— Гламурненько, — без особого восторга заметила Алина. Рыкову она любила вовсе не за утонченный вкус.
— Но ты знаешь, Яблонская отцепилась, так Кудряшов подъезжать начал.
— Кудряшов? — встревожилась Алина.
— Да не в том смысле! — рассмеялась Зина. — Я его вообще, как мужика не воспринимаю. Робот-полицейский, блин.
— Что бы ты понимала, Зин… Ну и что он к тебе подъезжать начал?
— А он типа, стал всякие хитрые вопросы задавать. Могу ли я при случае Пащенко какой-то конверт передать. А я ему: при каком, на фиг, случае? Я как из «Помела» свалила, так один раз только Папика видела — и то издалека, в кремле. А рыжий никак не унимается и с другой стороны заходит: дай, мол, тогда его электронку. Я говорю: вон, пожалуйста, переверни «Помело» да посмотри в выходных данных! А он гундит: «Я думал, у тебя личный ящик есть».
— Зин, а тебе что, жалко, что ли Кудряшову папиковское «мыло» дать? Или ты и тут хочешь выгоду поиметь?
— Да нет у меня его «мыла»! И вообще, не понимаю я, чего рыжий вынюхивает.
— Сказать, чего?
— А знаешь?
— Не на сто процентов. Но некоторые паззлы в голове сложились. Они ищут, кто слил Папику текст Светлова. На форуме-то читала, что пишут? Оказывается, Светлов отшельника не только Папику, но и Яблонской прислал. Но наша Яна почему-то считает, что Папику текст переправил не автор, а кто-то из наших.
— Паранойя в классическом проявлении! — фыркнула Рыкова и плеснула в кружку еще мартини. — А баба Анжела что за комедию ломает? Светлов типа ее любовник?
— Зин, лично я считаю все заявления Крикуненко о дружбе со Светловым климактерическим бредом. Терзают меня смутные сомненья, что она не то, что словом с ним за всю жизнь не перемолвилась, но даже понятия не имеет, как он выглядит.
— Во-во. Тогда зачем ей эти показательные выступления?
— А вот это мне самой ужас как интересно…
В понедельник Серова пришла на работу на час раньше. Близился конец месяца, и ей надо было просмотреть и свести воедино творческие планы, сданные журналистами. Повычеркивать банальные, избитые и просто глупые темы, добавить свежих и актуальных. Причем, таковыми она считала не только те, что рождались в голове у нее или Яблонской. Часто во время дружеского трепа коллеги высказывали интересные задумки. Ни одна их этих идей, брошенных, казалось бы, в воздух, не ускользала от внимания Светланы. Она тут же брала ее на карандаш, и где-нибудь через полтора месяца, как бы походя, говорила той же Рыковой:
— Зин, помнишь, у тебя была классная мысль — сделать расследование о том, как нас разводят на бабки в салонах красоты? У тебя в каком состоянии текст?
Конечно, Рыкова хлопала глазами и мычала что-то невразумительное, но в коллективе складывалось правильное впечатление, что редакторами никто не забыт и ничто не забыто. Поэтому, когда какой-нибудь Ростунов заводил монолог на тему, что он увяз в мелкотемье, что из-за вала заданий ему некогда ваять эпические нетленки, Серова тут же говорила:
— Леш, у тебя тут интересная тема была. Ты хотел с контрактниками разобраться, что у них там творится в частях. Ну что, нашел уже кого-нибудь? Набрал историй? Ты понимаешь, надеюсь, что к военкому надо идти не с голыми эмоциями…
— И когда мне прикажете собирать эти истории? — тут же воспалялся Ростунов. — Вы с Кудряшовым и Яблонской загоняли меня по новостям. То мэр какую-нибудь дурь постановил, то пожар, то труп, то понос, то золотуха — и везде нужен Ростунов! А дали бы мне хоть один свободный денек, я бы вам такое притащил!
— Хорошо, я поговорю с Яной, — спокойно отвечала Серова, хотя прекрасно знала: ничего этот свободный денек не переменит. Сколько было этих свободных деньков, после которых все возвращались в редакцию еще злее и неудовлетвореннее, чем прежде.
Как-то Серова увидела, что Колчина с интересом листает «Русский репортер». Поймав на себе взгляд начальницы, Юля сказала:
— Я бы могла писать не хуже.
— В чем же дело? — тут же доброжелательно, но твердо спросила ее Светлана. — Почему не пишешь? Уверяю тебя, редактора будут только за.
— Да когда, Светлан, писать-то? — и Колчина начала скучно перечислять свои сегодняшние задания, которых и на самом деле было много.
— Да, Юль, мы все перегружены. Но если хочешь подняться над суетой, придется приложить большее усилие, чем обычно. Не успеваешь в рабочее время — пиши в выходные. Не хочешь в выходные — приди на два часа пораньше на работу.
— Ага, а спать когда?
— На том свете отоспимся, — улыбнулась Серова.
Такие разговоры в редакции заходили частенько. Многие журналисты мучились из-за нереализованности, но Серова про себя отмечала: это все только на словах. Проторчать вечер в кафешке или бесцельно пропинать время в выходные — тут ни у кого мук не возникало. И о великом призвании как-то разом забывалось. Но с каждой отработанной неделей и с каждыми впустую потраченными часами досуга недовольство собой нарастало как снежный ком…
Перебирая листки с творческими планами, Светлана одновременно нашупывала ступней под столом свои мокасины. И вдруг вскрикнула от боли.
