Насилие и ненависть рождают насилие и ненависть, формируют идеологию и акторов «преступлений ненависти» (Hate crimes)*. Поэтому «искусство цивилизованной жизни состоит в том, чтобы не плодить недовольных, обиженных, "мучеников", а строить благополучие людей в контексте их долгосрочных отношений друг с другом»**.
* Jacobs J., Potter К. Hate Crimes: Criminal Law and Identity Politics. Oxford University Press, 1998.
** Дмитриев А., Кудрявцев В., Кудрявцев С. Введение в общую теорию конфликтов М., 1993. С. 171.
Мировое сообщество в целом и каждое государство в отдельности должны предпринимать прежде всего политические (экономические, социальные) усилия по предотвращению условий возникновения терроризма, по ненасильственному разрешению социальных, межэтнических, межконфессиональных конфликтов. Разумеется, провозгласить принцип ненасильственного, упреждающего терроризм решения назревших проблем и конфликтов легче, чем его реализовать. Но не существует простых решений сложных социальных проблем. Точнее говоря, так называемые «простые решения» (типа «ликвидировать», «подавить», «уничтожить») либо неосуществимы, либо приводят к еще большему осложнению ситуации. Можно (и нужно) «бороться» с отдельными исполнителями террактов – угонщиками самолетов, киллерами, лицами, закладывающими взрывные устройства и т.п., но нельзя уголовно-правовыми, карательными мерами устранить причины, источники терроризма как метода «решения» социальных (этнических, религиозных, политических, идеологических) конфликтов. Очевидно, не случайно в послевоенном мире террористические организации и движения возникали прежде всего в постфашистских, посттоталитарных, посткоммунистических странах – Италии («Красные бригады»), Германии («Красная армия», неонацисты), Японии (Японская революционная красная армия), Испании, Югославии, России, а также в странах с тоталитарным режимом (в Латинской Америке, на Ближнем и Среднем Востоке), где отсутствовал опыт демократического, политического решения социальных конфликтов и проблем. Из 79 известных к 1990 г. террористических организаций 37 принадлежали по своей идеологии к марксистским, ленинским, троцкистским, маоистским, 9 представляли различные направления панарабского и исламского фундаментализма, 7 являлись примером удивительной смеси пан-арабизма и марксизма, 4 относились к правоэкстремист-ским и нео-фашистским*. Разумеется, это соотношение претерпело существенные изменения к сегодняшнему дню. Количество известных террористических организаций увеличилось, доля «левых» сократилась за счет увеличения «правых» и исламских.
* Long D. The Anatomy of Terrorism. The Free Press, 1990.
Сосредоточившись, по понятным причинам, на проблеме международного терроризма, наука и политика не должны забывать уроков террора, в значительной степени провоцирующего и террористические выпады. Террор гитлеровской Германии явился предметом научного изучения, политических и правовых выводов*. Сталинский террор остался безнаказанным, и последствия его проявляются до сих пор**.
* См., например: Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. В 7 т. М., 1957-1961.
** Иванова Г.М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М., 1997; Конквест Р. Большой террор. Рига, 1991; Кудрявцев В. И., Трусов А. И. Политическая юстиция в СССР.; Черная книга коммунизма. М., 1999.
В силу многих причин количественные характеристики террористических проявлений крайне неполны и противоречивы. Отметим лишь в качестве примера, что в 1999 г. в России были зарегистрированы 20 преступлений по ст. 205 УК РФ (терроризм), по ним выявлено 0 лиц. В 2000 г. – соответственно 135 и 24*. При этом в 2000 г. были зарегистрированы 4388 преступлений «террористической направленности» (захват заложника – ст. 206 УК, диверсия – ст. 281 УК, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля – ст. 277 УК, некоторые виды убийства – п. «в», «л»ч. 2 ст. 105 УК и др.)**.
* Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон. М., 2001. С. 538.
** Реагирование на преступность: концепции, закон, практика. М., 2002. С. 276.
Не существует универсальных рецептов предупреждения терроризма и разрешения сложных проблем, лежащих в его основе. Некоторые общие подходы предлагаются в конфликтологической, политологическои литературе*.
* Дмитриев А. В. Конфликтология. М., 2000. С. 221-277; Дмитриев А. В., Залысин И. Ю. Указ. соч. С. 242-296.
Важно понять:
– мир без насилия в обозримом будущем невозможен;
– основная антитеррористическая задача – максимально сократить масштабы терроризма (как насилия «слабых» по отношению к «сильным»);
– основной путь такого сокращения – предупреждение или урегулирование социальных проблем и конфликтов ненасильственными, не репрессивными, политическими методами.
«Абсолютно ненасильственный мир – это нереальная перспектива. Более реальной выглядит задача сократить масштабы политического насилия, попытаться свести его к минимуму. Об этом свидетельствует политическая жизнь развитых демократических государств, где насилие чаще всего второстепенное средство власти»*. Думается, следует внимательно изучить опыт антитеррористического урегулирования (с переменным успехом) конфессиональных и этнических конфликтов в Северной Ирландии, между Алжиром и Францией, басками и Испанией и т. п.
* Дмитриев А. В., Залысин И. Ю. Указ. соч. С. 296.
Глава 9. Коррупция
Do ut facias*
* Даю, чтобы [ты] сделал (лат.)
Взяточничество губительно для государства, в котором я хотел бы жить.
