– Честно говоря, не очень представляю себе дружбу Светлова и Крикуненко, – засомневалась Яна. – Что у них может быть общего?
– И тем не менее, она располагает его телефоном, – стояла на своем Серова.
– Я вот что думаю, – подал голос Кудряшов. – Мы определились с кругом подозреваемых. Это все, что мы можем на данный момент. Давайте подождем, как будет раскручиваться эта история дальше. А по ходу дела присмотримся к Рыковой, Вопилову, Крикуненко и Кузьмину.
– И ко всем остальным, – заключила Яна. – Лично у меня давно ни к кому нет доверия.Первая полоса «Помела» наделала много шуму. На имя Пащенко поступило гневное письмо от директрисы оперного – госпожа Розенштерн требовала опровержения информации, не соответствующей действительности. На что прошедший огонь, воду и медные трубы Папик лишь тряхнул своим поредевшим чубом, купил пять белых роз (он знал одну лавочку, куда по бросовым ценам стекалась цветочная некондиция довольно приличного вида) и покатил в театр.
– Дивная погода стоит, Элла Соломоновна, – приветствовал он директрису так, как будто они были сто лет знакомы. – Примите эти розы, столь же прекрасные как вы.
Комплименты Папика отдавали нафталином, но дамы постарше, привыкшие к подобному стилю, были к ним весьма чувствительны.
– Не прикажете ли вскипятить чайку? – Пащенко продолжил разыгрывать сценку «Встреча со школьной любовью много лет спустя».
– Ваш визит так неожидан, – смутилась Розенштерн. – Впрочем, у меня есть немного времени.
– Вот и славненько. Так позвольте поинтересоваться, чем вам не угодила наша вчерашняя публикация? Уверяю вас, там все от «а» до «я» – чистейшая правда.
– Позвольте, но там все ложь от первой до последней строки! У нас в театре никогда не было ничего подобного!
– Чего именно, извините великодушно? Где у вас тут ваза? Позвольте, я розочки поставлю, – в манере, выверенной годами, Николай Юрьевич заговаривал директрисе зубы.
– Я требую опровержения, – попыталась поиграть в жесткость госпожа Розенштерн.
– С удовольствием! При условии, что вы подскажете мне, что я должен опровергнуть, – сладко и вместе с тем нагло улыбался Папик. – Факты, Элла Соломоновна, факты.
– Факты? Вы понаписали гадостей про наше учреждение, и еще требуете какие-то факты! Так оболгать наш оркестр! Покойный Марк Михайлович в гробу, наверно, перевернулся! При нем просто не могло быть такого, чтобы какой-то там, прости господи, кларнет заиграл «Полет шмеля» на «Борисе Годунове»! Это же стыд-позор!
– Не спорю, не спорю. Конфуз беспримерный. Только кто ж подтвердит, было это или нет? Вот вы, к примеру, работали тогда в театре?
– Что вы, мне не так много лет, – мигом сдулась Элла Соломоновна. – Я работаю в этой должности всего пятый год.
– Ну вот видите. Вы сами сейчас только что подтвердили, что знать ничего не знаете о том, что творилось в этом театре не только ли 25 лет назад, но и десять, – все более решительно напирал Папик. – Так что и опровергать тут нечего.
– Но вы своей статейкой нанесли ущерб нашей деловой репутации, – попробовала защищаться Элла Соломоновна. – Кто же пойдет в театр, над которым довлеет какое-то шаманское проклятие? Вы должны-таки извиниться!
– Да я готов, – осклабился Пащенко. – Только как вы себе это представляете? «Уважаемые читатели! Доводим до вашего сведения, что над Эмским оперным театром не довлеет проклятие дальневосточных шаманов»? Так, что ли? Мой вам дружеский совет: не выставляйте ни себя, ни свое учреждение на посмешище. И научитесь смотреть на вещи глубже. Эта статья – прекрасный пиар для вашего театра. Теперь народ к вам повалит как не в себе. Хотите, подыграем ему и тиснем еще одну статейку? Якобы та загадочная виолончелистка никуда не пропадала, а до сих пор работает в театре, правда, как будто немножко не в ладах с головой? Это уж точно беспроигрышный вариант. Вы распродадите все билеты на два месяца вперед. Ну что, по рукам?
– Что за авантюру вы мне предлагаете? Впрочем, дайте-таки подумать, – и на всякий случай Элла Соломоновна улыбнулась визитеру.
А тем временем топик «Вся правда о Романе Светлове» на www.gav-no.ru разросся аж до 203 постов.● «Загадка байкальского отшельника – это сильно! Я плакаль! – информировал Alkash. – Интересно, сколько Папик отвалит Светлову?»
● «А я не понимаю этого Светлова, – делился Ubegan. – У него же контры с Папиком были, и Папик же его выпер из «Помела». И тут он для них варганит такую статейку. Жопой чую, в воздухе отчаянно пахнет подставой».
● «Да не работал он никогда у Папика, и Папик Светлова знать не знает, – вступала в дискуссию Krisilda. – Инфа из первых рук. Вас в очередной раз развели, как лохов, а вы развесили уши».
● «Народ, вы щас офигеете! – чуть ли не взвизгивал от нетерпения Onanim. – Только что знающий человечек шепнул, что с этим байкальским отшельником Светлов сделал уморительный финт ушами. Послал его и в «Девиантные», и в «Помело». Папик подсуетился и натянул Яблонской нос».