— Что там такое? — Серова извлекла из-под стола туфлю и потрясла ее. На ладонь ей выкатилась кнопка — обычная канцелярская кнопка. Именно она и уколола Светлану, когда та попыталась влезть ногой в мокасину.
Интересно, как она сюда попала? Серова глянула кругом. На ее столе коробки с кнопками не было — они ей были без надобности. На соседнем, кориковском, столе стояла только упаковка с цветными скрепками. Светлана обошла рабочие места всех коллег, но в ее поле зрения не попало ни одной коробки с кнопками.
— Привет, Светлан! Что как рано? — в корреспондентскую вошла Корикова — как всегда, без макияжа и в джинсах.
— Представляешь, у меня в туфлю откуда-то кнопка закатилась. Я стала переобуваться и так укололась!
— Закатилась, говоришь? — через пару секунд переспросила Корикова. — Ты уверена, что ее не положили туда специально?
— Ну уж! — Серовой такая мысль, похоже, даже не приходила в голову. — Цель-то какая? Вроде не первое апреля.
— А при чем тут первое апреля? Наверно, кто-то тебя не любит — вот и все.
— Да кто? Ума не приложу. У меня со всеми такие хорошие отношения…
Макияж у Кориковой занимал от силы минут пять — она не любила тратить время на ерунду. Втирая в щеки легкий тон, она думала: «Странная все-таки эта Серова, и эта ее преданность Яблонской очень подозрительна. С Кудряшовым-то все понятно — он выслуживается перед Янкой, разыгрывая влюбленного. И эта, что ли, такая же? Всегда и во всем ее защищает, беседы разъяснительные в коллективе проводит, что никакая, мол, Яблонская не стерва, к ней надо лишь подход найти. Скоро, наверно, курсы психотерапевтические организует „Как выжить рядом с Яблонской“. Но надо отдать должное, Янка к ней тоже нормально относится. Не орет, не гнобит. Вот была бы Яблонская такой со всеми…»
В корреспондентскую зашла Анжелика:
— Доброе утро, Светлана Андреевна! Здрассте! — Кориковой она просто кивнула. — А я вчера так замечательно пообщалась по телефону с Ромочкой, у него такие смелые творческие идеи… Но ни слова больше! — и она жестом тореадора сбросила с себя плащ.
С выхода байкальского отшельника в «Помеле» прошла неделя, а Светлов больше так и не давал о себе знать. Поутихла и дискуссия на www.gav-no.ru. Ее время от времени подогревала лишь некая Mademoiselle, которая ежедневно разражалась воспоминаниями о встречах со Светловым. Фактуры в этих мемуарах было кот наплакал, все больше выспренние восторги, в которых при перемене конъюнктуры было достаточно заменить фамилию восхваляемого — и запустить вновь.
В первые дни Яблонская с нетерпением ждала, что Роман срочно пришлет ей что-то свеженькое и не менее сенсационное, чем отшельник. Должен же он как-то реабилитироваться в ее глазах! Хотя, в чем он, собственно, должен реабилитироваться? В том, что он написал для «Девиантных» прекрасный материал, а его стырили лазутчики Пащенко? Еще не обиделся бы он на Яблонскую за то, что не уберегла его сенсацию, допустила утечку…
И вот в пятницу около полудня к ней в аську постучался некто Werwolf: «Добрый день, есть тема». Яна тут же отбила: «Какая? Давайте обсудим». Оказалось, что на связь вышел не кто иной, как Роман Светлов.
«Сомалийские пираты интересуют?» — писал Роман.
«Ну да, это интересно, но нам нужна эмская привязка, а в данном случае ее нет», — отвечала Яна.
«Если бы не было — я бы вас не побеспокоил. Я нашел такую привязку», — интриговал Светлов.
«Интересно. Насколько я знаю, среди захваченных пиратами были только украинцы», — проявляла бдительность Яна.
«А захваченные тут и ни при чем. Хотя и среди них есть чувак эмского происхождения. Ну да Бог с ним. Есть кое-что поинтереснее. Один из пиратов — уроженец Эмска», — сообщал Светлов столь же бесстрастно, как будто речь шла о каком-нибудь перерезании красной ленточки с участием губернатора.
«Дас ист фантастиш! — тут же отбила Яблонская. — А, если не секрет, как вы нашли этого персонажа?»
«Искал, вот и нашел, — с достоинством отвечал Светлов. — Дело техники. У Парфенова еще не тому научат».
«Когда ждать материал?» — горела нетерпением Яблонская.
«У меня, в принципе, все готово. К вечеру закончу и скину».
Яблонская тут же позвонила Кудряшову:
— Олег, поздравь меня! Светлов предложил такую тему, что я мигом забыла про байкальского отшельника!
— Только будь осторожнее, Ян.
— Ну, на этот раз из стен редакции не просочится ни килобайта информации!
— Я бы на твоем месте не был так уверен в этом. Ты так кричишь! А, может, под твоими дверями сейчас как раз стоит человек Пащенко? — и Олег сдержанно рассмеялся. — А Светлов сказал, где он сейчас?
— Ой, я и не спросила. Да сейчас к нему в аську постучу и узнаю. Представляешь, какой у него ник? Вервольф! Страшно, поди?
— Прямо трясусь.