– Без понятия, Димон. Может, у Светлова – если он существует. А, может, Анжелика себе заграбастала.
– Вот и я говорю, – заключил Стражнецкий. – Существует ли он вообще в природе, этот Светлов? Не разводит ли нас как лошков какой-то очень хитрожопый урюк? Может, этот так называемый Роман Светлов пьет сейчас водку за соседним столиком да уссывается над нами.
И хотя это была всего лишь фигура речи, все разом обернулись: а ну как, действительно, за их спинами пирует Светлов?
– Вы задрали уже со своим Светловым, – недовольно произнес Вопилов. – Давайте лучше о бабах. Ты вот, Костик, куда теперь их водишь?
– Куда-куда. В гостиницу.
– А, ну ты же богатый, – присвистнул Вопилов.
– Ни копья не трачу, – пьяный Стражнецкий махом раскрыл все карты. – Потрудился немного, нарыл кое-что на директора «Уютного гнездышка», так он теперь в любое время дня и ночи готов мне номер бесплатно дать, да еще и в ножки поклониться. Один раз я даже в люксе отдыхал.
– Отличная идея! – воскликнул Вопилов. – И ты молчал? Только надо еще было с него ужин в номер потребовать.
– Обычно я предпочитаю завтрак, – улыбнулся Стражнецкий. – Или обед.
– А завтрак-то как? Только не свисти, что можешь от Катюшки на всю ночь свалить, – недоверчиво произнес Вопилов.
– Нет, ночую я, к сожалению, только с Катюшкой – на фига мне проблемы? Зато утром, перед оперативкой, никто мне не мешает на часок пересечься в «Уютном гнездышке» с какой-нибудь куколкой. Или после оперативки. Да как фишка ляжет.
Все с выражением полнейшего восхищения на лицах внимали Стражнецкому. Умеет жить этот Костик! И карьера у него в гору прет, и жену отхватил богатенькую, и «куколок», как он выразился, навалом…
– Всем привет! – в «Стельку» ввалился Петя Гугунин. – Эх, еле вырвался от Карачаровой.
– Дай пять, Петро! – сунулся к нему пьяный Ростунов. – Натянуть начальницу – это респект. Высший пилотаж!
– Да о чем ты, Лех? Кто кого натянул? А-а, вот ты про что… Не, тут другое. Только мы расходиться собрались, как наша Ольга Вячеславовна такая довольная влетает: типа, счастье нам великое привалило. Все, конечно, о бабле сразу подумали: типа, зарплату повысят или премию подкинут. Ага, щаз! Оказывается, Роман Светлов статью ей прислал!
– Как?! – разом спросили Стражнецкий и Кудряшов.
– По электронке. Карачарова прямо кипятком ссыт, какая статья классная, про пиратов каких-то. Мы уже в четыре подписали понедельничную толстушку в печать, так нет же: послала в типографию отбой. Говорит: будет замена первой и центрального разворота. Вот, торчит сейчас в редакции…
«Да, опять нас обошли, – только и подумал Кудряшов. – Рассказать бы сейчас всем про светловские штучки – вот бы ребята удивились. А, может, Светлов тут ни при чем? Тогда что же: кто-то из девиантовцев продолжает подставлять родную газету? Эх, узнать бы кто…»За выходные новость о том, что Светлов послал статью Карачаровой, какими-то путями стала известна буквально каждому в «Девиантных». И все уже готовились к тому, что понедельник будет особенно тяжелым. Но никакого ора не последовало. Тогда народ решил, что кто-то, видимо, заранее подготовил Яблонскую к этому удару, и самое тяжелое она пережила в выходные.
– Ну и как это понимать, Свет? – отрешенно спрашивала она у Серовой, показывая ей красочный толстый выпуск «Эмских», на первой полосе которых красовался смуглый парень в совершенно бутафорской треуголке и странном бархатном камзоле на босу грудь. – Как это понимать? Я тебе не сказала, но этот пират должен был завтра выйти у нас. Светлов прислал мне его еще в четверг.
Это был чувствительный укол по самолюбию Серовой, но она ничем этого не выказала.
– Свет, вот лично ты на кого больше грешишь? На наших или все-таки на Светлова? – продолжила Яна. – Ты знаешь, еще в пятницу у меня не было ни малейшего сомнения в его порядочности, а сейчас…
– А что Карачарова говорит? – Серова даже не стала предлагать Яблонской позвонить главреду «Эмских». Она прекрасно знала, что Яна уже давно это сделала, повинуясь первому же импульсу.
– То же, что и Пащенко. Прислал сам, в пятницу вечером. И это похоже на правду. Олег пил с ними в пятницу в «Стельке», и Гугунин сильно припозднился. Как раз из-за статьи Светлова.
– Тогда надо потребовать объяснений у самого Светлова.
– Написала уже, но пока ответа нет. И где только свищет наше золотое перо? – Яблонская вздохнула.
– Если это все-таки Светлов делает параллельную рассылку, то мне непонятно одно: почему к нам его статьи приходят раньше, чем к Пащенко и Карачаровой? Какой в этом смысл?
– А смысл, я думаю, такой, – рассудила Яна. – Перевести стрелки на кого-то из наших. Что, мол, его статьи, сделанные эксклюзивно для «Девиантных», некто из вредности сливает в другие газеты.
– А, может, не из вредности, а за деньги? – подкинула идею Светлана.
