, ничего не скажешь, все это у нас есть. Но есть у нас на запани и кое-что другое!.. На столбах, где весной вицы крутили, видели, что висит?
– Там, где ребята в мячик играют?
Михаил усмехнулся:
– Игра эта, между прочим, называется волейбол… А висит на тех столбах вместо настоящей волейбольной сетки кусок гнилого рыбачьего невода. И невод этот – как символ состояния спорта в нашем поселке. Кустарщина!..
Федор Николаевич смущенно кашлянул. Удивительно, как это он до сих пор не замечал, что невод позорит передовую запань. Зря он также думал, что вершина благоустройства – радиофикация. Сейчас вот выплыл стадион, а потом придется, наверно, разбивать парк с аллеями и танцевальными площадками. А после парка – купальный пляж, благо место пониже запани есть хорошее, песок не хуже морского. И так без конца…
«Ненасытное наше время!» – подумал начальник запани с веселым изумлением перед широтой и разнообразием требований, которые ставит жизнь.
– Хорошо, – вслух сказал он, – давайте строить стадион. Инструмент, материал, какой потребуется, я дам. Только с лесозаводцами надо до зимы расквитаться. Побьете?
Футболисты переглянулись.
– Побьем! – сказал за всех Чуркин.
– Вызвать их нужно перед самой осенью, – с неожиданным азартом предложил молчаливый технорук. – Чтобы не успели отыграться.
– Правильно, пусть зимуют битыми! – одобрил Федор Николаевич.
Стадион решили строить на пустыре за поселковыми огородами. Ночью сплавщики тайно съездили на катере к лесозаводу. Пока Михаил с Чуркиным мерили рулеткой стадион, Боровиков стоял на страже, вглядываясь в белесую мглу: не идет ли кто из заводских рабочих.
Весь следующий день Михаил с нивелиром и рейками бродил по пустырю, разукрашивая его вдоль и поперек колышками. А на третий день, сразу после работы, футбольная команда в полном составе с топорами, лопатами и кирками вышла на пустырь. Прежние хозяева пустыря – козы – испуганным табунком сбились на месте будущей штрафной площадки, неодобрительно трясли бородами.
Самой тяжелой работой оказалась корчевка пней.
– Не имел мужик заботы, так надумал строить стадион! – сказал Боровиков, обрубая топором корни.
– Построим мы стадион, – подхватил радист, – а лесозаводцы приедут и на нашем же стадионе нам и наклепают. Позору еще больше будет!
– С такими игроками, как ты, и наклепают, – решил Чуркин. – Ничего удивительного!
Радист уже открыл рот, чтобы одернуть зарвавшегося вратаря, но вдруг свистнул протяжно и удивленно: от поселка к пустырю шли сортировщицы во главе с Нюрой Уваровой и Дашей Векшиной. Девчата вооружились лопатами и кирками и шагали торжественно, чуть ли даже не в ногу.
– Одного вечера без нас не выдержали! – крикнул Боровиков. – Соскучились!
Нюра подошла к Михаилу:
– Где нам работать?
– Девчата надумали женскую футбольную команду организовать, – не унимался Боровиков. – Решили прогреметь на всю страну!
– Вот я сейчас по твоей спине прогремлю лопатой! – беззлобно сказала Даша Векшина – рослая, широкоплечая девушка, про которую говорили, что начальник запани приглашал ее работать в кузницу молотобойцем, но она не пошла лишь из-за женского самолюбия.
Михаил отвел девчатам участок:
– Начинайте отсюда и ровняйте до горелого пня, там как раз ворота будут.
– А дорожка? – спросила Нюра.
– Какая дорожка?
– Обыкновенная, беговая.
Михаил растерянно снял с головы фуражку:
– Да вы что, столичный стадион надумали строить?
Нюра быстрым взглядом окинула подруг, задержала глаза на спокойной монументальной фигуре Даши.
– Нам такой стадион нужен, чтобы, кроме футбола, было где бегать, прыгать, в волейбол поиграть.
– Правильно! – одобрил Чуркин. – Делать так делать.
– Один – ноль в пользу женщин… – сказал Боровиков.
Первое время после прихода Нюриной бригады футболисты трудились особенно рьяно, рисуясь перед девчатами своей силой и ловкостью. Но нагретый за день воздух располагал к дремоте, комары жалили с извечной таежной свирепостью, а развороченный пустырь не изъявлял заметного желания поскорее преобразиться в благоустроенный стадион. Перекуры становились все длинней и длинней, цигарки крутились все толще и толще. Ребята с тоской посматривали на частые цепкие пни.
Нюра подозвала к себе Михаила:
– Проверь, так ли делаем?.. – Она огляделась вокруг, тихо сказала: – Ты каждой бригаде дневное задание давай. Окончат – могут уходить… Сразу видно, мало с людьми работал. Это потрудней будет, чем возле нивелира-ювелира крутиться!
Михаил покраснел, отвернулся.
– Не нравится от девчат советы принимать? Ничего, от меня можно…
На другой день Михаил дал задание каждой бригаде.
– Вот невезение! – сокрушенно сказала Нюра. – Придется сегодня Чуркину помогать.
– Это почему же? – удивился вратарь.
– Не ночевать же вам на пустыре, – сердобольно объяснила Нюра. – Сыро здесь, еще простудитесь!
