– Нельзя терять ни минуты, Алиночка! – тараторила она. – Нужно срочно ввести медиков в курс дела. Информировать о том, что пациентка употребляла алкоголь, наркотики…
– Алкоголь? Наркотики? – Алина задохнулась от возмущения и быстрого шага. – Не вздумайте брякнуть это врачам! Это ж надо такое придумать!
– Заметьте, Алиночка, это не мои версии. Данные гипотезы были выдвинуты трудовым коллективом. А я твердо убеждена в том, что дыма без огня не бывает…
– Знаете, что? – вспылила Корикова. – Если вы не уйметесь, то я тоже расскажу врачам о ваших проблемах с алкоголем!
– У меня? Проблемы? С алкоголем? Извольте взять свои слова обратно!
– А вы тогда не говорите ерунды!
…Врачи совещались недолго.
– Я за токсикологию, – сказал щуплый молоденький доктор, облаченный в халат размера на три больше нужного. – Интоксикация неясной этиологии. Похоже на передозировку нейролептиков.
– Нейролептиков?! – взвизгнула Крикуненко. – Слава Богу, это были не наркотики! Хвала тебе, всемогущий Зевес!
– Наркотики? – строго спросила докторша предпенсионного возраста, обводя собравшихся недружелюбным взглядом. – Что ж вы молчали? Морочите нам голову с Тимуром Иванычем, а тут, оказывается, все просто, как дважды два. Тим, надо в наркологию везти.
– Да не наркоманка она! – подскочила к медикам Корикова.
– Я, Анна Семеновна, не вижу признаков того, что пациентка употребляет наркотики, – высказался Тимур Иванович. – Да и на алкогольную интоксикацию не похоже. Много она выпила? – обратился он к народу.
– Весьма прилично! – опять поспешила доложить Крикуненко. – Я прямо диву далась, когда…
– Да хватит вам сочинять! – взорвалась Алина. – Не слушайте ее! Светка выпила не больше двух коктейлей.
– Коктейли покупные или сами делали? – поинтересовался Тимур Иванович.
– Да сами, сами, – отвечала Алина. – Немножко водки, сок…
– Мы должны взять вещества на анализ в лабораторию. Анна Семеновна, займитесь, пожалуйста, – распорядился юный медик. – А вы, ребята, помогите мне транспортировать больную в машину.
– Доктор, что с ней? – бросилась за Тимуром Ивановичем Алина. – Это ведь не опасно для жизни?
– Скажете тоже, не опасно! – опять встряла Крикуненко. – Протрите глаза: она в коме!
– Типун вам на язык, – урезонил Анжелику Тимур Иванович. – Это не кома. Пациентка впала в глубокий медикаментозный сон. Возможно, это продлится несколько суток.
– Но скажите мне, она будет жить? Или может так случиться, что…? – на Алине лица не было от тревоги.
– Успокойся, кис, – подошла к подруге Рыкова, которая вот уже с полчаса молча наблюдала за происходящим, воздерживаясь от каких-либо заявлений. – Все нормально с ней будет, да, доктор?
– Я не господь Бог, чтобы давать вам подобные гарантии, – развел руками Тимур Иванович. – Мы ведь даже не знаем, какую дозу нейролептиков она приняла, и нейролептики ли это были вообще. Надеюсь, к утру получим данные из лаборатории. А пока ей проведут комплекс детоксикационных мер.
– У меня предчувствие, что все будет нормально, – не совсем уверенно сказала Рыкова. – А если что, док, на сколько она подвиснет в больнице?
– Опять же, говорить об этом преждевременно. Но, я полагаю, не менее двух недель в любом случае.
– Вот те на! – развел руками Вопилов. – Погуляли, называется. И что мне теперь делать? Я отказываюсь исполнять обязанности главного редактора в такой обстановке!
– Что за истерики? – бросила ему Корикова. – Как будто у тебя есть другой выход.
– Выходов сколько угодно! – брызгал слюной Влад. – Пусть Карман отзывает Яблонскую из отпуска! Или Кудряшова. Я не подписывался в одиночку делать газету!
– Ты заколебал, Влад, – зло сказала Рыкова. – Тебе Алинка русским языком сказала: согласна поработать за Серову.
Но Вопилова уже несло.
– Премного благодарен, конечно, Алиночке за отзывчивость. Но с тем же успехом свои услуги мне могла предложить и уборщица! Из Алины такой же редактор, как из меня китайский летчик!
– А ты знаешь, какой она редактор? – запальчиво крикнула Рыкова.
– Ну, по крайней мере, Яблонская с Кудряшовым от нее не в восторге, – заюлил Вопилов. Он сообразил, что наговорил оскорбительных вещей и хотел как-то замять это дело. – Лично я не имею ничего против Алиночки и даже наоборот…
Корикова стояла с красным лицом и, вскинув голову, глядела куда-то за окно. И вдруг, притопнув ногой, нажала несколько кнопок на мобильнике.
– Ты куда? – забеспокоился Вопилов. – Янке стучать? Да погоди ты…
Но Алина его не слушала и нетерпеливо ждала соединения.
– Норманн Иваныч! Простите, что так поздно, – чеканя каждое слово, заговорила она. – У нас здесь ЧП. Серову госпитализировали в тяжелом состоянии, а Вопилов отказывается исполнять обязанности… Нет, не надо отзывать… Да пусть отдохнет Яна Яковлевна… Нет, не так… Тут другое… Я готова… Да прорвемся! Ну все, извините за беспокойство.
