Загадочный Кругляков не шел у Олега из головы. Олег понял, что выход один: встретиться с Николаем Ивановичем и попытаться узнать о нем побольше. А там куда кривая вывезет… Очень может быть, что Олег просто устал и видит подвох там, где все абсолютно прозрачно.
На платежке, которую главбух уже подшила в папку, он нашел адрес компании. Улица Кострикова? Это буквально в двух шагах от них. В обеденный перерыв Олег направился в «Пантеру».
– Так вам офис нужен? – удивилась ему молодая женщина в рабочей одежде. – Это не здесь. Тут у нас пункт обработки заказов и склад.
– А Николай Кругляков здесь бывает?
– По утрам и вечерам. Утром забирает готовые заказы и развозит по клиентам, вечером привозит на обработку новые заказы. А вам именно его надо? Если вам нужен мелкий опт, то мы вам сейчас все быстро оформим.
– Нет, у меня не горит. Мне рекомендовали именно Николая Ивановича.
– Я не должна этого говорить, – заговорщически шепнула сотрудница склада, нагнувшись к Кудряшову, – но какие-то странные у вас рекомендации. Кругляков у нас на грани вылета. Постоянно какие-то косяки. То счет неправильный выставит, то клиенту по заказу продукции не допоставит, то пересортицу допустит… Но если вы лично свой заказ отследите, то все нормально будет. Заходите часов в семь вечера, он обычно всегда здесь бывает.
Вернувшись в офис, Олег встретился взглядом с Кориковой. Ему показалось, что Алина будто бы изучает его. «Что ей надо? – опять углубился в раздумья Кудряшов. – Что-то не нравится мне в ее поведении. Но что? Ну, во-первых, непонятно, почему она сдала мне Серегу. Почему она так убеждала меня завершить расследование и больше не искать виновного? Знает нечто другое, а дурачок Серега пришелся очень кстати для отвода моих глаз? А эта рекомендация поскорее его уволить? Возможно, Корикова просто боится, что он может о чем-то проболтаться, вот и пытается его сбагрить…»
– А что, Петр Данилыч, Серега-то ваш к Алине клинья подбивает? – маскируя все в шутку, спросил Олег у Черемшанова.
– Ну, спохватился ты, Олег Викторович! Подбивал да перестал. Прошла любовь, завяли помидоры. У него теперь новая зазноба – Верунчик из «Ноктюрна».
…Без пятнадцати семь Олег уже был на складе «Пантеры». Николай Иванович был предупрежден о том, что зайдет клиент, и поджидал его, запивая сигарету кофе.
– Так это вы!? – удивленно воскликнул он. – Что ж не позвонили? Я бы к вам в офис сам подъехал! Взяли бы мой мобильный у дяди Пети… то есть, Петра Данилыча?
– Дяди Пети? – теперь черед удивляться настал для Кудряшова.
– Да ну, сболтнул лишнего, – замахал руками Кругляков. – Хотя чего тут такого? Просто Петр Данилыч просил не афишировать…
– Да что не афишировать-то?
– Дядька он мне, – сообщил Кругляков. – Ну, роднимся как можем, поддерживаем связи, дружим семьями. То он ко мне с тетей Полей, то я к ним со своей Любаней. А недавно мы в Турцию с супружницей ездили…
– Все понятно, все понятно, – Олег поспешил закруглиться. Родственные чувства Круглякова интересовали его в самую последнюю очередь.
– Так мне Анька, дочура моя, в институте учится, говорит, что дядя Петя заходил, торт приносил, дрель спрашивал, – Кругляков продолжал сыпать ненужными подробностями. – Долго, говорит, искал. Она уж торт нарезала, чай вскипел, зовет-зовет его, а он все не идет…
Не в силах прервать разглагольствования Круглякова, Олег машинально кивал головой.
– Потом спрашивает его: «Дядь Петь, что как долго-то?» А он оказывается, не знал, где у меня дрель лежит. Я ведь ее в ларь на лоджию переложил. Ну, Анька-то ему подсказала, он и нашел…
– Ну ладно, Николай Иваныч, приятно было продолжить знакомство, – Олег поднялся со стула.
– А заказа не будете делать?
– Дайте мне прайс с собой, я дома изучу.
«Вот так дядя Петя, – думал Кудряшов, руля в спортзал. – Дрель ему, видите ли, понадобилась. Скажите тоже, хозяйственник какой. Вот бы ни за что не подумал. Весь дом на Полине Георгиевне держится – она и кексы печет, и компоты на зиму закатывает, и ремонтников нанимает, и сад под окнами обихаживает. Череп-то, как я понял, палец о палец не ударяет…
Треклятая дрель никак не шла у Кудряшова из головы. А почему – непонятно. Ну, дрель и дрель. Какое это отношение имеет к нему? А вот на тебе – прицепилась эта дрель и не давала покоя. Как вчера – фамилия Кругляков.
– Петр Данилыч, признавайся, что ты там сверлишь последнее время? – шутливо спросил Олег ответсека на следующее утро.
– Сверлю? В каком смысле, Олег Викторович?
– Дрель-то зачем у племянника брал?
– Я? У племянника? Ах, ты о Кольке… И когда он тебе успел все разболтать? Впрочем, секрета никакого нет. Чего, собственно, стесняться. У всех у нас есть родственники – более удачливые, менее удачливые…
– Так зачем дрель-то брал?
– А позвольте полюбопытствовать, почему это вас так интересует? – неожиданно перешел в наступление Череп. – Понадобилась мне дрель и все. Скажем, Поле захотелось новую полочку повесить.
