Заведующий нефтебазой не ошибся: по телефону вызывал ЛЗС старший механик. Он спрашивал с дальнего участка трассы, прибыл ли насос для перекачивания горючего.
– Нету, – виновато сообщил Гвоздев. – Нету насоса, еще не прибыл. Извещение есть, а насоса нет! Плоскую цистерну мы залили самотеком, а как с круглой быть – ума не приложу. Бочку на нее не закатишь!..
«А ты приложи свой хваленый ум, приложи», – мысленно посоветовала Наталья.
– Насос надо где-то раздобыть, – настойчиво сказал Павел Иванович. – Иначе не успеем по зимней дороге горючее со станции вывезти: солнце, видите, как шпарит! Поищите насос в других организациях. К нам ведь все хорошо относятся, помогут…
Гвоздев обиженно покосился на телефонную трубку: он и сам не хуже старшего механика знал, что им никто не откажется помочь. Беда была в том, что все насосы в городе, какие Гвоздев только мог учесть, были заняты. Свободный насос имелся лишь в автоколонне, но после постановления облисполкома о передаче лесозащитникам одного из служебных помещений автоколонны туда, кажется, бесполезно было обращаться за помощью.
Для очистки совести Гвоздев принялся звонить во все предприятия, имеющие тракторы и автомашины. Но перед весенней распутицей повсюду усиленно заливали горючее, и никто не мог выручить ЛЗС. Наиболее сердобольные сочувствовали Гвоздеву и советовали обратиться все в ту же автоколонну.
– Автоколонна не даст! – категорически заявил завхоз. – Они тоже самолюбие имеют: обжились в своем помещении, устроились, а теперь уходи.
– А если все-таки попробовать попросить? – предложила Валентина Михайловна.
Завхоз безнадежно покачал головой:
– Технорук там еще ничего себе – человек покладистый. Ну а директор – не подступись, над каждой гайкой дрожит.
– Дайте я поговорю с директором автоколонны. – Гвоздев придвинулся к телефону.
– Не надо! – взмолился завхоз. – Его вам не пронять. Если договариваться, так только с техноруком.
Решительно крякнув, Гвоздев снял трубку с телефона:
– Автоколонна?
– Да, – отозвался густой недовольный голос. – В чем дело?
– Позовите технорука к телефону.
– В чем дело? – переспросил густой голос.
– Это вы, Кирилл Семенович?
– Да в чем дело, я вас спрашиваю?!
Завхоз шепнул Гвоздеву:
– Говори смелей. Сегодня же воскресенье, директора в конторе нет.
Гвоздев, стараясь говорить не очень заискивающе, чтобы в случае неудачи не слишком уронить честь лесозащитной станции, изложил просьбу насчет насоса.
– Мы дело проведем шито-крыто, директор ваш ничего и не узнает! – заверил он.
– Я и есть директор, – спокойно сказал густой голос.
Гвоздев похолодел.
– Ну что ж, извините за беспокойство! – произнес он с достоинством и осторожно положил трубку телефона.
В кабинете стало очень тихо. Все услышали размеренный ход маятника стенных часов и звон капель за окном.
Сердито зазвонил телефон. Завхоз с опаской взял трубку и, как все люди, мало говорившие в своей жизни по телефону, оглушительно закричал:
– Да никуда он не ушел, здесь стоит!.. Что, передать ему трубку?.. Передаю!..
– Куда же вы запропастились? – спросил директор автоколонны у Гвоздева. Густой голос его был укоризненно-спокоен. – Насос надолго вам нужен?
– Дня на четыре, – робко сказал Гвоздев и услышал, как на другом конце провода вздохнул директор автоколонны.
– Присылайте сейчас человека за насосом, а в четверг, в семь часов утра, насос должен быть у нас. Хорошо?
– Отлично! – крикнул Гвоздев. – Я сам приеду!
Заведующий нефтебазой схватил шапку и выбежал из кабинета. Замполит, стоявший у окна, видел, как Гвоздев, все еще с непокрытой головой, вприпрыжку пересек улицу. Наперерез ему по ледяной дороге, залитой водой, лихо промчался на коньках мальчишка в мокрых валенках, спеша взять свое от уходящей зимы.
– Когда поедем соседнюю ЛЗС на соревнование вызывать? – спросил замполита участковый механик Сорокин.
– Дня через три, – ответил Петр Сергеевич, – как только вызов на общем собрании утвердим.
Дед Матвеич неожиданно засмеялся:
– Ну и здорово же будет!.. Гармошку взять, с флагами нагрянуть – попрячутся дорогие соседушки. – Сторож презрительно махнул рукой. – Куда им до нас!
Наталья с признательностью посмотрела на старого Матвеича и даже грязные сапоги ему простила.
– У меня вот только сомнение насчет экономии горючего… – нерешительно сказал Сорокин. – Трудно будет на нашем участке экономить: овраг у нас на овраге. Я в прошлое воскресенье ходил в поле, прикидывал… – Механик запнулся, боясь, как бы его слушатели не решили, что он сам себя расхваливает. – Сто метров пахать, а потом километр объезжать: напрямик овраг не осилишь – стенки круты…
«Этот горючее сэкономит, раз уж сейчас прикидывает, как пахать!» – уверенно подумал замполит.