Чуркин так рассердился, что не нашелся ничего ответить. Но прежде чем приступить к работе, он добрых пять минут держал речь перед своей бригадой, настойчиво помахивая сжатой в кулак рукой. Перекуры футболисты делали по команде, работали молча. Только радист все ворчал, да Боровиков, подзадоривая его, говорил, что это безобразие заставлять «хозяина эфира» корчевать пни. Мужская бригада быстро продвигалась к границе отведенного ей на день участка. Девчата забеспокоились, кирка в богатырских руках Даши Векшиной взлетала все выше и выше.
Закончив свой участок, футболисты двинулись на помощь к девчатам. Впереди важно выступал торжествующий Чуркин. Но не успели ребята подойти к сортировщицам, как те сами завершили работу.
– Вы что, на танцы нас приглашаете? – спросила Нюра у Чуркина. – Дайте хоть умыться!..
С планировкой футбольного поля покончили на пятый день. Потом ставили ворота, расчищали беговую дорожку вокруг стадиона, оборудовали волейбольную и баскетбольную площадки. Расторопный Чуркин, имеющий привычку перевыполнять каждое задание, которое ему поручали, построил из горбыля раздевалку.
Однажды, когда работа уже подходила к концу, на стадион заглянул начальник запани.
– Эк наворотили! – одобрительно сказал он, окидывая стадион хозяйским глазом. – А это что за сарай? – Федор Николаевич ткнул коротким пальцем в сторону раздевалки. Михаил объяснил. – Для смеха построили или запань опозорить хотите? Что мы, чистых досок у себя не найдем?
И тут же на стадионе Федор Николаевич написал распоряжение шпалорезке отпустить обрезных досок. На прощанье он дал наказ:
– Чтобы городки у вас были! Тряхну стариной, сыграю… А на воротах громкоговоритель поставить. Будем вас маршами подбадривать!
Боровиков ехидно кашлянул: все знали слабость начальника запани, любившего похвастаться радиофикацией поселка.
Спортивный инвентарь приобретали всеми правдами и неправдами. В обкоме союза леса и сплава, куда обратился за помощью Михаил, инициативу белоборцев одобрили, но денег на покупку инвентаря не дали. Обещали включить оборудование стадиона в план финансирования на будущий год, а пока рекомендовали обходиться местными средствами.
Чуркин целую неделю обхаживал скупого и недоверчивого деда-столяра, без зазрения совести хвалил весьма посредственные стулья и шкафы, которые мастерил дед, и в конце концов добился у него разрешения пользоваться в нерабочие часы столярным инструментом. За два дня вратарь соорудил штанги для прыжков в высоту – такие увесистые, что даже сама Даша Векшина кряхтела, помогая перетаскивать их на стадион.
Ночной сторож Тарасыч, с самого начала горячо поддерживавший затею молодежи, раздобыл где-то ржавое ядро, вполне пригодное для толкания. А Боровиков принес гирю-двухпудовку – стащил у тетки в деревне: тетка прижимала гирей квашеную капусту.
Председатель рабочкома крепился долго. Покорила профсоюзного деятеля зарядка, которую Михаил, невзирая на погоду, ежедневно проводил по утрам с футболистами. Пересмотрел председатель рабочкома все свои ресурсы и выделил деньги на покупку волейбольной сетки и мячей.
С официальным открытием стадиона решили не спешить. Все футболисты запани работали теперь в одной смене и тренировались каждый вечер. Но бить по своим воротам было скучно, от этого только один вратарь Чуркин выигрывал. Нужно было найти команду для тренировки.
Михаил попробовал сколотить вторую команду на запани, но из этой затеи ничего не вышло. Защитники всю игру стояли в центре поля, а Чуркин разлегся в воротах, прикрыл пиджаком зябнущие от безделья ноги и углубился в брошюру по техминимуму – готовился к предстоящему экзамену. Усилить вторую команду игроками из первой не имело смысла: тогда пропадала главная цель всей тренировки – сплочение команды как единого футбольного коллектива.
– Как в Сахаре! – жаловался левый край. – Хотя бы еще на какой-нибудь запани футболисты объявились.
Михаил опросил по телефону все ближние запани и лесопункты, но футбольной команды нигде не отыскал. Федор Николаевич, присутствовавший при телефонной разведке, самодовольно усмехнулся и распорядился выдавать футболистам на время тренировки по литру молока в день из подсобного хозяйства.
Выручил всех Боровиков. Будучи в гостях у тетки – той самой, которая помимо своей воли способствовала оснащению стадиона инвентарем, – он наткнулся на деревенских футболистов, гоняющих по выгону вялый, плохо надутый мяч. От имени команды Белоборской запани Боровиков вызвал футболистов колхоза имени Ворошилова. Матч этот решили приурочить ко дню официального открытия стадиона.
На открытие стадиона приехал представитель областного комитета по делам физкультуры и спорта. Представитель сильно разочаровал всех белоборцев: был он тщедушного вида, кутал горло шарфом и, несмотря на жаркий день, все время зябко поеживался. Не верилось, чтобы этот человек когда-нибудь бегал, прыгал или хотя бы умывался холодной водой. Из его речи сплавщики, к своему великому удивлению, узнали, что комитет физкультуры все время следил за ними и чуть ли не руководил их работой по устройству стадиона. В конце выступления зябкий представитель высказал уверенность, что спортсмены Белоборской запани под руководством областного комитета по делам физкультуры и спорта добьются больших успехов.