Напрасно не менее пьяный Ростунов выступил со «встречным иском»:
– Не, Димон, Юлька меня любит. Так что отпрыгни!
Филатов стоял на своем: он должен немедленно открыться Колчиной в своих чувствах и заверить в серьезности намерений.
– Без тест-драйва – никакой свадьбы, – наставлял его Вопилов.
– А если начнет нудить, что голова болит – тут же посылай и уходи, – поддакивал Стражнецкий.
Но едва Димон вышел на улицу ловить тачку, как следом за ним выскочил Ростунов.
– Э, нет, братан, так дело не пойдет, – вцепился он в Филатова. – Раз так, то едем к ней вместе. Пусть Юляха сама выбор сделает!
Услышав звонок, Колчина радостно посеменила к двери. Но каков же был ее шок, когда вместо Антоши к ней в прихожую ввалились вдрабадан пьянующие Филатов с Ростуновым. Крушение надежд было столь молниеносным, что она тут же разрыдалась.
Удивительно, но о любви, свадьбе и свободном выборе ни Филатов, ни Ростунов не сказали ни слова. Втроем они выпили Юлину бутылку шампанского, после чего герои-любовники отрубились прямо здесь же, в креслах. А Колчина поставила «Джейн Эйр» и проплакала до утра.
Яблонская была на грани нервного срыва. Она проверяла почту чуть ли не каждую минуту, но долгожданной весточки от Светлова все не было. «Надо взять себя в руки и отвлечься, – внушала Яна сама себе. – Займусь номером». Она вызвала Кузьмина.
– Антон, что у вас с темами, которые я дала утром? – когда Яблонская была не в настроении или собиралась устроить подчиненным разгон, она называла их на вы.
– Работаю.
– А поконкретнее?
– До студента дозвонился, в деканате тоже дали оценку ЧП. Добыл сотовый препода, но он пока не берет трубу.
– Так, Антон. Запомните: звонил – не дозвонился, стучал – не достучался – это все оправдание для ленивых и бездарных!
– Да почему же, Яна Яковлевна? Я звонил…
– Да по кочану же! Меня не волнует, кому вы там звоните. Да хоть черту в преисподнюю! Но чтобы текст к сроку лежал у меня на столе!
– Зачем же вы меня тогда вызвали?
– Чтобы проконтролировать, как вы работаете над заданиями главного редактора.
– Ну вот я вам и сообщил расклад на данный час, а вы мне заявляете, что вас не интересуют мои мелкие трудности. Тогда зачем же требовать отчета?
– Вы бы так заметки резво писали, как языком чешете, – съязвила Яблонская. – А что там с облапошенной старушкой?
– Старушкой занимается Крикуненко.
– Как – Крикуненко?! Я давала задание вам!
– А Светлана Андреевна по моей просьбе сняла с меня одну из тем. Все три я бы не успел качественно отработать.
– Если бы вы были профессионалом, то это для вас не составило бы труда.
– Я профессионал, Яна Яковлевна, и утверждаю, что это физически невозможно, – твердо отвечал Антон.
– Конечно, невозможно, если по часу ходить на обед и каждые пятнадцать минут бегать курить!
– Да я не курю, вы же знаете прекрасно.
– Ну, не курите, зато трындите постоянно. Когда уж нам задания главного редактора выполнять, когда надо и с Вопиловым девочек обсудить, и с Кориковой в гляделки поиграть! Вы нарываетесь, Антон. В прошлую среду вы мне в каком виде сдали текст?
– Какой? Я уж не помню, каждый день по несколько сдаю.
– Да про облаву на наркодилеров. Как вы назвали свой файл, помните? Нет. Конечно, нет! Куда уж нам, великому писателю, заморачиваться над подобными мелочами.
– Все, вспомнил. Я назвал файл narkota.
– Вот видите! А я, кажется, русским языком требовала, чтобы название файла состояло не более, чем из шести букв!
– Но… это же абсурд, Яна Яковлевна! – вспылил Кузьмин. – Вместо того чтобы работать, мы препираемся о какой-то чухне!
– Ах для вас работа чухня? Тогда позвольте спросить – что вы здесь вообще делаете? Может, вам лучше подыскать себе другую редакцию, где работают по-настоящему, а не занимаются чухней, как у нас?!
– Возможно, я так и сделаю, Яна Яковлевна, – мрачно заключил Антон.
Яблонская отчитывала его еще минут пять, но он больше не проронил ни слова.День клонился к четырем часам, а это в «Девиантных» было самое нервозное время. Те, кто собрал весь материал – спешил поскорее отписать текст. Те, кому не удалось раздобыть нужную информацию, на грани истерики обрывали телефоны.
– Свет, я дописал, – шепнул Серовой Кузьмин. – Глянешь? Кажется, неплохо вышло.
Светлана тут же открыла файл prepod. Правда, с утра он назывался shelban, но после беседы на повышенных тонах с Яблонской Антон его переименовал.
Текст был и правда неплох – Кузьмин оценил свою работу адекватно. В мини-расследовании присутствовали и мнение студента, и комментарий преподавателя, и оценка происшествия деканатом. Антон не поленился даже позвонить юристу и узнать, что может грозить учителю за подобные вольности. А еще Серова не могла не отметить легкий, чуть ироничный, стиль и интересную композицию. Она поспешила к Яне.
Та упоенно била по клавиатуре.
– Вот, опять пишу Светлову. Так и не отозвался, стервец, – прокомментировала она.
– Забей. Ты что на первую планировала?
– Да не знаю пока. Подожду, что Кудряшов с Вопиловым притаранят.