– О приживаемости пункт в договоре обязательно должен быть, – предложила Валентина Михайловна. – Это главный наш показатель. Но и тут надо хорошенько подумать.
– Не более восьмидесяти процентов надо писать, – сказала осторожная Лидия Ивановна.
– А если поставить сто, а потом за выполнение драться! – воинственно выпалил завхоз, мало сведущий в вопросах лесоводства.
Валентина Михайловна только головой покачала, а замполит раскрыл свой райкомовский блокнот и стал продолжать проект договора с того места, на котором прервал запись.
Присутствующие в кабинете сгрудились за спиной замполита и наперебой выдвигали все новые и новые пункты договора. И Петр Сергеевич записывал о круглогодовом ремонте машин в полевых условиях, о сборе семян, о технической учебе на участках, об организации звеньев высокого качества…
Петр Сергеевич прочитал вслух все записанное. Не забыли ли чего?
– Насчет охраны пропустили, – авторитетно сказал дед Матвеич. – А то мы посадим лес, а какой-нибудь несознательный элемент вырвет саженец себе на зубочистку и целый дуб загубит!
Записали и насчет охраны. И тогда дверь с шумом распахнулась, на пороге выросла испуганная Наталья.
– Соседи с флагами приехали! – крикнула она. – Досиделись!..
Дед Матвеич вскочил с невиданной для его лет прытью и ринулся к окну, опрокидывая стулья. На лестнице послышался дружный топот многих сапог. В гулкую пустоту коридора весело ударил чужой голосистый баян.
Желуди
Бригадир Кочетков приехал на станцию встречать кладовщика колхоза. Тот должен был вечерним поездом вернуться из города, куда ездил за минеральным удобрением.
В станционном буфете, где Кочетков до прихода поезда за стаканом чая коротал время, нежданно-негаданно он встретил фронтового дружка – пулеметчика той же роты, в которой сам был помощником командира взвода. Друзья обнялись, затем долго хлопали друг друга по плечам. Пулеметчик нашел, что помкомвзвода ничуть не изменился, а тому показалось, что друг на мирных харчах растолстел. Выпили кое-чего покрепче чая, вспомнили переправу через Днепр и однополчан, не доживших до мирных дней. Расспрашивая о сослуживцах-земляках, Кочетков вспомнил командира роты, спасшего ему жизнь в сорок четвертом году, а в последние дни войны раненного за Одером.
– А я его видел недавно, – обрадовал Кочеткова бывший пулеметчик. – Директором лесхоза работает в районе… Он молодчага: женился на красавице, а по лесу так рыщет – и не подумаешь, что одна нога под Берлином зарыта!
– Жаль, что он не в нашей МТС лесным делом заправляет, – сказал Кочетков. – А то наш агроном крепко промазал: по весне собираемся лесные полосы садить, землю с осени приготовили и сеянцы кое-какие имеем, а дубков – ни одного. Ну а что за лес без дуба?
– Приезжайте к нам, в хутор Дубовской, – пригласил пулеметчик, – у нас свиней желудями кормят!
– Свиней? Желудями?! – не поверил Кочетков.
Пулеметчик гордо кивнул головой, и на миг однополчанин исчез в нем, а выступил наружу представитель хутора Дубовского, жители которого всему району были известны своим высокомерием и непочтительностью к соседям.
– Везите корма – обменяем. Председатель колхоза у нас человек немелочный, пойдет навстречу.
– Наш председатель тоже немелочный… – обиделся за своего председателя Кочетков и разлил по стаканам остатки того, что было покрепче чая.
Приближающийся гудок паровоза положил конец беседе. Друзья распрощались. Кочетков вместе с кладовщиком перенес бумажные мешки с удобрением из багажного вагона в сани и с места пустил лошадей рысью: ему не терпелось поскорее рассказать председателю колхоза о желудях.
Бригадир погонял бы лошадей всю дорогу, если бы хозяйственный кладовщик не попридерживал его за руку.
Выгружать удобрение Кочетков предоставил кладовщику, а сам побежал в правление колхоза. Но как он ни спешил, а еще издали заметил в переулке перед правлением недавно окончившую лесоводческие курсы Ганю Огурцову, невесту.
Ганя стояла возле низкого обледенелого сруба колодца и переливала воду из бадьи в ведра. Широкая струя воды серебряно светилась в сумеречной голубизне.
Кочетков поздоровался, стесненно потоптался на месте. Ганя отломила от бадейки сосульку, перекусила пополам и протянула половинку Кочеткову:
– Погрызи, сла-адкая!
Бригадир послушно сунул пресную сосульку за щеку. Они стояли рядом, молчали и дружно хрустели льдинками. Кочетков пристально смотрел на Ганю – будто видел ее впервые. Обветренные, чуть припухлые губы Гани разрумянились от холодка сосульки, на переносье веселым просом высыпали веснушки.
– Куда это ты спешил? – поинтересовалась Ганя и, заслышав о желудях, заторопила Кочеткова: – Чего же ты стоишь? Беги скорей, а то не застанешь председателя в правлении.
Кочетков с укором посмотрел на Ганю, рванулся было бежать, но сейчас же остановился:
– Слушай, когда же мы… Надоело второй год в женихах ходить. Ведь надо мной уже люди смеются!
Веснушки теснее сбежались к переносью. Ганя легко вскинула коромысло с ведрами на плечо, непреклонно сказала: