– Исключительно выгодное для тебя. Почему Серова слегла именно тогда, когда и Яблонская, и Кудряшов смотались в отпуск?
– Повторяю тебе, это просто ужасное совпадение. Я понятия не имела… – как заведенная, талдычила Алина.
– А не потому ли все так совпало, что кое-кому очень хотелось посидеть в кресле Яны Яковлевны? – гнул свою линию Антон. – Не потому ли, Алиночка?
Корикова молчала, немигающим взглядом уставившись куда-то в угол.
– Да, жестоко я расплачиваюсь за свою доверчивость, – наконец, произнесла она.
– Ты, наверно, хочешь сказать, что Светка жестоко поплатилась, да? – Антон поднялся со своего табурета и присел на корточки перед Алиной. – Что делать-то будем, спрашиваю? Ты знаешь, у меня нет никакого желания предавать эту некрасивую историю огласке. Да и Светке знать все это незачем. Пусть живет себе в счастливом неведении и считает, что у нее нет врагов. Правильно я говорю? – и он игриво накрутил на палец прядь Алининых волос.
Та встрепенулась, потом ее губы искривила чуть заметная обреченная улыбка.
– Я поняла, зачем ты пришел, – сказала Алина и резко встала. – Я согласна.
Вот уже много месяцев Кузьмин мечтал об этом моменте, много раз проигрывал в голове, как это все может произойти. И вот, сбылась мечта идиота. Отчего же так нерадостно? Нет, надо взять себя в руки, отбросить все эти сантименты и поставить, наконец-то, в своем донжуанском списке желанную галочку… И он решительно обнял Алину.
Но, даже поцеловав ее в шею, он не почувствовал ни малейшего прилива желания. Он повторил поцелуй, потом еще… Да что же с ним такое происходит? Внезапно он все понял и разомкнул объятья.
– Что такое? – с легкой издевкой спросила Алина. – Может, стоит меньше пить водки и пива?
Антон молча смотрел на нее, как будто бы что-то прикидывал.
– Я просто больше не люблю тебя, Алин, – наконец, сказал он. – Вот и все.Директриса Эмского оперного театра Элла Соломоновна Розенштерн захлопнула объемистую папку и удовлетворенно объявила:
– Ну, распоясались борзописцы! Ничего, будет вам и свобода слова, и плюрализм мнений… Затаскаю по судам!
А спустя два дня Папик вызвал к себе Стражнецкого.
– Эта жидовка никак не уймется, – поведал он своему заму и зятю. – Опровержения требует плюс сто тысяч рубликов за свои страдания. Вот, почитай…
– Ну, что я тебе скажу, папа, плохо дело, – сообщил Костик, ознакомившись с эпистолой Эллы Соломоновны. – Она на документы ссылается. Оказывается, в период с 1975 по 1985 годы Эмский театр не ездил в гастрольные туры по Сибири. И никакого «Бориса Годунова» у них с 1963 года в репертуаре нет.
– А как тебе подборка свидетельских показаний старейших работников театра, которые в один голос утверждают, что инцидент с «Полетом шмеля» не имел места? А официальное письмо отца Германа? Эта стерва не поленилась отправить запрос на Соловки! И попик ей ответил, что за последние 30 лет среди братии не было ни одного отца Никодима.
– Я, папа, считаю, что на опровержение тут явно не тянет. Это она губу раскатила. Дадим просто «Работу над ошибками». Мол, напутали немного с фактурой, с кем не бывает. Мол, не отец Никодим, а отец, скажем, Иоанн… В любом монастыре есть отец Иоанн!
– А вот в Соловецком его возьмет и не окажется! – с горячностью возразил Папик. – Да бог с ним, с отцом Никодимом! А как вот от гастролей по Сибири отмазаться? Это ведь никак не тянет на простую ошибку, тут уже заведомо недостоверный факт сообщается. А свидетельства старых маразматиков? С ними что делать?
– С ними что делать? – задумался Костик. – А… не найти ли нам своего свидетеля из тех же старых маразматиков, который бы, наоборот, показал, что такой факт имел место? Всяко это будет стоить не сто тысяч! А заодно пусть пронюхает, на какие гастроли театр ездил в те годы. И мы со спокойной совестью напишем, что слегка ошиблись. Мол, дело было не в Сибири, а в Мухосранске…
– Ага, шаманы в Мухосранске! – съязвил Папик. – Как ни крути, тришкин кафтан получается. Тут залатаем, а там новая дыра. Эх, прописал бы я ремня этому стервецу Светлову!
– А, может, на него стрелки перевести? Повиниться перед читателями, что нас, таких честных и доверчивых, развел какой-то проходимец? Напихать в статейку громких лозунгов и трескучих фраз о высокой миссии журналиста, и о том, как некоторые отщепенцы позорят честь профессии. А в конце приписать что-нибудь типа: просим правоохранительные органы рассматривать данную статью, как официальное обращение, и начать следственные мероприятия. Ну как? Гуд?
– Ох, позор на мою седую голову, – вздохнул Папик. – Я из таких скользких дел сухим выходил, а тут… провел меня Светлов на мякине.
– Стоп, а у Карачаровой-то тоже светловский текст выходил, – вспомнил Стражнецкий. – Про пирата Витюшку. У нее-то как, нет проблем? Сейчас ей звякну…
– Не лезь на мои грядки, – недовольно сказал Папик. – Я сам ей звякну. Как главный редактор главному редактору.
– Ну, я думал неформально все выяснить, – отвечал Костик. – У меня с ней, в общем-то, теплые отношения.