В. Репсмен
§ 1. Понятие коррупции
Коррупция, равно как организованная преступность, наркотизм, терроризм, – сложные социальные явления, вокруг которых сложилось множество мифов, популистских политических игр, а потому они нуждаются в объективном (насколько это возможно) исследовании.
Коррупция сопровождает человечество с древнейших времен. Наказание за взяточничество (подкуп) предусматривалось законами Хаммурапи (четыре тысячи лет назад), устанавливалось египетскими фараонами*.
* Подробнее см.: Kugel У., Gruenberg G. International Payoffs. Lexington Books, 1977.
Имеется множество определений коррупции (Волженкин, 1998; Friedrich, 1972; Heidenheimer, Johnston, Le Vine, 1989; Meny, 1996; Nye, 1967; Palmier, 1985; Rose-Ackerman, 1978; Wewer, 1994 и др.). Возможно, наиболее краткое (и точное) из них (Joseph Senturia*):
коррупция – это «злоупотребление публичной властью ради частной выгоды».
* См.: Wewer G. Politische Korruption. In: Politic-Lexicon. Miinchen, Wein: Oldenbourg Verlag, 1994. S. 481.
Аналогичные определения встречаются в документах ООН. Более полное из них содержится в документах 34-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (1979): коррупция – это «выполнение должностным лицом каких-либо действий или бездействие в сфере его должностных полномочий за вознаграждение в любой форме в интересах дающего такое вознаграждение, как с нарушением должностных инструкций, так и без их нарушения». Приведем также отечественное доктринальное определение: коррупция – это «использование государственными служащими и представителями органов государственной власти занимаемого ими положения, служебных прав и властных полномочий для незаконного обогащения, получения материальных и иных благ и преимуществ, как в личных, так и групповых целях»*.
* Российская юридическая энциклопедия. М., 1999.
Существует множество форм (проявлений) коррупции: взяточничество, фаворитизм, непотизм (кумовство), протекционизм, лоббизм, незаконное распределение и перераспределение общественных ресурсов и фондов, незаконное присвоение общественных ресурсов в личных целях, незаконная приватизация, незаконная поддержка и финансирование политических структур (партий и др.), вымогательство, предоставление льготных кредитов, заказов, знаменитый русский «блат» (использование личных контактов для получения доступа к общественным ресурсам – товарам, услугам, источникам доходов, привилегиям, оказание различных услуг родственникам, друзьям, знакомым)* и др. Соответственно существуют и различные классификации коррупции и коррупционной деятельности**. J. Coleman различает коммерческое взяточничество и политическую коррупцию***. Г. Сатаров говорит о бытовой и деловой коррупции****. Однако исчерпывающий перечень коррупционных видов деятельности невозможен. Хорошо известно, что в России легально существовало «кормление», переросшее затем в мздоимство и лихоимство. Может быть, российское кормление служит первым проявлением того, что В. Клэверен, с экономической (рыночной) точки зрения, оценивает коррупционную деятельность как бизнес: коррупционер относится к своей должности как бизнесу, пытаясь максимизировать «доход»*****.
* Ledeneva A. Russia Economy of Favours: Blat, Networking and Informal Exchange. Cambridge, 1998; Леденева А. Блат и рынок: трансформация блата в постсоветском обществе // Неформальная экономика: Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. М., 1999. С. 111-124.
** Быстрова А. С.,Сильвестрос М. В. Феномен коррупции: некоторые исследовательские подходы // Журнал социологии и социальной антропологии. 2000. Т. III. № 1; Кузнецов И. Е. Коррупция в системе государственного управления: социологическое исследования: Дис. ... канд. соц. наук. СПб., 2000; Johnston M. Political Corruption and Public Policy in America. Monterey, CA: Brooks/Cole Publishing Co.,1982 и др.
*** Coleman J. The Criminal Elite: The Sociology of White Collar Crime. NY: St. Martin's Press, 1985. P. 46-54.
**** Сатаров Г. А. Диагностика российской коррупции: Социологический анализ. М., 2002.
***** Heidenheimer A., Johnston M., Le Vine V. (Eds.) Political Corruption: A Handbook. New Brunswick, NJ, 1989. P. 9.
Важно понимать социальную природу (сущность) коррупции. Это позволит избежать излишней политизации, «юридизации» и, в конечном счете, мифологизации проблемы.
Коррупция – сложный социальный феномен, порождение общества и общественных отношений, одно из проявлений продажности. Социальный феномен продажности (от коррупции должностных лиц до брачных аферистов и проституции – в сфере политики, науки, искусства, журналистики или же – сексуальных отношений) возможен в обществе развитых товарно-денежных отношений, когда «способность всех продуктов, деятельностей, отношений к обмену на нечто третье, вещное, на нечто такое, что в свою очередь может быть обменено на все без разбора, т. е. развитие меновых стоимостей (и денежных отношений) – тождественно всеобщей продажности, коррупции»*. Тот или иной вид продажности, осознаваемый как проблема, представляет собой социальную конструкцию**: общество определяет, что именно, где, когда, при каких условиях и с какими последствиями рассматривается как коррупция, проституция и др. Процесс социального конструирования коррупции включает:
– наличие множества фактов продажности (взяточничества) различных государственных служащих и должностных лиц;
– осознание этих фактов как социальной проблемы;
– криминализацию некоторых форм коррупционной деятельности;
– реакцию политиков, правоохранительных органов, юристов, средств массовой информации, населения на коррупцию и т. п.