– Хотел бы я, Данилыч, посмотреть на тебя с дрелью! – улыбнулся Олег. – Ты же ничего тяжелее строкомера в руках не держал!
– Откуда такая осведомленность, Олег Викторович? – надулся Череп. – И вообще, должен заметить, что мне не нравится тон нашей беседы. Я вам не ровесник, чтобы так со мной разговаривать. Приберегите ваши шутки для господ вроде Стражнецкого и Вопилова.
И разобиженный Черемшанов вышел из кудряшовского кабинета.Олег с Алиной сидели за лучшим столиком буфета и через стеклянные стены любовались панорамой заснеженного города. Кудряшов давно хотел поговорить с Кориковой тет-а-тет, но не знал, под каким предлогом это сделать. Оказалось, что никаких предлогов искать не надо – Алина с готовностью откликнулась на его предложение после сдачи номера попить кофе с мороженым. Кроме сладкого, заказали еще и по бокалу пива.
Алина была заинтригована неожиданным проявлением интереса со стороны Кудряшова, поэтому выжидательно молчала. Зачем он пригласил ее в бар? По работе или как? Но ведь кажется, он увлекался Яблонской. Или это все-таки инсинуации Черепа, а между Яной и Олегом были сугубо деловые отношения? С полуулыбкой Алина смотрела в окно, слегка играя завитком своих волос и демонстрируя собеседнику стройную шею, которую еще более стройнили две расстегнутые пуговки.
– Алин, будь со мной откровенна, – Олег говорил, как всегда, размеренно, однако в его голосе угадывалось некоторое волнение.
– В смысле, Олег?
– Скажи, ты ведь недолюбливала Янку?
– Ты меня позвал, чтобы о ней поговорить? – Алина явно была разочарована. – Да успокойся, нормально я к ней относилась и отношусь. Только тебе-то это все зачем?
– Она ждала твоего звонка. После всех этих неприятностей. И очень удивилась, что ты так и не позвонила ей.
– Удивилась? Но почему? – Алина опять перевела взгляд за окно и продолжила, как бы рассуждая сама с собой: – Мы что – подруги? Она была моей начальницей, потом перестала ею быть. С чего бы мне ей звонить? Да и некогда, честно говоря…
– Нет, она была тебе не просто начальницей. Ты всего год как пришла в журналистику, и все это время она носилась с тобой как с писаной торбой.
– Знаешь, Олег, ты целиком и полностью попал под ее влияние. Ты даже фразочками – и то ее говоришь. А еще она говорила, что я была полным нулем, да? И что я путала хеликобактер с хеликоптером? Говорила ведь? И что она тянула меня за уши, а я неблагодарная, не оценила этого…
Олег молчал. Права Алина, все это Яна ему не раз говорила, и примерно в таких же выражениях. Жаловалась на упрямство Кориковой, ее самомнение, проблемы с русским языком.
– А ты не задавал себе вопрос, – продолжила Алина, все больше заводясь. – Почему я вместо благодарности – такой естественной – испытываю совершенно противоположные чувства? Почему я совершенно не расстроена тем, что Яночка больше не главный редактор?
– Не собираюсь гадать.
– Знаешь, Олег, я со школы мечтала стать журналистом. Но сразу не сложилось. Выскочила замуж, родила, пришлось с дневного перевестись на заочное, потом муж был против, чтобы я работала, а я, дура, послушалась. Но вот мы развелись. Мне 27 лет, и больше ничто не мешает мне заняться любимым делом. Во мне кипит энергия, у меня здоровые амбиции. И вот я – великовозрастная дура – прихожу в «Эмские» и попадаю на стажировку к Яблонской. Я в восхищении: ей столько же, сколько и мне, а она уже зам главреда, редактор отдела новостей. Она в курсе всего, что происходит в городе, у нее куча прихватов, она всегда знает больше, чем конкуренты, и полгорода поздравляет ее с днем Печати и 8 Марта… Хотя, может, мне все это показалось – я ведь тогда ее просто боготворила.
– Как профессионал, она и правда достойна уважения, – промямлил Кудряшов, а Корикова увлеченно продолжала:
– И вот она – акула пера, а я – так, никто. Я не знаю, с чего начать заметку. Не представляю, кому позвонить, чтобы узнать, когда откроют фонтан у драмтеатра. Куда ни ткнусь, везде меня посылают. А что Яблонская? А у Яблонской появилось новое развлечение. Она читает ровно три предложения моего текста и демонстративно рвет листок в мелкие клочья. Кругом люди? Пофиг! А однажды она даже бросила обрывки мне в лицо!
– Значит, твоя заметка было полное… ты написала плохую заметку.
– Может, я бы так и подумала. Но видишь ли, в чем было дело. Это была моя первая журналистская удача – мне удалось найти того самого мальчика, который год назад задал на телемосте вопрос президенту. Помнишь Ваню Копылова с жалобами на поборы в школах? Тогда еще никто из журналистов не мог его найти, и мы даже думали, что этот Ваня – подсадная утка. А я его нашла! Чисто случайно, конечно, но тем не менее. Оказалось, что он не Копылов, а Копалов. И не Ваня, а Вася. И вот я бегу к Яне с радостной новостью. Но она, с неохотой оторвавшись от Интернета и пробежав первые два предложения, рвет текст и швыряет обрывки мне в лицо. Я рыдаю всю ночь, прихожу на работу, меняю в той же заметке первое предложение и опять подаю ее Яне. И ты не поверишь, но она говорит: уже заметно лучше, Алина, ты делаешь успехи. Что дальше? Заметка выходит на первой полосе, меня отмечают на оперативке, сама Карачарова интересуется способной внештатницей. И какой я делаю вывод? Моя начальница просто стерва. Истеричка.