Наконец Магда отступает. Она выскакивает из кабинета ИЗО и вприпрыжку бежит на площадку:
– Слышали, девчонки! Он не женат!
– Магда, ты совсем сбрендила?
– Магда, мистер Виндзор тебе не пара.
– А почему? Как, по-вашему, сколько ему лет? Всего-навсего двадцать с хвостиком. Не такой уж он и ветхий старик.
– Ты с ума сошла!
– Ладно, мне пора бежать, – выпаливаю я. – Меня в «Макдоналдсе» ждет Рассел. Не хочется опаздывать, а то он еще решит, что я его динамлю.
– Ну вот, все меня бросают, – притворно жалуется Надин. – Сначала у тебя из-за этого Рассела семь пятниц на неделе, теперь вот еще Магда рехнулась на мистере Виндзоре. Одна я в своем уме.
– Вспомни себя и Лиама! – говорю я. Надин чуть вздрагивает. Я прикусываю язык, пожалев о своих словах.
– Прости, Надин, – я виновато жму ей руку.
– Этот негодяй Лиам уже в прошлом, – заявляет Магда твердо.
Но перед школьными воротами стоит Лиам собственной персоной и смотрит в нашу сторону. Он весь в черном, волосы сексуально спадают на лоб, в глазах пляшут огоньки.
Надин, и без того бледная, белеет как мел – я пугаюсь, как бы она не грохнулась в обморок. Она неуверенно ступает вперед, тут я подхватываю ее под один локоть, Магда – под другой.
– Не бойся, Надин. Мы с тобой, – говорю я.
– Ну и мерзавец, совсем обнаглел! – возмущается Магда.
– Что он здесь делает? – лепечет Надин.
– С какой стати он околачивается у нашей школы? – негодую я. – Надо все рассказать миссис Хендерсон.
– Она лютая феминистка. Прицелится хоккейной клюшкой и надает ему тумаков по нежному месту, – усмехается Магда.
Но Надин не до смеха:
– Может, он хочет со мной поговорить?
– Не о чем вам разговаривать, – заявляет Магда. – Не беспокойся, мы тебя проведем мимо него.
– И не смей смотреть в его сторону, – командую я.
Но Надин, похоже, не может отвести от него глаз.
– Ты ведь не хочешь его видеть, правильно? – спрашиваю я.
– О боже, Надин, вспомни, как он с тобой обращался. Как обращался со всеми своими девочками, – говорит Магда.
– Ладно, – соглашается Надин. – Проходим мимо. Только быстро.
Мы шагаем через двор. Ближе, ближе. Лиам смотрит прямо на нас, сверля Надин своими голубыми глазами.
– Что бы он ни сказал, не обращай внимания, – шипит Магда.
– Вспомни Клоди. Без него я обойдусь, без него счастливой буду, – напеваю я вполголоса.
Надин делает глубокий вдох и идет вперед. Ее губы беззвучно шевелятся. Наверное, она про себя исполняет песню Клоди.
Мы еще плотнее придвигаемся друг другу и бочком выскальзываем за ворота, шагая в ногу, точно ходячее воплощение Гекаты.
– Привет, Надин, – говорит Лиам. Меня с Магдой он игнорирует, точно мы костыли Надин. Мы старательно подпираем ее с двух сторон.
Она не произносит ни слова. Даже не глядит в его сторону. Мы все проходим мимо него и торопливо идем по улице.
– Он смотрим нам вслед, – говорит Магда.
– Давайте быстрей!
Мы чуть ли не бегом сворачиваем за угол. Магда, тяжело отдуваясь, оглядывается.
– Он все еще торчит возле школы. Наглец. Знаешь, Надин, я понимаю, что ты в нем нашла. Обалденный парень. Только взгляни, как джинсы обтягивают ему задницу.
– Магда, не паясничай, – резко обрываю я.
Надин по-прежнему молчит.
– Надин, ты в порядке?
Она едва кивает.
– Он тебе все еще небезразличен?
– Он история, как поет Клоди, – настаивает Надин.
– Правда, здорово, что папа заказал билеты? – Магда переводит разговор на другую тему. – Они были уже почти распроданы. Концерт двадцать девятого. Это у нас вечер пятницы. Устроим девичник.
– Фантастика. Скорей бы, – говорю я.
– Клоди не стала бы тратить время на парня, который ее использовал, – бормочет Надин.
– Точно. Не стала бы тратить время.
При слове «время» я бросаю взгляд на часы:
– Караул! Я опаздываю. Мне надо бежать к Расселу в «Макдоналдс». Вы не сердитесь?
– Не волнуйся, Элли. Я доведу Надин до дома, – говорит Магда. – Мы вместе сделаем уроки. Так, Надин?
– Ой, математика! Можно завтра утром перед школой я у вас спишу? – умоляю я.
– Попроси Рассела, он тебе поможет, – говорит Магда. – На вид он довольно башковитый.
Замечание Магды звучит двояко. Мне лично нравится, что Рассел умный. А еще – талантливый. Но лучше бы Магда считала его шикарным парнем, вроде Лиама.
А я сама считаю его шикарным? На бегу я стараюсь восстановить в памяти его черты. Вот чудеса. Целый день о нем думала, а теперь перед самой встречей не могу вспомнить его лицо. Вижу только портрет.
Я ловлю свое отражение в витрине магазина. Интересно, как я выгляжу? Надо было захватить в школу сменную одежду. В этой кошмарной старой школьной форме у меня совершенно жуткий вид. Юбка короткая, ноги жирные. Волосы стоят дыбом, как у Степки-Растрепки, а на джемпере пятно от йогурта. Я ставлю рюкзак на землю, сбрасываю пиджак и начинаю стягивать джемпер. Раздаются оглушительные свистки – это компания придурков-семиклассников из школы Аллен.
