– Ну, так бы сразу и сказала, – пробормотала Серова. – То есть, ты наказала людей рублем за то, что они где-то посмели выразить свое мнение о тебе. Так?
– Да, так, – с вызовом отвечала Яблонская. – Ну и что? Должна же я заставить их прикусить свои поганые языки!
– Да не прикусят они их! Еще больше негатива пойдет. Только теперь они станут поосторожнее. Заведут другие ники, будут выходить на форум из дома, из Интернет-кафе…
Яблонская молча потянулась за чайником. Перспектива, нарисованная Серовой, как-то не приходила ей в голову. Она-то думала, что выкорчевала бунт с корнями…
– И самого-то главного заводилу ты все равно не поймала, – продолжала Серова. – Ну, сорвала ты маски с мелких сошек, а этот… как там его? опять ушел.
– Это да, – протянула Яблонская. – Но я его все равно поймаю!
– Как? Это невозможно.
– Ну конечно – невозможно! – высокомерно парировала Яблонская. – Есть у меня один пацанчик знающий. Приплачу ему – он мне все пароли-явки вычислит. Ты не представляешь, до чего сейчас дошел прогресс!
– Прогресс – это да, это сила, – чрезвычайно вежливо отвечала Серова. – Но неужели тебе охота тратить время на эти преследования и разоблачения? Есть куда более простой и правильный путь…
– И какой же?
– Изменить отношение к подчиненным. Корикову и Кузьмина отпустить в свободное плавание. Они отлично самоорганизуются, и газета от этого будет только в плюсе. Рыкову с Колчиной мягко, но твердо наставить на путь истинный. Ростунова замотивировать как-то – а то он за последний год словно исписался. А Крикуненко, я думаю, предложить уйти на пенсию. Самомнение там ого-го, а КПД низковат. Также сомнительна ценность для редакции Вопилова…
Яблонская смотрела на Серову, словно не веря своим глазам.
– Я считала тебя своим человеком, но ты, похоже, человек Кузьмина, – наконец, насмешливо произнесла она.
– Ян, ну перестань, – терпеливо отвечала Серова. – Ты знаешь, как я тебя ценю и уважаю. Если бы я относилась к тебе иначе, то не говорила бы всего этого. Пошла бы с ребятами в курилку и обсудила бы тебя по полной программе.
– Не понимаешь ты меня, Свет, – с горечью в голосе констатировала Яблонская. – Я тебе одно – ты мне другое. Говорю тебе – хочу изловить этого Кэп Грея…
– Да забей ты на него. Перемени отношение к людям, и он исчезнет. Ему просто нечего станет писать.
– Ты об этом так уверенно говоришь, словно договорилась об этом с Антошей! – фыркнула Яблонская.
– Да ни при чем тут Кузьмин…
– Ну-ну, мне все известно. Думаешь, я не знаю, что Кэп Грей – это он? Думаешь, я просто так ему срезала премию на сто процентов? Я бы его вообще по статье выкинула, но у меня пока нет никаких доказательств, что это он… Кстати, знаешь, что он мне сегодня заявил? Что напишет заявление! Вот напугал!
– Антон уходит? – тревожно переспросила Серова.
– Ну, пока я его не отпустила. Знаешь, я как-то иначе представляла себе наше расставание…
– Ян, надо удержать его! – горячо заговорила Светлана. – Сначала он уйдет, потом Алинка, и с кем мы будем газету делать? Кузьмин и Корикова – это лицо «Девиантных», без них мы…
– Для меня нет звезд, – перебила ее Яблонская. – Есть редакторы: я, ты, Олег. Это значимые творческие единицы. А все остальные – просто картриджи. Многие эффективные менеджеры считают, что необходима постоянная ротация кадров…
– Картриджи?! – словно не веря своим ушам, тихо переспросила Серова и тут же рассмеялась: – Это ты сама придумала? Классно. Мне бы и в голову такое не пришло.
И обе расхохотались: Яблонская – с торжеством, а Серова – скорее, истерически.
Из кабинета начальницы Светлана вышла в твердой решимости сходить на обед. И обязательно в город. А полосы подождут.У Рыковой было прекрасное настроение. Жизнь в лице Филатова преподнесла ей большой сюрприз. Ну кто бы мог подумать, что Димон такой… такой… ну, как бы это сказать? А Колчина, конечно, дура, раз не оценила такого парня.
– Это же уму непостижимо! – пробормотала себе под нос Зина и начала один за одним разгибать пальцы, припоминая события минувшей ночи.
Когда пальцы на левой руке закончились, она задумалась: стоит ли считать за полноценный раз тот молниеносный заход, который случился под утро? Но тут же решила – а почему бы и нет? – и уверенно разогнула мизинец правой руки.