– Это когда это они успели стать теплыми? – Папик глянул на него исподлобья. – Не балуй, Костик, не балуй. Пока по-доброму предупреждаю…
– Да вечно ты, Николай Юрьич, подвох ищешь! Ну, посуди сам, зачем мне престарелая тетя Оля, когда у меня молодая и красивая жена?
– Ага, престарелая, – иронично заметил Папик. – Лет на пять старше…
– Ну и что? Я, папа, вышел из возраста, когда нравятся бальзаковские дамы, – почесывая нос, отвечал Костик. – Э… мне тут ненадолго отъехать надо. Буквально на пару часиков. Катюшка кое-что просила купить.
– На пару часиков? – тесть подозрительно посмотрел на Стражнецкого. – Смотри, узнаю чего – сильно пожалеешь…Квадратик за квадратиком поедая шоколадку, Корикова с упоением читала ветку «Главред «Девиантных» фашистка». После двухнедельного затишья недруги Яблонской вновь активизировались. Особенно усердствовал Cap Grey. Едва интерес к теме остывал, как он подбрасывал веток в костер, сообщая о Яне очередной неприглядный факт.
Обычно Cap Grey появлялся на форуме рано утром – за два-три часа до того, как большинство журналистов переступало порог родных редакций. Потом он отмечался на ветке в районе обеда, после чего пропадал до позднего вечера. Но незадолго до полуночи вновь появлялся в сети, чтобы подытожить набросанное другими за день и выдать для затравки что-нибудь еще.
– Свет, – повернулась Корикова к Серовой, – как ты думаешь, кто этот Cap Grey? Такое ощущение, что он все-все-все о Яблонской знает и при этом очень сильно ее ненавидит. Может, это какой-нибудь отвергнутый ухажер? Мужики иной раз такие мстительные бывают…
– Не думаю, что тут что-то личное, – отвечала Серова, не отрываясь от работы.
– Свет, а как ты думаешь, может это быть Кузьмин? – шепнула Корикова.
– Кузьмин? Но почему вдруг он?
– Так они же с Яной Яковлевной как кошка с собакой! Вспомни-ка, когда эта ветка на форуме появилась? Как раз тогда, когда у них разборки пошли. Помнишь, Яна Яковлевна не поставила его текст, а назавтра примерно такой же в «Эмских» вышел? А сейчас этот Кэп Грей вовсю меня защищает. Что, мол, я эти две недели газету тянула, а Яна Яковлевна мне даже «спасибо» не сказала. Нет, это точно Кузьмин! Он же у нас борец за права униженных и оскорбленных…
– Ты прямо словами Яны Яковлевны говоришь, – усмехнулась Серова.
– И еще меня вот что смущает, – продолжала Корикова. – Почему Кэп Грея целых две недели на форуме не было?
– Точно, – без особых эмоций отозвалась Света. – И почему же?
– Ну, тут, в общем-то, все понятно, – рассудила Корикова. – Кузьмин выпустил весь пар еще до отъезда Яны Яковлевны. А потом, когда она уехала, не было никакого информационного повода. Но вот она вернулась, его опять захлестнуло возмущение. И он…
– Интересно, интересно…
Через полчаса Корикова опять повернулась к Серовой:
– Свет, пойдем в буфет сходим?
– Спасибо, Алин, но сегодня никак. У меня дела в городе. Босоножки надо сдать в ремонт и купить кое-что.
– Парни, а давайте тоже в город сходим, – поднялся со своего места Вопилов. – В такую жару самое оно пивасом освежиться.
– Ты прав, ты прав, – засобирались Кузьмин и Ростунов.
– Пойду Кудряшова свистну, а то он дуется, когда мы без него пьянствовать ходим, – и Вопилов отправился на верстку.
Ждали приятели недолго. Вскоре Кудряшов и Вопилов чуть ли не в обнимку ввалились в корреспондентскую, всем своим видом выражая готовность немедленно двинуться в пивнушку. Корикова проводила компанию осуждающим взглядом.На спинке стула небрежно висело что-то красное в белый горох. Поодаль валялись фасонистые алые босоножки на высоченных каблуках. На кровати лежала абсолютно голая дама, и, поставив на живот ноутбук, сосредоточенно вглядывалась в монитор. В кресле полуразвалился смазливый молодой человек, крайне незатейливо одетый в белые лодочки на босу ногу и набедренную повязку из полотенца. Он упоенно чистил воблу.
– Знаешь, Костик, – завела обнаженная. – Я обдумала то, что ты мне рассказал. И решила, что больше не имеет смысла скрывать: у меня тоже возникли проблемы из-за этого Светлова. В начале недели ко мне заявилась делегация тинейджеров из танцевального коллектива «Эх, яблочко!». Они уверяют, что морячок, который прошел у нас на первой полосе – никакой не Витюшка Комиссаров, а их солист Ренат Абдулхаков во время исполнения конкурсного танца «Ах, флибустьера век недолог».
– Да ну? – удивился Стражнецкий.
– Я, конечно, скроила наглую морду, – продолжала женщина. – А малолетки фотографию мне под нос тычут. В общем, Виктор Комиссаров и этот Ренат – одно лицо. С той лишь разницей, что фотография, которая вышла у нас, слегка обработана в фотошопе и на лицо наложен растр.
– А ты?
– Ну, я, конечно, виду не подала. Сказала, что имеет место совпадение костюмов и поз, но на снимках изображены разные лица… Но эти татарчата жутко ушлые. Явно их науськал кто-то из взрослых. В общем, уходя, они заявили: «Гоните 80 тысяч за нанесение морального ущерба или до скорой встречи в суде, Ольга Вячеславовна!»