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 106.
** Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.
В современном обществе, включая российское, коррупция – социальный институт, элемент системы управления, тесно взаимосвязанный с другими социальными институтами – политическими, экономическими, культурологическими. Как уже отмечалось, социальный институт характеризуется наличием регулярных и долговременных социальных практик, поддерживаемых с помощью социальных норм, имеющих важное значение в структуре общества, наличием множества ролей*.
* Аберкромби Н., Хилл С.,Тернер Б. Социологический словарь. Казань, 1997. С. 106-107.
Об институционализации (процессе становления социальных практик регулярными и долговременными) коррупции свидетельствуют:
– выполнение ею ряда социальных функций – упрощение административных связей, ускорение и упрощение принятия управленческих решений, консолидация и реструктуризация отношений между социальными классами и группами, содействие экономическому развитию путем сокращения бюрократических барьеров, оптимизация экономики в условиях дефицита ресурсов и др.*;
– наличие вполне определенных субъектов коррупционных взаимоотношений (патрон – клиент), распределение социальных ролей (взяткодатель, взяткополучатель, посредник);
– наличие определенных правил игры, норм, известных субъектам коррупционной деятельности;
– сложившийся сленг и символика (например, хорошо известный и всеми понимаемый жест потирания большим пальцем руки указательного и среднего пальцев) коррупционных действий;
– установившаяся и известная заинтересованным лицам такса услуг. Например, такса поборов работниками ГАИ была опубликована еще в 1996 г. газетой «Стрела». В газете «Ваш тайный советник» в 2000 г. публиковались размеры взяток ($10 000-15 000) за поступление в престижные вузы Санкт-Петербурга (включая юридические). Средняя же «такса» для поступления в петербургские вузы в 2003 г. – $2500-4000**. Опубликованы существующие таксы в сфере «правоохранительной деятельности»: плата за невозбуждение уголовного дела ($1000-10 000), за изменение меры пресечения с освобождением из-под стражи ($20 000-25 000), за смягчение наказания ($5000-15 000), за игнорирование таможенных нарушений ($10 000-20 000 или 20-25% от таможенного сбора)***. А вот «расценка услуг» на высшем федеральном уровне: стоимость назначения депутата Государственной Думы на должность председателя комитета – порядка $30 000, стоимость внесения любого законопроекта на рассмотрение Государственной Думы – около $250 000, статус помощника депутата оценивается в $4000-5000****.
* Left N. Economic Development trough Bureaucratic Corruption // The American Behavioral Scientist. 1964, VIII; Scott J. Comparative Political Corruption. Englewood Cliffs, 1972 и др.
** Новая газета. 2003. №49. С.13.
*** Коррупция и борьба с ней. М., 2000. С. 62-63.
**** Гражданские инициативы и предотвращение коррупции / Под ред. А. Ю. Сунгурова. СПб., 2000. С. 41.
Институционализация коррупции в развитых странах Запада рассмотрена В. Рейсменом еще в 1979 г. (русский перевод 1988 г.*), в отечественной литературе этому посвящены, прежде всего, книги В. Радаева** и Л. Тимофеева***, а также диссертационное исследование И. Кузнецова****.
* Рейсмен В. М. Скрытая ложь: Взятки: «крестовые походы и реформы». М., 1988.
** Радаев В. В. Формирование новых российских рынков: Трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М., 1998.
*** Тимофеев Л. Институциональная коррупция: Очерки теории. М., 2000.
**** Кузнецов И. Е. Коррупция в системе государственного управления: социологическое исследование: Социологическое исследование: Дис. ... канд. соц. наук. СПб., 2000.
Исследования И. Клямкина, А. Олейника, В. Радаева, Л. Тимофеева, Т. Шанина и др.*, позволяют утверждать, что коррупция, наряду с теневой экономикой, теневой политикой, теневым правом и т.п., сформировавшимися в России еще в годы советской власти и сохраняющимися по сей день (пусть иногда в измененном обличьи), образуют институционализированную теневую реальность, не считаться с которой, значит не понимать реальную социальную действительность, происходящие в обществе процессы, а следовательно, находиться в плену прекраснодушных и сладкозвучных иллюзий... «Оказалось, что теневая реальность – это не только "вторая экономика" или коррупция, но охватывающая все общество в целом, законченная институциональная система (экономика, право, административные отношения и т. д.), – вся целиком вне сферы юридического закона»**. И коррупция – лишь элемент (пусть один из важнейших, быть может – самый главный) этой теневой реальности нашего бытия.
* См.: Клямкин И., Тимофеев Л. Теневой образ жизни: Социологический автопортрет постсоветского общества. М., 2000; Опейник А. «Бизнес по понятиям»: об институциональной модели российского капитализма // Вопросы экономики, 2001. № 5. С. 4-25; Радаев В. В. Указ. соч.; Тимофеев Л. Указ соч.; Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. М., 1999.
** Тимофеев Л. Указ. соч. С. 62.
§ 2. История коррупции в России
История отечественной коррупции изложена в ряде солидных публикаций*. Здесь остановимся лишь на некоторых «узловых» моментах.
