот упустила. Если б кто загодя предупредил – вот как я тебя, – так нет, не нашлось никого… – Она перевела дух и с новым пылом ринулась в атаку: – Ох и шляпим мы в этом вопросе! Такие все единоличники – не приведи бог. И кругом такая неравномерность: на работе техминимум сдаем, курсы повышения квалификации, всякие инструкции, наставления. Даже такие книжки есть, как щи варить и котлеты жарить, а вот как любить и семью крепкую строить, ничегошеньки нету. Каждый в свою дуду дудит, на свой страх и риск, а потом – мокрые подушки и матери-одиночки… А уж туману вокруг любви напустили – не продохнуть! Нежное чувство, неподвластное разуму, и тэ дэ, и тэ пэ… И никто ничего не делает, вроде так все и должно быть. У вышестоящих организаций руки не доходят, а на местах всякую инициативу зажимают: я в райкоме заикнулась – так меня на смех подняли. Твое дело, говорят, производство и культурный быт. Дровами и самодеятельностью занимаемся, а любовь на самотек пустили. Непорядок это… Ты-то хоть согласна со мной, счастливая?
– Н-не совсем, – с виноватинкой в голосе призналась Нюра. – Уж больно ты размахнулась: инструкции, повышение квалификации. Да мне, может, по инструкции и целоваться-то не захочется! А, Даш? По-моему, переборщила ты маленько.
– Не опошляй! Я не про такую инструкцию. Тут прежде всего надо всякий туман вокруг любви развеять. Чтоб любовь у всех ясная была, как стеклышко. Пусть каждая дуреха понимает, за что она сама любит и ее за что… А сейчас в этом вопросе такая неразбериха! Вот хоть тебя взять: знаешь, чем ты своего Мишку привлекла?
– Да не завлекала я его! Просто понравилась, наверно.
– У тебя все просто… Понравилась! – передразнила Даша. – А потом разонравишься – так, что ли?
– Типун тебе на язык! – выпалила Нюра. – А еще подруга!
– Я к примеру. Беда с этими влюбленными… А будешь ушами хлопать, так и разонравишься, помяни мое слово. Пора уже всерьез подумать, как Мишку своего покрепче к себе привязать, чтоб назад ему ходу не было.
– Что он, барбос, чтоб на цепь его сажать? Не нравлюсь – пусть уходит, скатертью дорожка.
– Ну а это уж у тебя самый настоящий идеализм! – торжествующе сказала Даша, радуясь, что может так солидно припечатать Нюрины заблуждения. – Заладила: нравлюсь, не нравлюсь… Все на красоту свою надеешься, а в двадцатом веке, учти, одной лишь симпатичной внешности маловато. Если хочешь знать, внешность сейчас – последнее дело. Так, упаковка. Внутренним содержанием теперь надо брать.
– Печенкой, что ли?
– Тебе все хихоньки да хахоньки. Вот упустишь парня, тогда не то запоешь!
– Ты же своего упустила, а мне уж и нельзя? – из духа противоречия сказала Нюра и тут же спохватилась, что зря обидела Дашу. – Ой, Дашк, прости! Вырвалось…
– Ладно уж, перетерплю… – кротко молвила Даша с видом человека, которого хоть жги, хоть режь, а он от своего не отступится и легкомысленную подругу спасет.
Мимо бревен, на которых сидели Нюра с Дашей, прошел бригадный такелажник Илюшка. На запань он приехал из Мурманска, был щупл, но любил бахвалиться силой и получил прозвище Илюшки Мурманца.
Привычным, хорошо отработанным щелчком Илюшка Мурманец взбил надо лбом козырек крохотной модной кепочки, выпятил цыплячью свою грудь и пропел почтительно-ехидно:
– Любимому начальству пламенный привет!
Нюра строго посмотрела на него и распорядилась:
– Проволоку на станки вези, а то по два круга всего осталось.
– Напрасно кипятитесь, ваше бригадирство! – дерзко отозвался Илюшка на правах незаменимого работника. – За такелаж я отвечаю. А когда из-за меня бригада простаивала? Не трудитесь, не припомните. При таком такелажнике не житье вам, а малина. И вообще, после сытного обеда вредно волноваться: витамин за калорию заскакивает… Наше вам!
Илюшка щелчком надвинул козырек на лоб и зашагал своей дорогой.
– Уж больно форсит парень, – осудила Даша.
Но Нюра взяла Илюшку Мурманца под защиту:
– Зато расторопный. За такелаж при нем я спокойная.
– О такелаже ты заботишься, а любовь на самотек пустила! – с новой силой после передышки накинулась на подругу Даша. – Преждевременно ты, кума, успокоилась. На красоту надейся, а сама не плошай… Девчонка ты, конечно, из себя ничего: все при тебе и на своем месте. Будь я парнем, обязательно бы тебя выбрала…
– И на том спасибочко! – фыркнула Нюра. – Хоть одного кавалера охмурила. Жаль, ты не парень!