– Может быть все, что угодно, – кивнула Яблонская. – Корысть, зависть, любовь – все это никто не отменял. Вдруг какая-нибудь Колчина по уши встрескамшись в какого-нибудь Гугунина и шлет ему все, что он ни потребует? Но меня удивляет другое: в этот раз о статье вообще никто не знал кроме меня и Олега. Я предприняла все меры предосторожности. И вот на тебе!
В корреспондентской Кузьмин сосредоточенно всматривался в три разные бумажки, лежавшие перед ним.
– О, Свет, ты-то мне и нужна, – радостно приветствовал он Серову. – Яблонская дала мне три задания. В педе препод дал студенту щелбан. В «Десяточке» нашли три фальшивые тысячи. Аферистка под видом работницы Горгаза облапошила бабулю на 13 тысяч четыреста пятьдесят рублей. Все в номер, все срочно. Сориентируй, с чего начать и что вообще важнее.
– Да все важно, Антон.
– Но ты же понимаешь, что невозможно делать три задания одновременно.
– Очень даже возможно. Сначала позвони в одно место, озадачь людей, потом в другое. Потом опять в первое – там к этому времени комментарий должен подоспеть. Потом в третье место, потом повторный звонок во второе… Ну, как-то так, наверно.
– Ага, и получится у меня и тут немножко, и там кое-как. Вместо нормальной отработки тем – три куцые заметки, под которыми даже стыдно будет поставить свою подпись!
– Ну давай я попробую облапошенную пенсионерку Крикуненко перебросить, – наконец, предложила Серова. – Ее персонаж-то. Она любому униженному и оскорбленному в душу влезет.
– Спасибо, Свет, – и Антон скользнул по ее лицу благодарным взглядом.
Он никогда не думал о Серовой как об интересной женщине. Как, впрочем, и о Яблонской. «Может, это потому, что они – начальницы?» – спрашивал Антон сам себя. Его очень манила Корикова. Раззадоривала яркостью и стервозностью Рыкова. И лишь плаксивой, вечно всем недовольной Колчиной он сторонился. А ведь четыре года назад она ему очень даже нравилась.
Зато он Колчиной тогда не приглянулся. Она не проявила большой оригинальности и влюбилась в Вопилова. И он, конечно, не преминул по ходу дела сорвать этот случайно встреченный на своей тропинке хорошенький цветочек. Но продолжения не последовало. Влад вообше редко сохранял к кому-то интерес дольше двух-трех недель, а с Юлей же он распрощался и того раньше – уже на второй встрече он нашел ее леденяще нудной. Колчина тогда объявила ему бойкот и выдержала-таки три месяца. Но Вопилов этого даже не заметил и лишь радовался тому, как тихо-мирно они расстались.
И вот где-то с полгода назад Кузьмин неожиданно понял: а ведь он того, нравится Колчиной. Да что там скромничать! Девка, похоже, конкретно в него влюблена. Антон попробовал взглянуть на Юлю новыми глазами – не получилось. Да, хороша, но к ее красоте он давно присмотрелся. «Малыш, ты меня волнуешь, но не могу, не могу, извини, не могу» – констатировал про себя Кузьмин.
Юля же почему-то решила, что Антон специально напускает на себя холодность. Дескать, хочет наказать ее за то, что некогда она пренебрегла им. И чем больше Кузьмин это отрицал – а она на редакционных собирушках уже трижды разводила его на беседы о личном – тем больше Колчина утверждалась в своей версии.
Все точки над i она решила расставить, пригласив его в пятницу к себе домой на интимный ужин. Ей представлялось, что Антон оттает и разомлеет, увидев на столе бутылку шампанского и пачку рафаэлок, а на кровати – розовых плюшевых мишек и голубого слоненка. Для пущего романтизма она разорилась на три чахлые розочки, ободрала с них лепестки и накидала на простыню. То-то Антоша будет в восторге! А уж когда он подойдет к зеркалу в ванной и увидит, что оно усеяно отпечатками ее напомаженных губ – тут уж точно лед между ними будет сломан раз и навсегда.А вышло что? Когда в пятницу утром Антона отправили на задание, Юля сбросила ему СМС-ку, приглашая в гости. Он ответил лишь спустя час и вовсе не так, как она рассчитывала. «Ну не знаю». Днем она послала ему еще пару эсэмэсок. Ответ был по-прежнему неопределенный. Ну а сразу после выступления Яблонской Кузьмин, чуть ли не сглатывая слюну в предвкушении попойки, свалил из редакции вместе с этими ужасными Вопиловым и Ростуновым!
Юля катила домой, едва сдерживая слезы. Она опять сбросила Кузьмину эсэмэску: «Приходи обязательно, у меня к тебе очень важный разговор». «Навряд ли, – отвечал Антон. – Будем пить всю ночь». «Они для тебя важнее, чем я?» – спрашивала несусветную глупость Колчина. Кузьмин оставил этот вопрос без ответа. Но через 10 минут пришло очередное послание: «Значит, ты не хочешь узнать тайну?» Он опять проигнорировал эти незатейливые потуги зазвать его к себе хоть под каким предлогом. И тогда черед четверть часа на его мобильнике высветилась следующая СМС-ка: «А если я скажу тебе, что кое-что знаю о Романе Светлове?» Антон тут же отбил: «Приеду».
Но не получилось. Под занавес гулянки Филатов огорошил товарищей признанием, что прямо без памяти любит Колчину, и готов жениться на ней хоть завтра. Напрасно пьяный Вопилов говорил ему:
– Рекомендации лучших собаководов… В общем, лучшие собаководы не рекомендуют!