* Голосенко И. А. Феномен русской взятки: Очерк истории отечественной социологии чиновничества // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т.Н. №3; Кабанов П. А. Коррупция и взяточничество в России. Нижнекамск, 1995; Кирпичников А. И. Взятка и коррупция в России. СПб., 1997 и др.
Зарождение «легальной» коррупции относится к IX – X вв., когда возникает, по примеру Византии, институт ((кормления» – древнерусский институт направления главой государства (князем) своих представителей (воевод, наместников) в провинцию без денежного вознаграждения. Предполагалось, что население региона будет «кормить» наместника. Последний обладал огромными полномочиями, и ясно, что население не скупилось на подношения... «Откормленные» воеводы, возвращаясь в столицу – Москву, везли с собой накопленное добро, «подарки», «излишки» которых изымались еще при въезде в «златоглавую» в пользу казны... Так возникала круговая порука взяточников провинциальных и столичных. Кормление было официально отменено в 1556 г., но традиция жить и богатеть за счет подданных фактически сохранилась надолго, быть может – до сих пор. Чем иначе можно объяснить размер заработной платы – нередко ниже прожиточного минимума, установленный в современной России сотрудникам милиции, таможенной службы, государственной санитарно-эпидемиологической службы и др.? Не было недостатка в моральном и государевом осуждении взяточничества (в XIII в. митрополит Кирилл, затем цари Иван III, Иван IV Грозный, при котором состоялась первая известная казнь за взятку), но – «коррупция хроническая и неизлечимая болезнь любого государственного аппарата всех времен и всех народов»*.
* Кирпичников А. И. Указ. соч. С. 4.
Кормление трансформировалось в лихоимство (подкуп за действия, нарушающие действующее законодательство) и мздоимство (за действия без нарушения закона). К XV в. лихоимство и мздоимство уже образовывали систему взяточничества, коррупции. Первым законом, определившим наказание за взятку судей, явился «Судебник» 1497 г. Новое проявление взяточничества – вымогательство известно с XVI в. С этого же времени возникает практика «взятки за лицензию», начатая царским тестем боярином И. Милославским. А глава Земского приказа Л. Плещеев превратил суд в инструмент беспредельного вымогательства. Шурин Л. Плещеева – П. Траханиотов, ведавший Пушкарским приказом, месяцами не выплачивал жалованье стрельцам, оружейникам и иным подчиненным, присваивая деньги. Доведенный до отчаяния народ 25 мая 1648 г. учинил в Москве бунт, требуя выдачи и казни Л. Плещеева, П. Траханиотова, Морозова. Поскольку мятеж не удавалось пресечь, царь (Алексей Михайлович) был вынужден выдать сперва Л. Плещеева, забитого насмерть толпой, а затем и П. Траханиотова, казненного «по правилам». Московский бунт 1648 г. оказался единственным (и в какой-то степени успешным!) в российской истории выступлением против взяточников и коррупционеров.
К XVIII в. коррупция в России становится массовым, тотальным злом Петр I был потрясен ее масштабами. Он пытался с ней бороться привычными репрессивными мерами вплоть до смертной казни (Указы 23 августа 1713 г., 24 декабря 1714 г., 5 февраля 1724 г.). Были казнены за взяточничество сибирский губернатор князь М. Гагарин, обер-фискал (Главный прокурор) А. Нестеров и др. Но все было тщетно (напомним, что ближайший сподвижник Петра – князь А. Меньшиков был и крупнейшим коррупционером...).
Безмерная коррупция царствовала в стране и при наследниках Петра – Екатерине I, Елизавете, Екатерине II и др. К XX в. в России «взяточничество неразрывно сплелось и срослось со всем строем и укладом политической жизни»*.
* Берлин П. Русское взяточничество как социально-историческое явление // Современный мир. 1910. № 8.
Проходили века, менялся общественно-политический строй, но коррупция в России оставалась бессмертной. Так, «коррупция поселилась в Советах еще до прихода их к власти... Коррупция пронзила структуры советской власти с первых же минут ее реального владычества»*. И советское государство с первых дней своего существования предпринимало попытки жесточайшими мерами, включая смертную казнь, бороться со взяточничеством и столь же тщетно. К 1970 гг. советская номенклатура и бюрократия вплоть до руководителей государства и Коммунистической партии были тотальноразвращены и коррумпированы (достаточно вспомнить «хлопковые», «фруктовые», «рыбные», они же – «узбекские», «казахские», «молдавские», «московские», «одесские» и прочие дела и процессы, отразившие лишь видимую, поверхностную часть явления).
* Кирпичников А. И. Указ. соч. С. 48, 50.
Реальная, не идеализированная и не мифологизированная история государства Российского свидетельствует о том, что коррупция, наряду с другими социальными недугами (воровством, пьянством, беззаконием и др.), нищетой и бесправием большинства населения, всегда были чрезвычайно распространены в стране.
§ 3. Коррупция в современной России
Экономические, социальные, политические последствия коррупции хорошо известны и не нуждаются в комментариях. Коррупция существует во всех современных государствах. Другой вопрос – масштабы коррупции. По данным международной организации Transparency International, последние годы Россия прочно входит в число наиболее коррумпированных стран мира наряду с некоторыми государствами бывшего СССР (Азербайджаном, Украиной и др.), Бангладеш, Нигерией, Угандой, Танзанией, Кенией, Индонезией. Наименее коррумпированные страны – Финляндия, Дания, Новая Зеландия, Исландия, Швеция, Канада*.
