Девчата. Полное собрание сочинений — страница 186 из 192

«Своя рубашка ближе к телу», – вспомнил Решетников напутствие коровинского директора и дал себе слово держать ухо востро.

Платформы с оборудованием уже стояли у разгрузочной площадки. Застоявшиеся без работы тракторы и грузовики просительно поблескивали фарами, словно умоляли поскорее расковать их, пустить на землю. Тростниковских трактористов, прибывших на станцию сгружать машины, особенно порадовали мягкие сиденья и закрытые непродуваемые кабины.

– Прямо не трактор, а спальный вагон прямого сообщения! – восторженно воскликнул самый молодой и самый грязный тракторист.

– Жалко будет такому неряхе давать! – поддел его Решетников.

– А мы помоемся, товарищ командировочный, помоемся! – крикнул молоденький тракторист и бросился открывать борт платформы.

Новое оборудование произвело впечатление даже на Гвоздева.

– Техника! – с уважением в голосе сказал заведующий ремонтной мастерской, и глаза его на минуту утратили обычное свое плутоватое выражение.

Автомашины скатили на землю вручную и приступили к самой трудоемкой работе – выгрузке тяжелых тракторов. Пока заводили первый трактор, чтобы им, как тягачом, стащить другие, Решетников осмотрел грузовики. На одном не хватало стекла в подфарнике. Осколков нигде видно не было, и шуруп находился на месте, – скорее всего, стекло выкрутил в дороге какой-нибудь проныра-шофер для своей автомашины.

«Крайний слева», – запомнил Решетников, отходя от грузовиков, и лицом к лицу столкнулся с Гвоздевым. Они встретились глазами и поняли, что каждый знает о машине с дефектным подфарником.

Минуту спустя Решетников видел, как Гвоздев, воровато озираясь, говорил что-то на ухо инженеру. «Начинается!» – подумал коровинский механик и твердо решил грузовика без стекла в подфарнике не брать, в крайнем случае разыграть его по жребию, чтобы никому обидно не было. Если же тростниковцы будут нахально навязывать ему злополучный грузовик, пользуясь тем, что их много, а он один, сегодня же сообщит об этом в область.

Все-таки недаром сидел он целую неделю в Тростникове!

Когда сгрузили последний трактор, Гвоздев сказал Решетникову, хищно потирая руки:

– Ну, давайте делить!

С тракторами, культиваторами и боронами никаких споров не вышло: разделили поровну между двумя МТС.

– А насчет автомашин я так думаю, – предложил Гвоздев беззаботным голосом. – Поскольку Коровинская станция расположена на левом берегу Волги, пусть они возьмут себе левую половину грузовиков, а мы, правобережные, – правую.

Решетников усмехнулся откровенно и снисходительно. Он предполагал встретить в Гвоздеве более сильного противника и теперь почувствовал даже некоторое разочарование, убедившись, что перед ним обыкновенный мелкий «доставало».

К удивлению Решетникова, Павел Ильич возмутился.

– Пусть коровинский представитель сам выбирает! – с досадой сказал он и сбил свою фетровую шляпу на затылок, отчего его спокойное, бесстрастное лицо сотрудника научно-исследовательского института сразу потеряло всю вежливость и приобрело понятное и любезное сердцу Решетникова сердитое выражение родного брата-производственника.

Гвоздев растерянно заморгал глазами, вплотную придвинулся к инженеру и что-то горячо зашептал ему на ухо. До Решетникова донеслось:

– Так ведь не фара, а всего лишь подфарник…

– Все равно, пусть коровинский представитель сам выбирает: подфарник им нужен так же, как и нам, – твердо сказал Павел Ильич, поправил шляпу на голове, и лицо его опять приняло обычное холодновато-вежливое выражение.

Решетников вспомнил вчерашние слова инженера о том, что их дело нельзя пачкать жульничеством. И рядом с этими словами в памяти встало рассуждение коровинского директора о рубахе, которая к своему телу всегда ближе. Решетникову стало стыдно за делягу-директора, за себя самого. Ведь и он тоже подозревал тростниковцев в злоумышленных кознях. Хорош гусь! Спрашивается: какого черта сидит он в Тростникове целую неделю? Что он тут высидел? Удружил ему директор с этой командировкой! Он расхаживает здесь руки в брюки, а на его собственном участке работа страдает. Ведь до сих пор, наверно, не завезли горючего, не нашли колес для полевых вагончиков…

– Ладно! – громко сказал Решетников. – Я беру машины слева.

Гвоздев недоуменно развел руками, а тем, кто стоял вблизи него, даже показалось, что заведующий ремонтной мастерской покраснел, чего с ним отроду не случалось.

Но он быстро оправился, на обратном пути в газике уже ничуть не стеснялся Решетникова и как ни в чем не бывало начал рассказывать про удивительный случай, якобы происшедший с одним его близким приятелем в прошлом году. По странному стечению обстоятельств случай этот сильно походил на старый анекдот, известный Решетникову и принадлежащий к той неистребимой категории, которую в армии называют «у нас в полку».

Решетников терпеливо слушал соседа, а сам думал, справился ли без него новый коровинский инженер с подготовкой к весенним работам. Парень он простой, не кичится своим высшим образованием, ну да в наше время на одной лишь простоте далеко не уедешь. Больно уж он молод, этот инженер-механик! Титул солидный, а опыта нет: только месяц назад окончил институт… не успел еще даже отвыкнуть от тонких студенческих папирос.