● «А мне сказали, что такой же текст он отправил и Карачаровой в «Эмские», – сообщал Peace да Ball. – Но в отличие от Пащенко и Яблонской, Ольга Вячеславовна сразу же заподозрила, что это подстава и отказалась от текста. Учитесь!»
● «Ольга Вячеславовна! – тут же насмешливо реагировал Stranger. – Из предыдущего топика навязчиво торчат ваши уши. Уж пиарите саму себя, так делайте это поизящнее, что ли».
● «Бугагага! – отозвался Ubegan.
● «+мульён» – видимо, у Black Orchid не хватало уже никаких слов.
В четверг Анжелика Серафимовна явилась на работу принаряженная. Голубая блузка с оборками, которой она прельщала и пять, и семь лет назад, обильно зашпатлеванные тенями того же цвета веки, отчаянно начесанный «вшивый домик» – Крикуненко явно чувствовала себя во всеоружии.
– Куда-то идете после работы, Анжелика Серафимовна? – с улыбкой поинтересовалась Серова.
– Совершенно верно, Светлана Андреевна, куда-то иду.
– В театр или на выставку? – настойчиво расспрашивала Серова. Она почувствовала, что Анжелика совсем не прочь рассказать о своих вечерних планах.
– Ах, нечто совсем другое, – взмахнула Крикуненко рукой, отчего забряцали ее многочисленные браслеты.
– Неужели свидание? – ухмыльнулся Ростунов.
– Ну что вы, Алексис! – зарделась Крикуненко. – Кто любил, уж тот любить не может. Кто горел, того не подожжешь…
Исчерпав версии, все замолчали. Через пару минут Крикуненко заскучала и завела сама:
– Встречаюсь с другом. С верным, преданным, проверенным годами другом. Но не спрашивайте меня, как его имя! Я не властна открыть его вам. Мой друг заклинал хранить нашу встречу в тайне, и я поклялась, что сделаю это
– Светлову, что ли, поклялись? Так и скажите, – опять заржал Ростунов.– Я вас умоляю, Алексис, не упоминайте его имя всуе. Вы даже представить себе не можете, сколько врагов и завистников у этого светлого человека. Они сидят по углам, брызжут ядовитой слюной и ждут момента, чтобы наброситься на свою жертву и когтить ее, пока та не испустит дух!
– Да кто там когтит вашего Светлова? Не сходите уж с ума, – прервала разошедшуюся Анжелику Корикова.
– Да уж, – поддержал ее Кузьмин. – Куда ни плюнь, везде Светлов. Светлов на Светлове и Светловым погоняет. Кстати, Анжелика Серафимовна, раз уж вы с Ромкой встречаетесь, то не забудьте мой стольник передать. А заодно выразите ему мой нереспект – мог бы и позвонить, раз в город приехал. Нет, прячется черт те где… Как будто не пили вместе!
– Мало ли кто с кем и когда пил, – назидательно произнесла Анжелика. – Имеет значение только то, кто кем стал. Поэтому, мой юный друг, оставьте это ваше амикошонство. Пора, кажется, уяснить себе, что Светлов и вы – птицы абсолютно разного полета. И я не удивлюсь, если мой друг откажется принять, как вы изволили выразиться, стольник, дабы вы не вообразили, что и впредь можете навязывать ему свою так называемую дружбу!
Минут через пять к столу Крикуненко подошла Серова и тихо сказала:
– Так я не поняла, Светлов в городе, что ли?
– С чего вы взяли, Светлана Андреевна? – вскинулась Анжелика.
– Так вы же сами сказали, что сегодня вечером с ним встречаетесь.
– Я! Такого! Не! Говорила! Это все вольные интерпретации младшего журналистского состава. Я всего лишь сказала, что иду на встречу с другом – трепетным, преданным и верным.
– Ну, Анжелика Серафимовна, вы извиваетесь, прямо как уж на сковородке, – опять усмехнулась Корикова.
Но это замечание Крикуненко, как ни странно, оставила без комментариев.
Вечером Корикова с Рыковой вполголоса шептались на редакционной кухне.
– Поздравь меня, дорогуша, теперь мне Карман будет ежемесячно по червончику приплачивать, – ликовала Зина, отхлебывая из кружки мартини. – Видела бы ты, как он у меня в ногах ползал, чтобы я не настаивала на официальном повышении зарплаты! Ну, я пошла ему навстречу. Чай не зверюга какая.
– А с Яблонской у тебя как? Нормализовалось?
– А она вообше со мной не здоровается. Вот уже три дня – ни одного задания. Хожу, балду пинаю. Наконец-то время появилось с женихами в аське потрындеть. Да вот сегодня днем сбегала в солярий и на нейл-арт. Как тебе мои стразы? – и она продемонстрировала Кориковой наращенные ногти цвета фуксии, каждый из которых был украшен блестящим голубым сердечком.
– Гламурненько, – без особого восторга заметила Алина. Рыкову она любила вовсе не за утонченный вкус.
– Но ты знаешь, Яблонская отцепилась, так Кудряшов подъезжать начал.
– Кудряшов? – встревожилась Алина.
– Да не в том смысле! – рассмеялась Зина. – Я его вообще, как мужика не воспринимаю. Робот-полицейский, блин.
– Что бы ты понимала, Зин… Ну и что он к тебе подъезжать начал?
– А он типа, стал всякие хитрые вопросы задавать. Могу ли я при случае Пащенко какой-то конверт передать. А я ему: при каком, на фиг, случае? Я как из «Помела» свалила, так один раз только Папика видела – и то издалека, в кремле. А рыжий никак не унимается и с другой стороны заходит: дай, мол, тогда его электронку. Я гово