* Подробнее коррупционные рейтинги по ряду показателей за 2001-2002 гг. см.: Гражданское общество против коррупции в России / Под ред. М. Б. Горного. СПб., 2002. С. 28-45; Предупреждение коррупции: Что может общество? / Под ред. М. Б. Горного. СПб., 2003. С. 435-456.
Ежегодные убытки от коррупции в стране составляют $25-35 млрд. Экспорт капитала за границу достигает $15-20 млрд в год, а всего за 1988-1999 гг. – $300-350 млрд*. Годовые затраты всех граждан на взятки – порядка $2,8 млрд. Ежедневно российские и зарубежные средства массовой информации публикуют факты коррупции в России. Доклад Конгресса США «Российский путь к коррупции» («Russia's Road to Corruption», сентябрь 2000 г.) также содержит соответствующие сведения.
* Коррупция и борьба с ней: роль гражданского общества / Под ред. М. Б. Горного. СПб., 2000. С. 18-21, 72-73.
Центр девиантологии Санкт-Петербургского социологического института РАН проводит систематические исследования организованной преступности и связанной с ней коррупции. Наши респонденты из числа предпринимателей и руководителей подразделений правоохранительных органов Санкт-Петербурга отмечали: «Давать надо за все... Налоговой инспекции баланса так просто не сдать... Без взятки в сфере предпринимательства невозможно работать... Налоговая инспекция крайне коррумпирована».
Представители петербургских преступных группировок рассказывают (интервьюер – научный сотрудник Центра Я. Костюков-ский): «Занимались недвижимостью... В нашей конторе все повязано было – эксплуатационные правления, нотариусы, парочка участковых (милиционеров. – Я. Г.) прикармливались»; «Мы еще когда на рынке работали, все время за место платили. Ну, и ментам (милиционерам. – Я. Г.), конечно, надо было отстегивать». На вопрос интервьюера «А как же налоговая?»: «Да ну, брось ты. Что ты думаешь, в Большом доме* не знают о том, как я работаю? Просто со всеми дружить надо...» (следует ли пояснять, что «дружба» дорого стоит?).
* «Большой дом» – д. 4 по Литейному проспекту Санкт-Петербурга, где до 2001 г. располагалось Главное управление внутренних дел (ГУВД), а также – до настоящего времени – региональное Управление ФСБ.
Центр девиантологии в течение 1999-2002 гг. совместно с Санкт-Петербургским университетом экономики и финансов проводил исследование «Население и милиция в большом городе». Жителям Санкт-Петербурга, а в 2000 г. также жителям Волгограда и Бо-ровичей задавался, в частности, вопрос: «Является ли проблемой получение взяток сотрудниками милиции?» Результаты ответов (в процентах от числа опрошенных) представлены в табл. 9.1*.
* Сравнительное социологическое исследование «Население и милиция в большом городе» (Отчет – 3). СПб., 2001. С. 48, 63.
Таблица 9.1
Результаты опроса
| Получение взяток | Петербург | Волгоград | Боровичи | 1998 | 1999 | 2000 | 2000 | 2000 |
| Не проблема | 4,6 | 2,6 | 3,2 | 4,8 | 1,6 | |||
| Малозначительная проблема | 4,7 | 6,8 | 6,6 | 6,3 | 12,7 | |||
| Серьезная проблема | 36,5 | 41,9 | 39,8 | 45,0 | 13,1 | |||
| Затрудняюсь ответить | 54,2 | 48,8 | 50,4 | 44,0 | 72,5 |
Рис. 9.1
Исследование региональной элиты Северо-Запада России, осуществленное группой политической социологии Санкт-Петербургского социологического института РАН (руководитель А. В. Дука), затрагивало и проблему коррупции. Результаты этого эмпирического исследования показали, в частности, что «среди представителей региональной элиты Санкт-Петербурга и Ленинградской области преобладает уверенность в широком распространении коррупции и взяточничества в России. Эта уверенность коррелирует с убеждением в нечестном происхождении больших денег в стране и выраженностью негативной оценки ситуации в России»*.
* Региональные элиты Северо-Запада России: политические и экономические ориентации / Под ред. А. В. Дука. СПб., 2001. С. 173.
Многочисленные факты петербургской коррупции от А. Курбатова (эпоха Петра I) до середины 90-х гг. ушедшего века описаны – при характерном посвящении: «300-летию петербургской коррупции посвящается...» – в книге А. Константинова*.
* Константинов А. Коррумпированный Петербург. СПб., 1997.
Официальные данные о взяточничестве в России приводятся в табл. 9.2 и рис. 9.1, но это лишь верхушка айсберга. Латентность коррупционных преступлений чрезвычайно высока. Достаточно оценить тот факт, что уровень зарегистрированных коррупционных преступлений (взяточничество, присвоение и растрата) в 1999 г. оказался самым низким ... в Москве (11,8 на 100 тыс. человек населения) и Санкт-Петербурге (11,2), а наиболее высоким – в Коми (78,7), Курганской (75,6) и Костромской (70,9) областях*. Очевидно, этого не может быть, потому что не может быть никогда... Из табл. 9.2 мы видим, что даже с учетом высочайшего уровня латент-ности взяточничества, реально раскрывается лишь половина из зарегистрированных преступлений, а осуждается половина выявленных лиц, обвиняемых во взяточничестве. Наконец, данные табл. 9.3 показывают, что осуждаются за взяточничество нередко молодежь (17-30%), рабочие (13-38%), лица, не имеющие постоянного источника доходов (2-14%) и даже учащиеся, т. е. взяткодатели или же «мелкая рыбешка» среди взяткополучателей, а отнюдь не солидные коррупционеры.
