мне глубоко плевать, что Надин выпал один шанс на миллион. Честное слово.
Глава 6. Куколка
Яс самого начала собиралась держаться подальше от субботних приготовлений Надин. Тем более что Магда сама обещала пойти вместе с ней в фотостудию. И все шло гладко до тех самых пор, пока Мик все не испортил. После того как Магда поделилась с ним малиновой слойкой в кафетерии, он стал, что называется, кормиться с ее руки.
– Он предложил мне пойти в субботу на футбольный матч, – говорит она.
– Свидание века, не иначе! – ехидничаю я.
Магда лопает шоколадный батончик «Марс». Сначала она, как бурундук, обгрызла его сверху своими беленькими зубками, а теперь слизывает обнажившуюся карамель остреньким язычком. Запах шоколада кружит мне голову. Я еле сдерживаюсь, чтобы не вырвать батончик у нее из рук, и потому с трудом улавливаю нить разговора.
Надин сверлит Магду взглядом:
– Надеюсь, не в эту субботу?
– Ну…
– Но ты же обещала меня накрасить!
– Раз обещала – значит, накрашу. Матч-то вечером.
– Но ты обещала поехать со мной на студию!
– А ты уверена, что без меня там не обойдешься?
– Но со мной должен быть сопровождающий! Там так написано. Кто-нибудь из друзей или членов семьи.
– В любом случае они имели в виду кого-то из взрослых. Поезжай лучше с мамой.
– С мамой? Ты что, спятила? Меня же засмеют. Тем более что я ей ничего не говорила. Сама знаешь, какая она у меня. Накрутит мне волосы на бигуди и нарядит в платье с оборками.
– Ладно, ладно, проехали. Тогда возьми с собой Элли.
– Меня? – я прихожу в себя. – Ни за что!
– Мне что теперь, одной ехать? Магда, как ты могла променять меня на какой-то дурацкий футбольный матч!
– Надин, Мик будет играть. Он сказал, что я принесу ему удачу. Как я могу его подвести? Он зайдет за мной после двух. Пойми, суббота для меня решающий день!
– Нет уж, это для меня суббота решающий день. Никогда не думала, что ты окажешься такой эгоисткой, – стонет Надин, чуть не плача. – Первый попавшийся парень тебе важнее лучшей подруги. Все как обычно. Элли, ну а ты? – поворачивается она ко мне.
– Нет уж, Надин, я с тобой туда не пойду. Даже не проси. Никак не могу.
Но она все канючит и канючит, так что в субботу утром мне приходится тащиться вместе с ней к Магде. Магда уже при полном параде: ярко-красный свитерок, плотно облегающий все ее округлости, дорогущие джинсы известной марки, за которые удавится любая девчонка, сапоги на высоком каблуке и, конечно же, сногсшибательный меховой жакет, чтобы не замерзнуть.
– Ну что, Надин, сразим их наповал? – говорит Магда, засучивая рукава свитера.
– Только не слишком ярко, – просит Надин.
– Положись на меня, ладно?
– Нет, я, конечно, понимаю, что мой обычный макияж далеко не идеален…
– Это когда ты с мертвенно-бледным лицом изображаешь восставшую из гроба покойницу? Да ты их до смерти перепугаешь.
– Только не слишком разукрашивай. Посмотри на этих девчонок, – говорит Надин, перелистывая «Спайси» и тыча пальцем то в одну, то в другую модель. Они смотрятся… естественно.
– Вот именно. Естественно, – повторяет Магда, зачесывая Надин волосы.
– Ты точно сможешь сделать мне естественный макияж? – продолжает допытываться Надин.
– Если ты и дальше будешь ныть, то я вообще ничего не смогу сделать. А теперь откинься назад и помолчи.
У Магды уходит примерно час на то, чтобы придать Надин естественный вид. Я слежу за ее работой затаив дыхание. Так удивительно наблюдать, как Надин буквально расцветает в ее умелых руках.
– Готово! – говорит она, подавая Надин зеркало. – Ну как, нравится?
– Хм… даже не знаю. Я вся какая-то… девчачья. Может, немного убрать румяна?
– Даже не вздумай! Все просто идеально! Так, теперь займемся волосами.
– Давай. Что бы с ними такого сделать? – говорит Надин рассеянно, запуская пятерню себе в гриву.
– А что тебе так не нравится? – говорю я. Ее волосы выглядят великолепно. Впрочем, как и всегда. Черный струящийся водопад, отливающий на свету синевой.
Мне всегда нравились волосы Надин, и, глядя на них, хотелось как-нибудь распрямить собственные проволочные кудряшки. Когда мы были маленькими, я любила подолгу расчесывать ее длинные блестящие пряди, пока меня не начинало бить током. Когда мы оставались ночевать друг у друга, я тесно прижималась в кровати к Надин и воображала, что гладкие темные волосы, разметанные по подушке и достающие до моего плеча, на самом деле – мои.
Все это я прекрасно помню, но совершенно не помню, чтобы в придачу к шелковистым волосам мне когда-нибудь хотелось заполучить ее фигуру. Я всегда знала, что была полненькой, а Надин – худышкой, но в детстве это меня никогда не смущало.
