– Ну как при чем? Условно говоря, он и есть тот самый утраченный друг. Что вам стоит, Анжелика Серафимовна? А я буду безмерно счастлив.
– И не просите, Норманн Иванович. Нет, нет и нет! Это не моя тайна. Могу лишь передать моему другу Роману Светлову, что вы желаете с ним встретиться.
– Значит, нет? – Карман прикидывал, что делать дальше. – Окончательно и бесповоротно?
Анжелика вскинула голову и уставилась куда-то в сторону – давала понять, что разговор на эту тему закончен. Как вдруг Карман резко перегнулся через стол и схватил ее мобильник.
– Немедленно отдайте! – вскричала Крикуненко.
– Отдам, непременно отдам, – с приятным лукавством, через которое, однако, сквозило уже что-то хищное, улыбнулся Карман. – Только сначала немножко пошарю в адресной книге. Вы не против?
– Что вы себе позволяете! – Анжелика подскочила к гендиректору. – Мало того, что вы своим беспардонным вторжением нарушили тайну частной жизни и неприкосновенность жилища, так вы еще и грабежом не брезгуете? Да-с, мой дорогой, это форменный грабеж! – и она вцепилась в руку Кармана, пытаясь разжать его пальцы.
– Да вы не даете мне работать! – с той же злой веселостью он оттолкнул Анжелику. Впрочем, очень аккуратно. Проблемы с законом отнюдь не были ему нужны.
– Ах так? Тогда я звоню 02! – и Крикуненко направилась в прихожую. Но быстро сориентировавшийся в ситуации Карман подскочил к ней сзади, сгреб в охапку, затолкал в ванну и щелкнул задвижкой. Естественно, Анжелика ломилась в дверь, сыпала угрозами и даже пару раз выкрикнула что-то нецензурное, но сердце Кармана не дрогнуло. Он исполнял волю своего шефа.
Содержимое мобильника Крикуненко его не порадовало. В адресной книге он не нашел ни намека на Светлова. Все сплошь какие-то тетки. Не зашифровала же она его вот под эту – Светлану Романовну? Карман нажал на вызов, и вскоре услышал в трубке женский голос. Он тут же отрубил связь.
Ладно, посмотрим СМС-ки. Надо же, пусто. Похоже, Крикуненко вообще не пользовалась этой услугой. А что там у нас в Исходящих? Опять звонки каким-то теткам. А во Входящих? Тоже сплошные тетки. И лишь несколько телефонных номеров. Карман воспрянул духом – наверно, один из них и есть светловский! Но и тут его постигло разочарование. В одном телефоне он узнал редакционный, во втором – пресс-службу мэрии… Протерев мобильник полой своего Бриони – на всякий случай, чтобы не было отпечатков пальцев – он положил его на стол и пошел вызволять пленницу.
– Ах вы косноязычное ничтожество! – словно фурия, налетела на него Анжелика. – Это вам выйдет боком!
Карман молча разлил коньяк и протянул рюмку Крикуненко. Та занесла руку, чтобы вышибить тару у него из рук, но… остановилась.
– Выпейте и успокойтесь, – устало произнес Карман. – У вас ничего против меня нет. А насчет дружбы со Светловым вы, условно говоря, прихвастнули. Есть такое, Анжелика Серафимовна?
Крикуненко опустошила рюмку и царственным жестом указала директору на дверь:
– Подите вон, охламон. У вас заложило уши? Я сказала: уебэн зи битте! – и она вперила в Кармана негодующий пьяный взор.В ту же пятницу в «Стельке» – демократичной пивнушке с пластиковыми столиками и одноразовой посудой – собралась сплоченная годами компания единомышленников. Вопилов, Ростунов и Кузьмин пришли первыми и заняли козырной угловой столик у окна. Когда в начале седьмого в «Стельке» объявился припозднившийся с задания Филатов, троица «первооткрывателей» уже приняла первые сто и поглощала простецкую закусь – подогретые по третьему разу пельмени, корейскую морковку, сосиски из просроченной кенгурятины с кетчупом из модифицированного крахмала. Фотокор по своему обыкновению заказал доширак.
– Кудряшов звонил, тоже скоро придет, – поведал собутыльникам Вопилов. – Нет, это надо же, как Олежек зазнался. Раньше что коллектив, то и он. А сейчас пить с нами не ходит, квартиры у него не допросишься. Я по его милости теперь только с теми бабами общаюсь, у кого место для встреч есть. На гостиницы никакой зарплаты не хватит.
– Значит, Владик, ты теперь обслуживаешь на дому, – заржал Ростунов и пальцами подцепил из общей тарелки щепоть корейской моркови. – Ну и на фига, вы мне скажите, жениться? Я вот свободный, что хочу, то и верчу, по углам не шкерюсь…
Действительно, по углам Леха не шкерился. Но лишь по одной простой причине – не было желающих. Приударил тут было за Вероничкой из рекламного отдела, сердечко плюшевое подарил на День святого Валентина, потом розового мишку на 8 Марта преподнес. Но налетел как вихрь Вопилов, и без всяких подходов и презентов разбил робко зарождающееся счастье друга. Эх!..
– Ты, Леха, не грусти, – Влад похлопал его по плечу. – Бабы – как навоз, сегодня нет, а завтра воз. Ты только это… шмотки почаще стирай и дезодорант себе купи какой-нибудь. И пузо ты зря отрастил. Девчонки любят, чтобы кубики были.
Влад задрал джемпер и продемонстрировал собранию поджарый смуглый живот. Но никаких кубиков на нем не было – долгие годы Вопилов занимался лишь одним спортом – литроболом.
– А ты, Филатыч, говорят, к Колчиной подкатывал? – Ростунов толкнул в бок фотокора.