И вдруг Решетников вспомнил Оксану, о которой в суете последних часов совсем было позабыл. Подумалось: а ведь если б не эта проклинаемая им командировка, они бы с Оксаной так и не познакомились. Не верилось, что он мог бы сейчас сидеть у себя в Коровине, завозить горючее и строить полевые вагончики и ничего, решительно ничего не знать об Оксане, не знать даже, что она существует. Все это показалось Решетникову таким неправдоподобным, что он недоверчиво покрутил головой.

На душе у механика было неспокойно, как всегда бывало с ним перед принятием решений, круто меняющих жизнь.

Он вовремя вспомнил, что Оксана живет где-то здесь, в привокзальной части города, и, бесцеремонно повернувшись спиной к Гвоздеву, все еще рассказывающему с жаром свой ветхий анекдот, стал пристально всматриваться в прыгающее окно газика, стараясь определить, в каком из бегущих навстречу домов проживает Оксана. Решетников был уверен, что Оксанин дом не такой, как другие, и он его сразу узнает.

Подъезжая к маленькому саманному дому с голубыми нарядными ставнями, он вдруг уверовал, что Оксана живет именно в этом игрушечном домике. И хотя в надвигающихся сумерках, на быстром ходу прыткого газика трудно было что-либо разглядеть, ему показалось, что зыбкая занавеска в крайнем окне чистого домика дрогнула и знакомое дорогое лицо прильнуло к стеклу.

У почтового отделения Решетников вышел из газика и послал телеграмму в свою МТС. Он уведомлял директора о прибытии тракторов, грузовиков, борон и культиваторов, просил немедленно направить в Тростниково трактористов и шоферов для перевозки оборудования в Коровино. А в самом конце длинной телеграммы стояло: «Нет никакой необходимости моем дальнейшем пребывании здесь выезжаю вместе машинами».

3

Коровинские шоферы и трактористы прибыли на третий день. Перед отъездом из Тростникова Решетников сходил в парикмахерскую и, чисто выбритый, хорошо причесанный, обошел всю машинно-тракторную станцию. Он попрощался с директором, Павлом Ильичом, Гвоздевым, даже деда Филиппа не забыл.

Инженер вежливо пожал Решетникову руку и ничуть не удивился его досрочному отъезду, как будто давно это предвидел. Решетникову лишь показалось, что в бесстрастных глазах Павла Ильича вспыхнули одобрительные огоньки. Вспыхнули – и сейчас же погасли, словно старший механик Тростниковской МТС устыдился своей слабости. Гвоздев сразу потерял к Решетникову всякий интерес, когда узнал, что тот уезжает. А дед Филипп «стрельнул» на прощанье папиросу и сказал умудренно:

– Оно, конечно, дома всегда лучше!

Напоследок Решетников зашел в бухгалтерию, где в углу стоял столик Оксаны. Но ему не повезло: все бухгалтеры и счетоводы сидели на своих местах, а Оксаны не было. Решетников растерянно переставил на столике нормировщицы пресс-папье, будто подозревал, что Оксана спрятана под ним. Чтобы хитрые бухгалтерские работники не догадались, зачем он к ним приходил, Решетников спросил озабоченно, не видел ли кто завхоза, хотя сам только что разговаривал с ним во дворе, и осторожно, как в комнате с тяжело больным, прикрыл за собой дверь бухгалтерии.

«Так и уеду, не попрощавшись… Значит, не судьба! – думал Решетников, быстро шагая по коридору. – Да и какой толк во всех этих прощаниях, только сердце бередить, – пробовал он утешить себя. – Случайная встреча в командировке – вот и все! Ведь ничего у нас не было, сам все выдумал».

Уже на середине лестницы его догнал чей-то торопливый окрик:

– Послушайте!..

Решетников досадливо обернулся и увидел бегущую за ним Оксану.

– Ну и шажок у вас! – осуждающе сказала она, подходя к нему вплотную.

Оксана запыхалась, глаза ее были сейчас очень черны и косили больше обычного.

– Нормальный армейский шаг, – дрогнувшим голосом произнес Решетников, – сто двадцать шагов в минуту!

– Сто двадцать шагов… – машинально повторила Оксана, помедлила и добавила небрежной скороговоркой: – В бухгалтерии мне сказали, будто вы меня разыскивали.

Решетников понял, что он сильно недооценивал тростниковских бухгалтеров. Они были не просто хитрыми, они были дьявольски хитры, умны и проницательны, эти расчудесные бухгалтеры – самые лучшие в Советском Союзе! Ему захотелось пожелать им, чтобы годовой баланс сошелся у них копейка в копейку, а самая придирчивая ревизия не нашла бы у них ни единой ошибки. Все это надо было пожелать тростниковским бухгалтерам немедленно, без малейшей задержки, в противном случае он до конца жизни чувствовал бы себя неблагодарным. Решетников вовремя вспомнил, что столик Оксаны стоит среди солидных бухгалтерских столов и, следовательно, она тоже является сотрудницей этой самой замечательной во всем мире бухгалтерии. Недолго раздумывая, он схватил Оксану в охапку.