– Можно не ждать. Кузьмин отличный текст сдал.
– Про бабку с Горгазом?
– Да нет, бабку-то я Крикуненко отдала, она пока не сдала. А Антон сделал про препода с щелбанами.
– Не, я на первую планировала бабку.
– Ян, бабки еще нет. И, похоже, особого эксклюзива Крикуненко не нарыла. Она полдня изучала «Эмские», и я не удивлюсь, если текст окажется художественным переложением заметки Гугунина. А вот кузьминский препод свежак. И сделан отлично. Давай сдадим первую.
– Да пусть хоть золотой будет этот препод, я его ставить не буду, – уперлась Яблонская.
– Но почему?
– Да потому, Свет! Антоша надерзил мне сегодня днем, а я его за это на первую? Ну уж хрен!
– Как знаешь.
Серова с самого начала избрала для общения с Яблонской тактику разумного сопротивления. То есть, до поры-до времени она отстаивала свою точку зрения, и чаще всего Яна с ней соглашалась. Но если Светлана видела, что Яблонская пошла на принцип, она тут же прекращала всякие дискуссии. Каким бы абсурдным ни было решение Яны, в такой момент переубедить ее было невозможно.
Вернувшись в корреспондентскую, Серова увидела, что все с большим интересом прислушиваются к разговору Крикуненко по мобильнику.
– Наконец-то! Где вы теперь, кто вам целует пальцы?.. Я испереживалась вся!.. Ах да, слышала!.. Да что ты говоришь!.. Так прямо и объявил?… Ой, береги себя, Ромочка, твой талант принадлежит народу…
– Это она типа со Светловым разговаривает? – Кузьмин повернулся к Вопилову с Ростуновым.
– Да мало ли Ромочек-то, – встряла Колчина. Даже после пятничного инцидента она не желала признаться себе, что ее битва за Антона проиграна.
А Крикуненко продолжала заливаться соловьем:
– Ха-ха-ха… Уморил… Потрясающе… Говоришь, отдать этот стольник?… Пусть подавится?… А-ха-ха… Правда, носил ирокез?… Гениально… Непостижимо…
– Анжелика Серафимовна, можно потише? Выйдите из комнаты и говорите сколько угодно, – попыталась одернуть ее Корикова. Но та и ухом не повела.
– … когда-когда?… завтра? Нет, давай не завтра, а то все слышали… назови день сам… я не буду повторять, просто скажу, да или нет… Да, да! Буду ждать…
– А Светлов ей вообще кем приходится? – опять повернулся Кузьмин к парням.
– По ходу, сердечным другом, – заржал Вопилов. – Не знал, что наш Ромашка такой любитель жарких старушек!
– Ох нет, Ромочка, – между тем продолжала Крикуненко. – В этот день – да, а в тот – нет… Все сделаю… Как договорились… Ах ты, шутник!..
И неизвестно, сколько бы продолжалась эта двусмысленная беседа, если бы вдруг у Анжелики Серафимовны не… зазвонил сотовый! Крикуненко растерянно опустила трубку. А аппарат все продолжал пиликать – какой-то нарезкой то ли из Вагнера, то ли из Берлиоза.
Все молчали ровно секунду, после чего грянул хохот.
– Вы это, трубку-то возьмите, – сквозь смех советовала Корикова. – Наверно, Ромочка не совсем понял, в какой именно день – да, а в какой – нет. Вот и перезванивает.
– Да, а стольник-то? – подключился Кузьмин. – Не вздумайте зажать, Анжелика Серафимовна. Я слышал: Ромочка просил вернуть мне деньги обратно.
– Да подавись ты своим стольником! – прошипела Анжелика и быстро процокала на своих «рюмочках» вон из комнаты.В этот день Яблонская засиделась на работе. Она все еще продолжала ждать весточки от Светлова и не выключала компьютер. Но в начале восьмого она поняла: надо смириться с мыслью, что сегодня никаких писем не будет, и топать домой. Яна уже накинула плащ и заканчивала расправлять на шее шелковый шарфик, как вдруг завибрировал ее мобильник. Высветился незнакомый номер.
Первым порывом Яблонской было сбросить звонок. Что за манера звонить на сотовый по частным вопросам? У нее есть рабочий телефон – вот туда, пожалуйста, и названивайте с 9.30 до 18.00. Однако она все же взяла трубку и недружелюбно гаркнула:
– Алло!
– Яна, простите, что не смог ответить вам, – как будто издалека донесся до нее голос молодого мужчины.
– Кто это? – остолбенела Яблонская, но через секунду ее озарила догадка. – Роман? Вас очень плохо слышно!
– Да, это я, Роман Светлов. Я не мог вам ответить, весь день не было ни одной свободной минутки. Нужно было срочно закончить текст…
– А на этот раз для кого? – с ехидцей, но все же вежливо спросила Яна. – Для Пащенко или для Карачаровой?
– Ох, не подкалывайте хоть вы. Я сам в шоке. Летом приеду и буду разбираться. Я, конечно, ничего не утверждаю, но мне кажется, это кто-то из ваших.
– Сама знаю, что кто-то из наших, – растроганная искренностью далекого собеседника, Яна сбавила обороты. – Но почему тогда Пащенко и Карачарова утверждают, что получили статьи от тебя самого?
В трубке раздался очень приятный смех:
– А что еще им остается делать?
– Но тенденция, тенденция… Допустим, Пащенко увел у нас материал – в принципе, я от него всего ожидать могу. Но Карачарова? Я давно знаю Ольгу, она на такое не способна!