* Лунеев В. В. География организованной преступности и коррупции в России // Государство и право, 2000. № 11. С. 23-34.
Таблица 9.2
Взяточничество в России (1987-2001)
| Год | Количество зарегистрированных преступлений | Уровень (на 100 тыс. жителей с 16 лет) | Выявленные лица | Осужденные |
| 1987 | 4155 | 3,8 | 2836 | 2008 |
| 1988 | 2462 | 2,2 | 1994 | 812 |
| 989 | 2195 | 2,0 | 1306 | 451 |
| 1990 | 2691 | 2,4 | 1510 | 649 |
| 1991 | 2534 | 2,3 | 1266 | 612 |
| 1992 | 3331 | 2,9 | 1537 | 686 |
| 1993 | 4497 | 3,9 | 2279 | 843 |
| 1994 | 4921 | 4,3 | 2727 | 1114 |
| 1995 | 4889 | 4,3 | 2342 | 1071 |
| 1996 | 5453 | 4,8 | 2692 | 1243 |
| 1997 | 5608 | 4,9 | 2320 | 1381 |
| 1998 | 5804 | 5,0 | 2803 | 1314 |
| 1999 | 6871 | 5,9 | 2921 | 1515 |
| 2000 | 7047 | 6,0 | 3481 | 1529 |
| 2001 | 7909 | 6,8 | 3696 | 2084 |
Источники: Преступность и правонарушения в СССР. М., 1991. С. 83-84; Преступность и правонарушения. М., 2002. С. 117, 122; Преступность и правонарушения. М., 1992. С. 97,146; Преступность и правонарушения. М.. 1995. С. 117, 154; Преступность и правонарушения. М., 2002. С. 118, 172.
Таблица 9.3
Социально-демографический состав лиц, обвиняемых в получении или даче взятки, % (1987-2001)
* Нет данных
Источники: Ежегодники «Преступность и правонарушения».
Между тем, именно коррупция, с нашей точки зрения, является сегодня в России проблемой № 1, главной угрозой обществу. В условиях тотальной коррумпированности всех ветвей власти на всех уровнях принципиально невозможно решить ни одной иной социальной, экономической, политической проблемы. Ибо все упирается в вопрос: кому и сколько надо заплатить?
О масштабах и всевластии коррупции, помимо бесчисленных фактов, которые можно перечислять до бесконечности, свидетельствует формирование в России коррупционных сетей. Позволю себе длинную цитату: «От единичных разрозненных сделок коррупционеры переходят к организованным и скоординированным действиям, объединяясь в преступные сообщества, образующие коррупционные сети... В последние годы наметился переход коррупции на более высокий уровень, когда именно коррупционные сети являются основой и наиболее сильным инструментом коррупционных сделок. Деятельность коррупционных сетей проявляется в формировании взаимосвязей и взаимозависимостей между чиновниками по вертикали управления... а также по горизонтали на различных уровнях управления между разными ведомствами и структурами. Эти взаимосвязи и взаимозависимости направлены на систематическое совершение коррупционных сделок, как правило, с целью личного обогащения, распределения бюджетных средств в пользу структур, входящих в коррупционную сеть, повышения прибылей, их максимизации, или получения конкурентных преимуществ финансово-кредитными и коммерческими структурами, входящими в коррупционную сеть»*. В коррупционную сеть входят чиновники, бизнесмены, финансисты. «Руководителями коррупционных сетей часто являются самые высокопоставленные российские чиновники и политики»**.
* Гражданские инициативы и предотвращение коррупции. С. 72.
** Там же. С. 72.
Коррупционные сети тесно связаны с организованной преступностью. Так, на Урале хорошо известно мощное криминальное сообщество «Уралмаш», зарегистрированное органами юстиции как «общественная организация». Эта группировка контролирует одноименное крупнейшее в Свердловской области машиностроительное предприятие региона. Так вот, «вокруг этих структур и формируются коррупционные сети»*.
* Там же. С. 78.
Средства, получаемые в результате экспорта нефти, газа, металлов, функционирования транспорта, связи, энергетики, лесного хозяйства, от оптовой торговли и финансирования оборонных заказов, Вооруженных Сил и т. п., распределяются по коррупционным сетям.
В состав коррупционных сетей входят:
– группы государственных чиновников, обеспечивающих соответствующие решения;
– коммерческие и финансовые структуры, реализующие получаемые выгоды, льготы, доходы;
– силовое прикрытие («крыша») со стороны представителей органов МВД, ФСБ, прокуратуры, налоговой полиции и иных «силовиков».