– Разрешите поздравить? – искательно осклабилась Анжелика.
– Он согласен? – улыбнулась Рыкова.
Алина кивнула головой и громко объявила:
– С понедельника и до возвращения Яны Яковлевны я буду исполнять обязанности главного редактора. Прошу любить и жаловать.
Вопилов в бешенстве бросился вон из комнаты.
Часть третья
На тумбочке лежали два апельсина, киви и лайм. В стакане минералки покачивалась белая пушинка. Светлана уже с полчаса наблюдала за ее передвижениями по водной поверхности. В голове было пусто, как будто кто ластиком затер все переживания, эмоции, мысли.
Где она? Кажется, в больнице. Но почему? Что с ней? Не переменяя позы, парой движений глаз Света оглядела себя и убедилась, что руки-ноги на месте. Она попробовала шевельнуться – тело слушалось с трудом. Но все же она смогла кое-как сесть в постели. Тотчас же в палату вошел доктор.
– Поздравляю, – с улыбкой сказал он. – Выспались, наверно, на год вперед. Почти трое суток!
– Да? – не находя в себе сил удивиться, хрипло выдала Серова.
– Передозировка фенотиазина в ряде случаев дает именно такой эффект, – заговорил эскулап. – Первичные симптомы в виде мидриаза, двигательного возбуждения, реактивного психоза сменились ступором, затем миорелаксацией, после чего вы впали в глубокий медикаментозный сон. Но сейчас все позади. Через неделю будете как новенькая.
– Трое суток? – опять без малейшего выражения спросила Светлана.
– Да, без малого.
– Фено… как?
– Вещество из группы фенотиазинов. И в приличной концентрации. Но на будущее советую не снимать стресс подобным способом. Тем более, в сочетании с алкоголем! Последствия могут быть куда более драматичными.
– Я не снимала.
– Возможно. Но пока все данные говорят в пользу именно этой версии. Лаборатория обнаружила фенотиазин в жидкости, представленной на анализ. Я не решаюсь спросить… Это, случайно, не была попытка суицида? У меня есть отличный психотерапевт…
– Нет, – вяло ответила Светлана и медленно перевела взгляд на лайм.
– Это вам коллеги принесли, – продолжил доктор. – Еще денек побудете в палате интенсивной терапии, и переведем вас в отделение. Там и посетителей сможете принимать.
Серова смотрела на зеленый бочок лайма. Кажется, она знает, каков он на вкус. Горьковато-кислый, но не совсем как лимон. Зато цвет мякоти такой же в точности. Да-да, она видела: долька висит на бортике стаканчика. Пластикового стаканчика с коктейлем. А рядом стоят другие стаканчики. Но на них уже другие дольки. Апельсиновые.
«Так вот как все это было! – мысли в голове Серовой несколько убыстрили свой ход. – Был тост за отъезд Яны. Мы выпили водки. А потом кто-то сказал: давайте делать коктейли. И вот несут пластиковые стаканчики. Они украшены дольками цитрусовых. У кого-то апельсином, а у меня – лаймом. Потом приносят еще стаканчик с лаймом…»
На следующий день, как и обещал доктор, Серову перевели в общую палату. Ее соседками оказались молодая женщина с порочными глазами, которая в отместку изменщику-сожителю хлебнула «Туалетного утенка», и синюжного вида тетка лет сорока, злоупотребившая настойкой боярышника. Молодуха уже пришла в себя, и сиплым шепотом с надрывом пересказывала перипетии своей драмы. Серова ее почти не слушала. Думала о своем. А еще спустя день к ней пожаловала Корикова.
– Фенотиазин, мне сказали? Ужас какой, – участливо заговорила она. – Давай я тебе лайм нарежу. Не надо? Но почему? Ну как хочешь… И откуда только этот фенотиазин взялся?
– Не знаю, Алин, – Серова все еще была заторможена, и говорила заметно медленнее, чем обычно. – Что там в редакции? Владу тяжело?
– Влад ушел на больничный, – Алина постаралась произнести эту фразу спокойно. – Представляешь, ангина в начале мая!
– И как же?
– А вот так. Я исполняю обязанности. Пришлось… Тяжело, конечно, безумно.
– А народ как?
– Кто как. Одни стараются помочь, другие, наоборот, всю свою дурь разом решили выказать. Анжелика Серафимовна, например, уже третий день на работу к часу приходит, а в четыре ее уже нет. Ни строчки не сдала. Я пока Карману не жалуюсь, но…
– Поговори с ней, попроси по-человечески поддержки. Попробуй договориться.
– Да разве с ней договоришься… Зато Антон, лапочка, так мне помогает! Взялся новостные ленты отслеживать, телек мониторит. Зинка активизировалась. На женихов забила, работает как не в себе. Ну, Ростунов, конечно, ворчит. Говорит, что я выскочка, сама себя провозгласила и.о. А что я могла? Когда тебя увезли, Влад психанул и отказался исполнять обязанности главреда. Потребовал отозвать Яну или Олега из отпуска. А мне их так жалко стало. Пашут люди целый год без продыху, а им даже в отпуск по-человечески не дадут сходить. Ну и позвонила Карману… Считаешь, не надо было так делать?
– Все правильно, Алин. Ты сейчас, главное, в мелочах не увязни. Когда такой большой объем работы, за деталями не уследишь. Да их никто и не заметит. А вот если выход номера сорвешь, это тебе сразу большой минус будет.