Просто удивительно, насколько же все-таки я теперешняя не похожа на себя прежнюю. Как бы мне хотелось остаться прежней! Быть такой, как сейчас, намного труднее. Что ни день – то пытка. Меня подташнивает, потому что утром я не позавтракала и понятия не имею, как быть с ужином, ведь по субботам мы обычно заказываем еду на дом, которая так соблазнительно пахнет, но зато содержит сотни и сотни калорий – белая рыба в хрустящей панировке с горой соленой жареной картошки, гигантская сырная пицца с пылу с жару или острый жареный цыпленок с перламутровым рисом… При одной мысли об этом у меня сводит живот.
– Эй, Элли, – говорит Магда, расчесывая Надин на прямой пробор. – Это у тебя в животе урчит?
– Это он сам, я тут ни при чем, – бормочу я, краснея.
– Может, заплести сверху косичку? – спрашивает Магда.
– А может, сделать много-много тоненьких косичек? – говорит Надин, наклоняя голову и поигрывая кончиками прядей.
– Фу, косички, – фыркаю я. – Будешь выглядеть как пятилетка.
– Глупости, – возражает Магда и начинает плести. – Косички – это прикольно.
– Посмотри на эту девчонку – у нее куча косичек, – говорит Надин, тыча пальцем в модель со страницы «Спайси». – Да, точно, делай косички, Магда!
На плетение косичек уходит целая вечность. Я зеваю, вздыхаю, закатываю глаза и держусь за живот, чтобы он не урчал.
– Ну и скучища, – бормочу я. – Кстати, Надин, а что ты собираешься надеть?
– То, что на мне сейчас! – отвечает Надин.
Я недоуменно хлопаю глазами. Мне казалось, что Надин нацепила это старье, только чтобы не помять раньше времени свой главный наряд. У Надин есть потрясные вещи – из черного бархата, черного кружева и черной кожи. Но почему-то именно сегодня из всех своих запасов она выбрала обычные синие джинсы и короткую облегающую розовую маечку.
– Разве ты не наденешь ничего черного? Ты же на себя не похожа.
– Вот именно. Зато я похожа не модель, – говорит Надин.
– А разве моделям не нужно выглядеть нарядно?
– Не слушай Элли, она все равно в этом ничего не смыслит, – вздыхает Магда.
– Модели всегда так одеваются на съемки, – терпеливо объясняет Надин. – Нужно выглядеть как можно проще. Хотя на самом деле это дорогущие французские джинсы. Мать с ума сойдет, если узнает, что я спустила на них часть денег, которые они с отцом откладывают мне на жилищный кооператив.
– Зато подумай, сколько ты потом сможешь зарабатывать, Надин, – говорит Магда. – И запомни: как только ты добьешься своего, непременно перезнакомишь меня со всеми нужными людьми. На девушек с пышными формами тоже есть спрос. Не только на тощих селедок вроде тебя.
– Как же, разбежалась, – кисло усмехаюсь я.
А что, если Надин и вправду станет моделью? Она так изменилась за последнее время. Чем дольше я смотрю на нее, тем явственнее понимаю это. Она выглядит так, словно сошла со страниц «Спайси». Она точно выиграет первый тур. И дойдет до финала. И станет лицом с обложки. Ее будут публиковать во всех модных журналах, она будет расхаживать по подиумам, путешествовать по всему миру ради участия в съемках… Я же останусь не у дел, буду по-прежнему ходить в школу, и все будут знать меня только как унылую и толстую подругу Надин.
Пока мы с Надин едем в студию, мне всю дорогу кажется, будто эти слова клеймом высечены у меня на лбу. Я согласилась сопровождать ее туда только потому, что она моя подруга. И перед поездкой поработала над своей внешностью почти так же тщательно, как и Надин. Оставила волосы нечесаной взъерошенной копной, ни грамма косметики на лице, просторная рубаха в клетку, черные брюки и сапоги, под мышкой планшет и блокнот для рисования. Всем своим видом я собираюсь показать всем и каждому в «Спайси», что ни капельки не претендую на звание модели, что мне абсолютно наплевать на то, как я выгляжу, и что я – серьезная творческая личность… Ладно, ладно, знаю, это полная чушь. И, похоже, все в «Спайси» тоже прекрасно об этом знают.
Студия до отказа забита расфуфыренными длинноногими девицами.
– О господи, ты только посмотри на них, – шепчет Надин дрожащим голосом. – Они все выглядят как настоящие фотомодели.
– И ты тоже, – подбадриваю ее я.
– Ох, Элли, я боюсь, – бормочет Надин и изо всех сил сжимает мою руку.
Ее ладонь холодная, как ледышка, и так плотно прижата к моей, что мне кажется, будто мы с ней парочка малышей в первый день первого класса.
– Интересно, что нас попросят делать? – шепчет Надин. – Если придется выходить на сцену одной перед всеми ними, я со стыда помру. Они выглядят так, будто каждый день только и делают, что позируют фотографам.
Остальные наверняка думают то же самое. Все кучкуются небольшими группками, болтают, пересмеиваются, разглядывают с ног до головы вновь прибывших, придирчиво изучают Надин, потом меня, вскидывают свои идеально выщипанные брови, словно говоря: «О боже, а эта-то жирная уродина зачем притащилась?»
Я изо всех сил стараюсь не замечать их презрительных взглядов. Мои щеки пылают.
– Умираю, как хочу в туалет, – говорит Надин. – Где у них тут дамская комната?
В женском туалете не протолкнуться. Девицы осаждают зеркало, наносят яркие тени для век, румяна и блестящую губную помаду, отчего их лица сияют и искрятся в свете электрических ламп. Они взбивают волосы, подтягивают облегающие джинсы и длинными пальцами с идеальным маникюром разглаживают маечки на плоских животах.