И еще одна длинная цитата: «Крупнейшие российские коррупционные сети выстраиваются вокруг Центрального банка РФ и некоммерческих банков, таких, как Сбербанк РФ, Внешэкономбанк РФ... Крупнейшая коррупционная сеть сформировалась в системе силовых органов, включая ФСБ, МВД и Государственный таможенный комитет. Это, по-видимому, и наиболее развитая коррупционная сеть. В нее включены чиновники федерального и регионального уровней, работники таможен, складов, перевозчики, репортеры средств массовой информации и многие другие. На высшем уровне разрабатываются схемы проведения крупных операций, для чего проводятся совместные совещания, причем как полулегальные, так и нелегальные... Все российские министерства и ведомости поражены коррупцией. Крупнейшие коррупционные сети выстроены вокруг Министерства финансов РФ, Министерства экономики РФ, Мингосимущества РФ... Очень сильно коррумпированы суды, в которых можно за взятку получить любое желательное решение или не допустить нежелательного решения. В судах всех уровней, уголовных и общей юрисдикции, действуют стандартные и всем известные расценки на выполнение тех или иных действий (некоторые из этих расценок приводились выше. – Я. Г.). Особенно коррумпированы арбитражные суды, в которые по этой причине предприниматели предпочитают не обращаться вообще... Коррупционные сети выстраиваются в России вокруг частной зарубежной финансовой и материальной помощи, строительства и реконструкции зданий и сооружений... Сети выстроены вокруг всех российских естественных монополий, таких, как РАО ЕЭС и Министерство путей сообщения»*.
* Там же. С. 76-78.
Что касается упомянутых в цитате арбитражных судов, то добавим от себя: по нашим источникам, в Санкт-Петербурге, например, действует посредническая организация, официально зарегистрированная как консультационная, которая «регулирует» взаимоотношения между сторонами в арбитражном процессе и коррумпированными судьями. «Если у меня слушается дело в арбитраже, – рассказывает наш респондент, адвокат, – то я обращаюсь в эту организацию, называю дело, и мне сообщают, сколько будет стоить решение в мою пользу. Однажды мне назвали сумму, а потом, извинившись, сказали, что другая сторона уже проплатила ее, и если я хочу выиграть дело, то должен перекупить судью, предложив сумму на $3000 больше ранее названной, поскольку судья вынужден будет возвратить другой стороне полученное от нее». Этот факт был подтвержден другим нашим респондентом.
В результате построения мощных коррупционных сетей на высоком и «самом высоком» уровнях «низовая коррупция» оказалась оторванной от них и продолжает существовать за счет поборов с населения.
Известно, что различают «белую» (общепринятую), «серую» (отчасти осуждаемую) и «черную» (осуждаемую и законом, и обществом) коррупцию*. Российская коррупция все больше и больше «светлеет», т. е. становится повседневной, обычной. Возрастает толерантность по отношению к ней. Лишь немногим более половины (55%) наших респондентов (Санкт-Петербург, 1993 г.) оценивали коррупцию как негативное явление, при этом готовы были сами давать или брать взятки около половины (45%) опрошенных**. 37% респондентов общероссийского репрезентативного опроса (1999 г.) указали на то, что они были участниками коррупционной активности (из числа предпринимателей – 65%), 50% ответили, что им приходилось делать «подарки» в медицинских учреждениях (из числа предпринимателей – 62%)***. По данным другого опроса, проведенного в 2001 г. газетой «Экономика и жизнь», респондентам в течение последних перед опросом лет приходилось давать взятки (если были соответствующие случаи): при устройстве на работу – 63% бизнесменов, 40% служащих; при устройстве ребенка в школу – 58% бизнесменов, 50% служащих; при поступлении в институт – соответственно 85 и 73%; находясь в больнице – 82 и 75%; в военкомате по поводу призыва в армию – 100 и 70% (!); в случае привлечения к уголовной ответственности – 100 и 100% (!); при получении квартиры, жилья – 58 и 59%; при регистрации или продлении регистрации фирмы – 88 и 46%; при подаче налоговой декларации – 70 и 44%; при растаможивании грузов – 97 и 42%; при получении водительских прав, регистрации автомобиля, прохождении техосмотра – 81 и 66%; при нарушении правил дорожного движения и задержании сотрудниками ГАИ – 100 и 87% (!)****.
* Heidenheimer A., Johnston M., Le Vine V. (Eds.) Political Corruption: A Handbook. New-Brunswick, 1989.
** Афанасьев В.. Гилинский Я. Девиантное поведение и социальный контроль в условиях кризиса российского общества. СПб., 1995. С. 94.
*** Кпямкин И., Тимофеев Л. Теневой образ жизни: Социологический автопортрет постсоветского общества. М., 2000. С. 11,14.
**** Алексеев М. Имя им – легион... // Экономика и жизнь. 2001. № 37. С. 2-3.
Сегодня каждый школьник, каждый студент в России знает, что все продается и все покупается. Толерантность по отношению к коррупционной деятельности сама становится злом. Чиновники и «правоохранители» могут спать спокойно – бунт (подобный 1648 г.) им не грозит*.
* Следует оговориться: автор в принципе за толерантность и против бунтов.
