– Зато в соседнем леспромхозе все женские платья коричневые, а мужские костюмы серые! – крикнули с места.
В зале засмеялись. Кузьмичев покраснел, открыл широкий блокнот и стал записывать. Миша продолжал:
– Кто это у вас выдумал рассылать товары целыми партиями в один адрес? Хлопот так, может быть, и меньше, но это же прямое издевательство над покупателями. Кому нужна эта нивелировка? Дайте нам возможность за наши деньги проявить свой вкус и свои природные наклонности.
– Орс здесь не виноват, – сказал Кузьмичев. – Это на базе товары так распределяются.
– А вы не берите того, что вам не нужно, – посоветовал Миша. – Диктуйте свои условия, запрашивайте, стучитесь. Своей силы не хватит – просите нас, поможем.
Миша сошел с трибуны, провожаемый аплодисментами, а на его место уже карабкалась бойкая старушка, теща мастера Осипова.
– Синичкина моя фамилия, – объявила она затихшему залу и тут же поведала, что не согласна с предыдущим оратором, который совсем зря захваливал продовольственное снабжение.
Продавец магазина не стерпел.
– Что же вам, мамаша, крупы не хватает или сахару при карточной системе вы больше получали? – ехидно спросил он и смерил взглядом маленькую старушку, словно прикидывал, много ли такая съесть может.
– Карточками ты меня не стращай! Вовсе они мне теперь без надобности, твои карточки! – не растерялась Синичкина и объявила, что она совсем не о тех продуктах, которые есть в магазине, хотела говорить. Но к слову сказать, то же самое пшено могло быть и почище, а сахар – посуше, соли же, к примеру, совсем не обязательно быть такой комковатой, потому что солью, как известно, не пушки заряжают. Нет, она совсем не об этом будет говорить. Ей только хочется узнать: почему орс торгует лишь привозным товаром? Разве в Ясеньге не водится рыба, а в сижемских лесах не растут грибы? Вот о грибах-то она и хотела говорить. Смешно сказать, в магазине никогда не бывает в продаже грибов – ни соленых, ни сушеных, ни маринованных. И это в Сижме, где летом по лесу нельзя и шагу шагнуть, чтобы не наступить на гриб. Просто орс палец о палец не хочет ударить, чтобы организовать сбор грибов. А все, наверно, потому, что начальник орса не знает, какой это незаменимый продукт – грибы…
И старушка целое наставление сделала о грибах. Если верить ей, так лучше грибов ничего на свете нет. И питательные они, и полезные, и вполне могут заменить собой все, а вот грибы ничем заменить нельзя. Она рассказывала, в какое время года и как надо их собирать, сушить, солить, мариновать.
С трибуны посыпались опенки, боровики, сыроежки, рыжики, подосиновики, подберезовики, лисички, маслята и еще какие-то грибы, о которых начальник орса никогда в жизни и слыхом не слыхал. Чувствовалось, что о каждом из этих грибов Синичкина могла бы говорить часами, но скрепя сердце сдерживает себя и ограничивается только беглым обзором. У многих в зале слюнки потекли во рту – так вкусно рассказывала старушка. Посрамленный продавец магазина мрачно насупился, а молодцеватые казацкие усы его на глазах у всех превратились в тоскливо отвисшие монгольские. Начальника орса попеременно бросало в жар и холод.
Старушка говорила битых полчаса и всем доказала, что лучше сижемских грибов нет и не может быть нигде: такая здесь почва, вода, воздух и еще что-то, чего даже она не знает, и тот, кто не собирает грибов, совершает преступление, по сравнению с которым растрата казенных денег – детская забава. Кузьмичев всем телом ощущал, как с каждым словом старушки накаляется атмосфера в зале и усиливается неприязнь к нему. Он сам себя презирал сейчас за то, что не собирал грибов, не солил их, не сушил и не мариновал.
Покончив с грибами, Синичкина заявила, что могла бы порассказать еще более интересные вещи о ягодах, но оставляет это до следующей конференции покупателей. После нее долго никто не решался взойти на трибуну. Наконец отважился моторист электропилы с Седьмого километра:
– Замполит товарищ Следников просил меня рассказать здесь историю, которая со мной не так давно произошла. Сначала я долго не соглашался, считал, что стыдно такое рассказывать, а потом подумал-подумал – и согласился. Люди мы все свои, да и история моя поучительная. Может, кому и на пользу пойдет. А дело вот какое. Зарабатываю я, надо сказать, неплохо. Это не для хвастовства, потому что высокой зарплатой, сами знаете, у нас мало кого удивишь, а так – для справки… И вот осенью накопилось у меня тысяч восемь. Положить деньги на сберегательную книжку меня тогда еще никто не надоумил. И решил я купить какую-нибудь ценную вещь. Прихожу я в наш магазин, а там, кроме костюмов этих синих, о которых тут уже говорили, да часов, больше ничего подходящего для меня нет. Два костюма у меня к тому времени уже были. Вот я подумал-подумал да и закупил все часы, какие имелись в магазине, а оказалось их ни много ни мало двенадцать штук.
В зале ахнули. Моторист на трибуне развел руками: ничего, мол, не поделаешь, что было, то было.