Я проявляю твердость и презрительно вздыхаю, чувствуя, как краснеют мои щеки.
– Эй, у тебя блузка расстегнута и все видно, – кричит один из мальчишек.
Я борюсь с собой. Конечно это шутка. Но вдруг… Что, если…
Я опускаю глаза. Блузка застегнута на все пуговицы. Раздается дружный хохот. Прощай, достоинство. Я показываю им кукиш, подхватываю свои шмотки и бегу дальше. Правильно ли я поступила, что сняла джемпер и осталась в одной блузке? Ведь пуговицы имеют свойство расстегиваться. Блузка мне явно тесна и расходится на груди. Ничего соблазнительного, кажется, будто я запихала под нее два пакета сахара. А вдруг я вспотела – из-за спешки и перепалки с этими идиотами из школы Аллен? Надо было взять в школу дезодорант. Ну почему я не могу открутить время назад и начать все заново! Впрочем, надо поторапливаться – дорога оказывается дольше, чем я предполагала.
Может, он уже махнул на меня рукой или думает, что папа не передал мне письмо? Мне уже почти хочется, чтобы папа не передавал мне письма. Что со мной? Весь день я мечтала о встрече с Расселом – и вот теперь трушу. Руки липкие от пота, блузка прилипает к телу, язык словно онемел, в животе тяжесть. До смерти хочется в одно место, а в мозгу что-то бипает. Мысли путаются. Что я скажу, когда его встречу?
«Привет, Рассел. Привет. Рада тебя видеть. Извини за опоздание. Помнишь меня? Привет, привет, привет. Тук-тук, кто там?»
О господи, я схожу с ума. Я вхожу во «Флауэрфилдс», спускаюсь на эскалаторе на нижний этаж, и вот я уже напротив «Макдоналдса». Сердце у меня бешено стучит – бум-бум-бум, – потому что я его вижу: он оглядывает зал, выискивая кого-то взглядом. Замечает меня и приветственно машет – с таким жаром, что опрокидывает на себя стаканчик с кофе. Я подхожу к нему, хватаю бумажные салфетки и начинаю промакивать его рубашку.
– Вечно я в своем репертуаре, – говорит Рассел. – Все сидел и думал, как бы пооригинальней тебя встретить, и вот пролил на себя кофе. Не самый оригинальный поступок.
– Зато истинно горячий прием, – говорю я, выкидывая намокшую салфетку и беря сухую. Колени у него тоже мокрые от кофе, но не буду же я оттирать ему брюки.
– Хорошо, что кофе успел остыть – я здесь сижу уже целую вечность, – говорит Рассел.
– Извини, я немного опоздала. Думал, я не приду?
– Были кое-какие сомнения. Твой отец был реально зол, но он не похож на человека, способного выбросить письмо. Правда, я не знал, захочешь ли ты прийти. Может, думаешь, что я жалкий тип, которого глупый папаша посадил под замок. Жуткое унижение.
Изображая отчаяние, Рассел приподнимает брови и насухо вытирает альбом.
– Надеюсь, кофе не просочился на листы?
– Вряд ли. В худшем случае добавится сепия. Я не открывал альбом. Не хотелось выглядеть позером, хотя я люблю рисовать больше всего на свете. Вернее, рисование у меня на втором месте.
– А что тогда на первом?
– Целоваться с тобой, – говорит Рассел.
Мы оба краснеем как маки.
– Пойду принесу тебе кофе – и себе тоже, взамен опрокинувшегося, – Рассел поднялся. – Ты будешь что-нибудь есть?
В конце концов мы берем порцию картошки фри на двоих и по очереди вытягиваем картофельные палочки из пакета.
– У меня никак в голове не укладывается: ради меня ты прочесал весь наш квартал, – говорю я.
– У меня не было другого выхода.
– По-моему, это очень романтично.
– Ага, романтично. Послушай, я даже не могу позвать тебя на свидание. Мой отец – глупый, упрямый осел, – возмущается Рассел. – Он физически не может запереть меня дома и запретить мне делать то, что я хочу. Для начала – я сильнее. Но он навязывает мне свои правила, иначе, по его словам, я не могу у него жить. С мамой тоже жизнь не сахар, у них с сестрой девичье царство. Они без конца поносят отца, и если я допускаю малейшую оплошность, скажем забываю опустить сиденье на унитазе, начинают меня пилить, говорить, что я совсем как отец, и это выводит меня из себя. Когда родители разошлись, я жил то с мамой, то с папой. Неделю у мамы, потом собирал свой чемоданчик и отправлялся на неделю к папе.
– Я читала книгу про одну девочку, у нее была похожая ситуация, – говорю я с сочувствием. – Тебе, наверное, приходится нелегко.
– Может, я несколько преувеличиваю – хочу, чтобы ты меня пожалела.
– У меня тоже семейных проблем хватает. Можно тебе поплакаться?
Я начинаю жаловаться, чувствуя себя при этом довольно гадко, потому что Анна в последнее время меня холит и лелеет, папа вроде бы прекратил строить из себя великана-людоеда, и даже Цыпа вот уже пару дней ведет себя как паинька: рисует чудовищ, обезьян, грузовики и пожарные машины, уверяя, что помогает маме придумывать рисунки для джемперов.
– Короче, семья у меня вполне сносная, – подытоживаю я. – Но я жду не дождусь, когда мне стукнет восемнадцать. Мы с Надин и Магдой снимем квартиру на троих. Может, мы все пойдем учиться в художественное училище. Только не в то, где преподает папа. Кстати, покажи мне свои рисунки.