Каковы факторы («причины»), обусловливающие массовость коррупции в современной России? Возможно, что основными из них являются:
– давняя российская традиция; неслучайно массовая коррупционная деятельность породила пословицы типа: «Не подмажешь, не поедешь», «Сухая ложка рот дерет», «Ты – мне, я – тебе», «Руки для того, чтобы брать» и т. п.;
– бывшая советская коррумпированная «номенклатура» в значительной степени сохранила или восстановила свои позиции в «новой» системе власти, привнеся в нее свои нравы;
– номенклатурная приватизация послужила экономической основой как беловоротничковой преступности в целом, так и коррупции;
– организованная преступность успешно использует взятки, подкуп для обеспечения своей безопасности;
– издавна коррумпированными в России (включая времена СССР) оказывались высшие эшелоны власти; ясно, что среднее и низшее звенья чиновничества «с чистой совестью» следуют их примеру (и этот факт подметила народная мудрость: «рыба гниет с головы»);
– немаловажным, хотя и не главным, является то, что официальная зарплата служащих, сотрудников правоохранительных органов крайне низка, и это служит моральным «оправданием» взяточничества (другое дело, что развращенные чиновники продолжат брать взятки и в случае повышения должностных окладов: денег много не бывает...).
§ 4. Стратегия противодействия коррупции
Ясно, что общество заинтересовано в сокращении коррупции, ограничении коррупционного беспредела чиновников всех уровней и рангов. Сложнее отношение государства: популистские призывы к «усилению борьбы» и обещания «покончить» сочетаются с отсутствием реальных шагов по ограничению коррумпированности «слуг народа». Это просматривается как на федеральном уровне (нет ни антикоррупционного закона, ни уголовных дел по фактам взяточничества чиновников федерального уровня), так и на региональном (в Санкт-Петербурге, например, где взятки – повседневная практика, количество зарегистрированных фактов взяточничества за последние 10 лет колебалось от 82 случаев в 1991 г. до 135 в 2000 г., при этом большинство дел не дошло до суда...). Видимость «борьбы» легко создается не только путем постоянных деклараций с экранов телевизоров, по радио, в прессе. Обычным средством «успокоить» массы служит криминализация коррупционных видов деятельности и «усиление ответственности» (например, увеличение предусмотренных законом сроков лишения свободы, а то и призывы к возврату смертной казни). А то, что отвечать никому не придется (разве что отдельным «стрелочникам», не угодившим властям), – другой вопрос. Впрочем, это отмечали еще Т. Арнольд (1937), В. Оберт (1962), В. Рейсмен (1979): «За этим скрывается намеренное использование неэффективного законодательства в качестве орудия умиротворения классового недовольства... Если [государство] не заинтересовано в пресечении нарушений закона, криминализация венчает "борьбу" и все успокаиваются»*. Практика последних лет в России свидетельствует о некоторых «новшествах»: с шумом и демонстрацией по телевидению «возбуждают дела», производят обыски и выемки, устраивая «маски-шоу», берут под стражу, а затем без всякого шума дела разваливаются, прекращаются, а «фигуранты» исчезают в неизвестном направлении. Очень эффектно также возбуждение уголовных дел против лиц, находящихся за рубежом и явно не испытывающих желания возвратиться...
* Рейсмен В. Скрытая ложь: Взятки: «крестовые походы» и реформы. С. 33.
Проблема коррупции не столько правовая (уголовно-правовая), сколько социально-политическая. Ясно, что и стратегия превенции должна ориентироваться на меры экономические, социальные, политические. При этом следует отчетливо понимать, что «ликвидировать» коррупцию, как и любое иное социальное зло, имеющее прочные основы в экономическом, политическом, социальном устройстве общества, – невозможно. Речь должна идти лишь о значительном ограничении масштабов явления, введении его в «цивилизованные рамки», защите массы населения от тотальных поборов на всех уровнях – от рядового работника жилищной конторы и милиционера до представителей высших эшелонов власти.
С нашей точки зрения, к числу антикоррупционных мер можно отнести следующие:
– максимальное сокращение (по крайней мере, на низовом уровне) объема управленческих решений, зависящих от усмотрения государственного служащего, ограничение его компетенции формализованными и четко регулируемыми «регистрационными» функциями; иначе говоря – ограничение власти и произвола бюрократии;
– резкое сокращение прав государственных служащих по «регулированию» экономики, образования, науки и т. п.; иначе говоря – повышение независимости бизнеса и граждан;
– формирование гражданского общества;
– сокращение (а не расширение!) «запретительной» нормативной базы; проведение в жизнь принципа «разрешено все, что не запрещено», ибо, чем больше запретов, тем больше возможностей обойти их с помощью подкупа;
– резкое количественное сокращение управленческого аппарата, особенно с параллельными функциями;
– обеспечение реальной ответственности государственных служащих за нарушение сроков разрешения подведомственных вопросов;
– существенное повышение оплаты труда государственных служащих и одновременно – требовательности к ним (при значительном сокращении числа служащих это не вызовет чрезмерного увеличения расходов);
– обеспечение реальной ответственности государственных служащих за правонарушения и преступления по службе; это тот случай, где неотвратимость санкций неизмеримо важнее их строгости;
– обеспечение независимости и повышение престижа суда (судей);
– максимальная прозрачность деятельности государственных служащих для общественности, населения, средств массовой информации;
– наличие реальной, а не декларативной политической воли по осуществлению этих и других мер.
Разумеется, это лишь примерный, далеко не полный перечень некоторых антикоррупционых мер. Важно подчеркнуть, что они не должны сводиться к «борьбе» силами правоохранительных органов.
Автор не питает иллюзий по поводу возможности реализовать эти и любые иные меры превенции коррупционной деятельности в современной России (как на федеральном, так и на региональном уровнях), ибо «борьба с коррупцией» относится к компетенции наиболее коррумпированных властных и «правоохранительных» структур...