– Да, ровно дюжина… И заметьте: ни о какой такой корысти я не думал, у нас во всем роду этого нет. Просто хотелось мне купить что-нибудь выдающееся, вот и купил… Рассуждал я так: часы – вещь ценная, есть-пить не просят, положу в чемодан – и пусть лежат. В случае чего на всю жизнь часами обеспечен. Первое время я забавлялся ими: заведу их все и смотрю, какие отстают, какие вперед бегут. До того, бывало, насмотришься – аж в глазах рябит! Потом наскучило мне это, спрятал я десять часов в чемодан, а двое при себе ношу – ручные и карманные: знай, мол, наших! Так гордился я собой до тех пор, пока во время отпуска не поехал в город. Зашел я там в магазин, увидел радиоприемники, велосипеды, патефоны, ружья охотничьи – все то, чего в нашем магазине не бывает, – и стало обидно мне, что деньги я так глупо израсходовал… И даже не денег мне жалко, потому что я всегда могу снова их заработать – и уже заработал, да и деньги, потраченные на часы, в конце концов, не пропали, я их уже вернул, распродав часы, – а обидно мне, что вовремя ни с кем не посоветовался… Вот об этой обиде я и пришел сюда рассказать. Ведь не я один в ней виноват, а – может, еще поболе меня – наши торговые работники. Я вас спрашиваю, товарищ Кузьмичев: почему у нас в магазинах нет патефонов, радиоприемников и прочего? Почему вы не приучаете нас покупать вещи, которые украшали бы нашу жизнь? А все потому вы это делаете, что живыми людьми не интересуетесь, думаете лишь о том, как бы выполнить план товарооборота. Чем выполнять – вам все равно. Нет, товарищи, дальше так не годится…
Предыдущие выступления мало тронули Валерку, но рассказ моториста с Седьмого километра его взволновал. Дело в том, что о покупке велосипеда и охотничьего ружья он сам давно уже мечтал. В общем, Валерка решил, что конференция покупателей не такая уж ненужная вещь, как ему раньше казалось. Его только одно сбивало с толку: зачем было начальнику орса собирать конференцию, если его ругают на ней в хвост и гриву? Валерке стало казаться, что в этой затее Кузьмичев действовал не самостоятельно, и так, видимо, начинали думать и другие, потому что нет-нет да и поглядывали назад, в сторону замполита. Но Следников сидел тихо и смирно, ничего не записывал, и по его внешнему виду никак нельзя было догадаться, имеет ли он какое-нибудь отношение к созыву конференции покупателей или нет.
За мотористом выступила Софья. Она сказала, что поскольку специальных книжных магазинов в Сижме нет, то не следует ли отсюда, что орс должен взять на себя, помимо всего прочего, также и книжную торговлю?
– Мы и так торгуем книгами, да только залеживаются они у нас, маловато их покупают, – пожаловался Кузьмичев.
– Видала я ваши книги, – ответила Софья. – Конечно, никто их здесь не купит. Кому нужны в Сижме брошюры об опыте полезащитного лесоразведения в Велико-Анадоле или о борьбе с саранчой? Давайте литературу по лесозаготовкам, электротехнике, железнодорожному транспорту. Везите в Сижму Пушкина и Гоголя, Толстого и Горького. Порадуйте нас детской книжкой, да в такой заманчивой обложке, чтобы ребенок не дал матери отойти от прилавка, пока она не купит ему эту книжку… Надо в магазинах оборудовать постоянные витрины и выставлять там книги, а то сейчас вы рассовываете их как попало по полкам, между мылом и чаем, или держите под прилавком, где их никакой покупатель не видит. И если все это сделать, тогда посмотрим, будут ли залеживаться книги в Сижме…
Один за другим сменялись на трибуне ораторы. Домохозяйки наконец-то получили возможность всесторонне осветить вопрос о нитках и постном масле. Матери маленьких детей жаловались, что орс плохо заботится о младенцах: распашонки, соски, слюнявочки то имеются, то пропадают. Молодые работницы возмущались, что в Сижму засылают только дешевые сорта мыла, пудры и одеколона. Румяная Надя с поточной линии Осипова сказала, что одеколон, даже самый дорогой, ее лично уже вообще не устраивает, подавайте ей духи, и немедленно.
– Напрасно думают, – заявила она, – что если люди работают в лесу, то им можно посылать только второсортное. Дайте нам товары самого высшего качества. Ничего, если дорого, – заработаем.
А вслед за Надей мать Питирима Мурашова жаловалась: почему магазин в последнее время торгует только дорогими шоколадными конфетами, куда подевались дешевые подушечки и помадки? Слушая выступления, начальник орса только головой качал: вот тут и разберись во всем. И старая мысль, что нет на свете работы труднее и неблагодарнее, чем работа снабженца, все чаще и чаще приходила ему в голову.
Хотели говорить еще многие, но время было позднее, и Кузьмичев закрыл конференцию. Он поблагодарил выступавших и сказал, что все предложенное здесь орс учтет и рассмотрит, но уже сейчас он может заверить уважаемых покупателей, что бóльшая половина пожеланий будет срочно проведена в жизнь.
– Ну как? – невинно спросил Следников начальника орса после закрытия конференции.
– Здорово досталось! Так здорово, что иногда я даже жалел, что попался на вашу удочку. Все мы знали, конечно, что, как говорит продавец нашего магазина, покупатель нынче пошел «не тот». Но что он настолько «не тот», это мне только сегодня открылось!