Но тот только промычал что-то – он как раз зачерпнул ложку доширака.
– Брось, не выйдет, – насмешливо продолжил Ростунов и хитро глянул на Кузьмина. – Юляха на другого запала.
– Уж не на тебя ли? – пробасил Филатов, не оценив ростуновской игры глаз.
– Нужна она мне как миллион Перельману! – пренебрежительно бросил Леха, хотя за один лишь благосклонный взгляд Колчиной наверняка заложил бы лучшего друга. – Не люблю рыжих.
– Да какая она рыжая? – не согласился Кузьмин. – У нее свой цвет каштановый. Ничего, приятный такой.
– А ты откуда знаешь? – разом спросили Филатов и Ростунов, а через секунду, озаренные смелой догадкой, загоготали. – Ну, ты даешь, Антош!
– Наш пострел везде поспел, – поддакнул Вопилов, разливая водку. – В натуре, не рыжая она.
Кузьмин многозначительно улыбался, не спеша развеять домыслы приятелей. Опрокинув рюмку, он мечтательно протянул:
– Не, мне больше Алинка нравится. Вот к ней я бы подъехал. Но не знаю, как. Вечно она в работе.
– Как-как? Очень просто. Нравится баба, подходишь к ней и говоришь: «Разрешите впендюрить?» Анекдот помнишь? – поделился бесценным опытом Вопилов.
– Не, такое не прокатит, – засомневался Ростунов. – Нормальные девчонки любят долгие ухаживания, комплименты и мягкие игрушки…
– Девчонки любят твердые игрушки, – выдал Вопилов очередное экспертное мнение. Все опять заржали. – И не надо мудрить насчет особого подхода к Кориковой. Побольше наглости. Вон Костик на раз-два развел ее на это дело. А вот и он. Привет, дружище! Не ожидал!
– Я сам не ожидал. Думал, и не вырвусь. Катька хотела, чтобы я с ней «Унесенных ветром» весь вечер смотрел. А ее в роддом увезли, – кажется, Стражнецкий был очень доволен таким поворотом событий.
– И как это ты решился усвистать? – подколол его Ростунов. – А если Папик разыскивать начнет?
– А не пошел бы он, – чем дальше Стражнецкий был от Пащенко, тем смелее становился. – Сейчас вообще возьму и вырублю сотовый.
Но дальше слов не пошел.
– Штрафную, штрафную, – Вопилов налил Костику полный пластиковый стаканчик.
С левой тропки – трепа о девчонках – беседа вновь вышла на главную дорогу. Заговорили о делах рабочих.
– Вам, говорят, Светлов еще одну нетленку притаранил, – толкнул Стражнецкого в бок Вопилов. Ничего подобного Влад не слышал, это предположение родилось у него только что.
– Пока нет, но ждем-с, ждем-с, – важно отвечал Костик.
– Я только не понимаю, с какого перепугу наш звездун осчастливил второсортное издание, – забрызгал слюной порядочно уже датый Ростунов. – Все знают, что «Помело» – отстой!
Эти слова пролились бальзамом на душу Филатова:
– Леха, дай пять! Респект! Давай на три-четыре! «Помело» – отстой!
– Держите меня семеро, – забубнил Стражнецкий. – Мистер Вонючка, ты кондом. А ты, урюк, вообще – гоу хоум!
– Ты сам урюк, жидовская морда, – отвечал на это Димон.
– Я сто раз объяснял, что я наполовину поляк, – все еще держал себя в руках Стражнецкий. – Мы побочная ветвь графов Потоцких…
– Хреноцких! – ударил по столу кулаком Филатов, другой рукой предусмотрительно прикрывая свой доширак. – Леха, три-четыре! «Помело» – отстой!
– Все, я пошел, – вскочил Стражнецкий. – Влад, Антон, если хотите видеться со мной, то только без этих уродов.
Он метнулся к двери и… угодил прямо в объятия Кудряшова, который только что переступил порог «Стельки». Олег сразу оценил обстановку.
– Ты куда, Кость? Да заткнитесь вы! – махнул он рукой на Ростунова с Филатовым. – В кои-то веки выберешься встретиться с товарищами, а вы…
– Все, замяли базар, – в Вопилове неожиданно проснулся миротворец. – Так, Филатыч, еще одно слово, и вылетаешь, понял? Лехе пока не наливать. Эй, закусывай давай, жри пельмени-то.
– Кость, ты что про Светлова-то говорил? – подал голос Кузьмин, который до этого минут десять сосредоточенно эсэмэсился.
– Да ну его, этого Светлова, – бросил Стражнецкий. – Тенятник какой-то. Иной раз подумаешь: а существует ли он вообще?
– Ну, как же не существует, – удивился такому повороту Ростунов. – Кто же тогда отшельника наваял? К тому же, некоторые его лично знают…
– Кто, например? – спросил Кузьмин, которого, похоже, тоже заинтересовала мысль Стражнецкого.
– Да полно народу. Анжелика знает, Яна Яковлевна знает, Владик знает…
– Ладно, скажу правду, не знаю я Светлова. И не знал никогда. Так, для красного словца когда-то ляпнул, – покаялся Вопилов.
– Но ты-то, Антош, точно его знаешь! – перекинулся Ростунов на Кузьмина. – Ты же просил Крикуненко стольник ему передать. Значит, пили когда-то вместе?
– А ты не понял, дурья башка, что это прикол был? – продолжил Кузьмин сеанс массового покаяния. – Мне просто хотелось Анжелику подловить, да она выкрутилась…
– Не понял. Так где сейчас твой стольник? – встрял Филатов, который, всем на удивление, быстро просек хитрую схему Антона.