– Да погоди ты пузыри пускать! Тебе бы только посмеяться. Ты суть пойми.
– А вот сути твоей и в бинокль не видно. Все ходишь вокруг да около…
– А ты не перебивай. На какой вы сейчас с Мишкой стадии?
– Какие еще стадии? И все выдумывает, все выдумывает…
– Ну… целовались уже?
– Вот ты о чем… – Шустрые бесенята в Нюриных глазах запрыгали прытче прежнего. – Эта стадия у нас с Мишей на следующий месяц запланирована: с первого числа, благословясь, и приступим.
– Все хорохоришься, а я так понимаю: самая неустойчивая у вас сейчас стадия – и туда может повернуть, и сюда… Вот и надо поскорей пускать в дело свои главные козыри.
– Какие еще козыри? – не поняла Нюра. – Вечно ты выдумываешь! Да что мы, в подкидного дурака играем, что ли?
– Будет тебе и подкидной, если вовремя не спохватишься!
Даша говорила так уверенно, что Нюра вдруг оробела. По всему видать, Даша неспроста затеяла весь этот разговор. Похоже, она искренне пытается ей помочь, что-то подсказать и куда-то ее привести, а вот куда – Нюра никак не могла понять. А Нюра не любила, когда другие понимают что-то, а она нет. Она не знала – самолюбие это или что другое. Просто не любила она ходить в непонятливых, и все тут… На миг ей стало так же неуютно, как прошлой осенью в вечерней школе, когда ее вызвали к доске, а она никак не могла уразуметь, чего от нее ждет учительница.
– Ты одно пойми, – вкрадчиво говорила Даша, – красоты добавить – от нас не зависит: что есть, то есть, какой уродилась, такой и живи. Ну, платье там модное, пудра-духи малость приукрасят – об этом мы еще потолкуем. Но Мишка твой парень вроде бы самостоятельный, на него вся эта парфюмерия не шибко подействует…
Нюра с невольной благодарностью посмотрела на Дашу. Она давно уже заприметила, что оценка «самостоятельный», особенно в применении к парням, была у Даши высшей похвалой. И та, ободренная ее смирением, заключила победоносно:
– И завлекательными улыбочками тебе его не удержать: не из тех он… Вот тут козыри твои главные и пригодятся!
– Да какие козыри-то?! – не на шутку разозлилась Нюра. – Что ты все темнишь, как гадалка?
– Твои козыри, твои, чужих нам не надо. Твои кровные и заслуженные… Вот учти: когда на последнем собрании начальник запани тебя хвалил, я неподалеку от Мишки твоего сидела и видела, как он реагировал… Ты хоть слово-то «реагировать» понимаешь? – обеспокоилась вдруг Даша.
– Да уж как-нибудь…
Даша с великим сомнением посмотрела на подругу:
– Ладно, на твою ответственность… Так вот, Федор Николаевич тебя с трибуны прославляет, а Мишка в зале прямо цветет, до того ему приятно. Со стороны глядеть, будто не тебя нахваливают, а его самого… Соображаешь теперь?
– Выдумываешь ты все!
– Ничуть не выдумываю, охота была… Да не скромничай ты, кума Матрена! Лестно ему, что ты у него такая работящая да знаменитая: бригадир передовой бригады – это не воробей начхал! Он сам хоть и техник, а славы особой не нюхал. Про тебя вон наперегонки областная газета писала и районка, а про него, помню, всего лишь куцая заметка была к Первомаю в нашей стеннушке, вот и вся его слава. Да и то так, информашка. А печать у нас, учти, сила!
– Да не шпарь ты лозунгами! – взмолилась Нюра.
Даша малость смутилась:
– Не в лозунгах дело… Мы всегда ценим то, чего у самих нехватка или вовсе нету…
– Как? Как ты сказала? – встрепенулась Нюра и признала великодушно: – Все-таки не зря тебя на курсах учили!
– Не курсы, а семинар, сколь повторять можно?.. А это уж точно: ценим то, чего у самих недобор. Вот и тебе в Мишке твоем дорого, что он образованный. Само собой, он тебе и вообще нравится как парень… Не спорь ты со мной, уважаешь ты его образование, хоть и сама об этом не догадываешься. Это изнутри, своим ходом идет, понятно? А он в тебе, помимо твоей распрекрасной внешности, прежде всего славу твою рабочую ценит. Вот это и есть твой главный козырь – я так понимаю… Красота – от счастья, тут уж ничего не попишешь, а слава рабочая целиком от нас зависит. Ее и заработать можно, и увеличить, ведь так, бригадир? Вот и жми на этот рычаг, не уступай Полозову первенства.