С гадливостью вспомнила она толстозадого Александра Анатольевича и пузатого Илью Михайловича. Эх, может, из-за таких, как они, она и записала себя в холодные? Выбирала бы тех, к кому лежала душа – глядишь, ночь, подобная сегодняшней, случилась бы намного раньше…
– И много ли я выгоды извлекла из депутатского значка Александра Анатольевича, его «Порш Кайенн» и четырехэтажного особняка в Подмосковье? – бормотала Зина, подводя итог своей бурной молодости. – Я-то много ли получила? Четыре-пять шмоток из бутика? Ну и где они? Давно потеряли актуальность, и списаны племяннице в Чебоксары. Поездка на Кипр? Ах, мой милый Августин, все прошло, прошло, прошло… Что еще? Ужины в пафосных заведениях? Но от фуа гра у меня разболелась поджелудочная, а после дегустации пятнадцати видов роллов три дня рвало. Ну, какие еще были резоны терпеть около себя это надутое, самовлюбленное убожество с повышенными требованиями и при этом с весьма скромными физиологическими возможностями? Да, он снимал мне квартиру. Но не купил же! Идем дальше. Был ежемесячный пенсион. Но на что он уходил? Мартини, сигареты, новые духи, солярий, косметолог… И каков же чистый остаток? На счету – ноль целых ноль десятых. Молодость разменяна на бирюльки…
Зина открыла кошелек и пересчитала деньги. До зарплаты оставалось три дня, а вся ее наличность составляла всего двести рублей. М-да…
– Как же я забыла! – Рыкова ударила себя ладонью по лбу. – Сегодня уже седьмое, а Карман – ни гу-гу. Что ж, пойду освежу ему память…
Гендиректор встретил ее хитрым прищуром и шкодливой улыбкой. Около него лежала гора фантиков.
– Присаживайся, Зиночка, – и он подвинул к ней стул. – Великолепно выглядишь. Ты, наверно, за бонусом?
Так между собой они называли плату за молчание.
– А за чем же еще? – развязно бросила Зина, смутно почуяв подвох.
– Ты знаешь, я очень ценю твою креативность и прекрасный художественный вкус… Нет-нет, не скромничай, это действительно так. Иначе бы ты не сделала столь профессиональные фотоэтюды. Но… условно говоря, я больше не готов это оплачивать.
– Шутки в сторону! – Зина треснула ладонью по столу.
– Да в том-то и дело, что это не шутки, – захихикал Карман. – Условно говоря, твои открытки морально устарели.
– Почему это вдруг? Ты свалял дурака и признался во всем жене? – слегка растерялась Рыкова.
– Да, повинился во всем перед супругой, схлопотал по физии, подал на развод и скоро женюсь на Екатерине Сергеевне.
– Врешь поди, – саркастично заметила Зина. – Неужели женишься?
– Зуб даю, – в тон ей ответил Карман и вздохнул: – Если б ты знала, в какой переплет я попал…
На самом деле, Карман сообщил Зине полуправду. Огорошенный предъявленной беременностью Каки, он долго думал, как с минимальными потерями выйти из этой ситуации. При другом раскладе он бы и развелся с Милкой, но вот засада! Жена тоже ждала ребенка. К потомству Карман относился трепетно, и не мог себе позволить хлопанья дверьми в преддверии столь значительного события, как рождение наследника.
«Если б я был султан, я б имел трех жен, и тройной красотой был бы окружен», – донеслось из автомагнитолы. Карман резко затормозил, озаренный гениальной идеей. Уняв сердцебиение, он покатил к красивому зданию с месяцем на голубом куполе и четырьмя минаретами.
К нему вышла миловидная женщина в розовом платке, который нежно оттенял цвет ее лица. Карман вообразил себя героем восточной сказки.
– Присядьте. Абдулбари-хазрат подъедет через 15 минут, – сказала женщина, выслушав его просьбу. – А пока я принесу вам чай и чак-чак.
Вскоре в комнату вошел статный мужчина средних лет и приветливо улыбнулся Карману.
– Алия-ханум сказала, что вы хотели бы принять ислам? Поздравляю, это очень мудрое решение.
– Да, я хотел бы перейти в вашу религию и немедленно узаконить отношения с несчастной женщиной, которая доверилась мне, и которую я имел неосторожность обрюхатить, – сам не зная, почему, Карман вдруг перешел на сентиментальный стиль.
– Позаботьтесь о двух свидетелях, и наш мулла прочитает над вами Никах.
– Но это, условно говоря, будет неофициальный брак…
– Нет, это законный брак, и это в любое время подтвердят свидетели. Будете вы регистрировать отношения в ЗАГСе или нет – это нас уже не касается.
– Абдулбари-хазрат, а правда, что в вашей религии не осуждается многоженство? – Карман явно прикидывал что-то на будущее.
– Да, в Коране сказано: «Женитесь на тех, что вам приятны: на двух, на трех, на четырех. Но если в отношениях не сможете быть справедливыми, женитесь на одной». Это значит, что если вы купите одной жене норковую шубу, то надо будет и другой купить, и третьей, чтобы никто не обижался. То же самое – и с любовью. Нужно, чтобы все жены были довольны.
– Без вопросов! Будут довольны! – выпалил Карман, но, поймав на себе пристальный взгляд духовного отца, спохватился: – Ой, извините, я так волнуюсь …
– Коран разрешает брать несколько жен, но и налагает огромную ответственность. Я хочу, чтобы вы это поняли, – назидательно поднял палец кверху Абдулбари-хазрат. – Если не секрет, насколько вы обеспечены?
– Не беден, – надув щеки, ответил Карман.
– Это хорошо. В Коране сказано: соревнуйтесь в благих делах. Поэтому мы не осудим вас, если ваш коттедж будет на два этажа выше, чем у соседа, а машина – на два миллиона дороже. Это у нас считается благом – халял.
– Я все больше и больше проникаюсь вашими идеями! Ваша религия полностью соответствует моим духовным исканиям! – с горячностью воскликнул Карман.
– Но опять же, – охладил его пыл Абдулбари-хазрат, – есть у нас такое понятие – закят. Если в течение года вы заработали сумму, равную по стоимости 80 граммам золота, то с этого вы должны 2,5 процента пожертвовать в пользу бедных. Так что, приобрели машину – 2,5 процента будьте любезны отдать. Это налог, который контролирует Аллах.