платья гладят, кудри вьют,
по уплясанной поляне
туфли-лодочки плывут.
А уж песню запоют —
ива склонится к ручью,
дрогнет старая береза:
вспомнит молодость свою.
Выйдет на небо луна,
но не знает и она:
то ли это бабье лето,
то ли девичья весна.
ВЕЧЕР
Наступает прохлада,
тени стали длинней,
и огни Волгограда
из-за Волги видней.
Травы клонятся в росах,
замирают гудки.
А на косах и плесах —
рыбаки, рыбаки.
Берег в пестром наряде
рыбацких рубах:
ведь у нас в Волгограде
каждый третий — рыбак.
Это — лунные ночи,
это — море ухи!
И уж хочешь не хочешь,
а напишешь стихи…
Две звезды над дорогой,
две степные зари.
Подойди и потрогай,
и друзьям подари.
Чтоб за долы и море,
и в чужие края
волгоградские зори
увозили друзья!
Ночь все тише и тише.
Даже ветер молчит.
Неужели не слышишь,
сердце Волги стучит!
Ничего мне не надо —
лишь бы песню о ней!
А огни Волгограда
все видней,
все родней…
ПОДСКАЖИ СЛОВЕЧКО
Много песен есть хороших
о моей родной стране —
о дождях и о порошах,
о зиме и о весне.
То душевнее, то строже
льются разные, звеня…
А какая мне дороже —
вы спросите у меня!
«Ах, Волга-речка,
не боли, сердечко,
не боли, сердечко,
подскажи словечко!»
Мне словечко подсказали,
намекнули, помогли
и от камерной печали
этой песней увели.
Увели к песчаным косам,
к людям силы и добра,
к тем гудкам звонкоголосым,
запевающим с утра!
Исчезает тишь да гладь…
Ах, Волга-речка,
как спасибо не сказать
за твое словечко!
И, быть может, песня эта
потому и хороша,
что особо в ней воспета
наша волжская душа.
Вот и март приходит снова,
и на Тракторном — весна!
И опять поет Смирнова,
вторит ей Бородина…
Встречу вешнюю зарю.
Ах, Волга-речка,
я тебя благодарю
за твое словечко.
«Вьется, вьется поземка…»
Тем, кто встречает в дороге новогоднюю ночь
Вьется, вьется поземка,
завевает простор.
И тревожно, негромко
подпевает мотор.
И опять от порога,
от родного двора
убегает дорога —
кладовая добра.
Это дело такое —
ночь в пути коротать.
Это дело мужское —
о дорогах мечтать.
Чтоб жена у порога
ночь ждала — не спала,
убегает дорога —
кладовая тепла.
Ваши добрые руки
в эту ночь на руле.
Ваши полные рюмки
в эту ночь на столе,
но опять от порога —
зови не зови —
убегает дорога —
кладовая любви.
«Когда бы все, что нам хотелось…»
Надежде Павловской
Когда бы все, что нам хотелось,
Вершилось в жизни без труда,
С лица земли исчезла б смелость,
Которой брали города.
И если б горькие ошибки
Не жгли нам руки и умы,
Считали б чистые улыбки
Всего лишь вежливостью мы.
А я за то, чтоб в жизни встретить
И неудачу, и грозу,
Улыбку вовремя заметить,
Припрятать вовремя слезу,
Чтобы на каждом повороте
Тревожный
красный
свет не гас!
За то, чтоб в жизни и в работе
Судьба не баловала нас.
«А боль пришла негаданно, нежданно…»
А боль пришла негаданно, нежданно,
словно ударил трус из-за угла:
на самом дне большого чемодана
я спрятанную карточку нашла.
Засунул под газету осторожно,
под смятый порох грязного белья, —
ты постарался сделать все, что можно,
лишь только с ней не встретилась бы я!
…В глаза ей, что ли, посмотреть
подольше?..
Да что она? Да разве дело в ней?..
Я порвала сейчас гораздо больше,
чем карточку любовницы твоей.
Что ж! Вынесу еще одну потерю,
обиду, горечь — как ни назови.
Но никогда, ни разу не поверю
твоим словам и книгам о любви!
«Справилась и с этой трудной ношей…»
Справилась и с этой трудной ношей
Воля непонятная моя.
Вот опять о том, что ты — хороший,
Дочери рассказываю я.
Дочка рада! Дочка смотрит в оба.
Ловит слово каждое мое!
Видно, ей давно хотелось, чтобы
Был отец хороший у нее.
Только вдруг, как могут только дети,
Говорит без страха и стыда:
— Если папа лучше всех на свете,
Почему ты грустная всегда?..
То ли больно, то ли стыдно стало.
Что я дальше ей сказать должна?
Я сказала:
— Просто я устала.
Потому что я всегда одна.
Дочка брови сдвинула упрямо,
На косичках дрогнули банты.
Подошла ко мне. Прижалась.
— Мама!
Лучше всех на свете только ты.
«Но мне бывает в тягость дружба…»
Но мне бывает в тягость дружба,
Когда порой услышу я,
Что я жила не так, как нужно —
Мне говорят мои друзья.
Что мало песен написала,
Что не боролась, а ждала,
Что не жила, а угасала,
Что не горела, а жила.
Что я сама себя сгубила,
Сама себя не сберегла…
А я жила — тебя любила!
А я — счастливая жила!
Я не хочу начать сначала,
Ни изменить, ни повторить!
И разве это так уж мало:
Все время ждать,
Всю жизнь любить?
«Я по утрам, как все, встаю…»
Я по утрам, как все, встаю.
Но как же мне вставать не хочется!
Не от забот я устаю —
Я устаю от одиночества.
Я полюбила вечера
За то, что к вечеру доверчиво
Спадает с плеч моя жара —
Мои дела сдаются к вечеру.
Я дни тяжелые люблю
За то, что ждать на помощь некого
И о себе подумать некогда.
От трудных дней я крепче сплю.
Но снова утро настает!
И мне опять вставать не хочется,
И врать, что все — наоборот:
Что я устала от забот,
Что мне плевать на одиночество.
«Мне приходилось слышать часто…»
Мне приходилось слышать часто
Непостижимые слова,
Что баба любит быть несчастной,
Что баба — муками жива.
И не скупилась на ухабы
Дорога долгая моя,
Чтобы не раз обычной бабой —
Простой, обманутой и слабой —
Себя почувствовала я.
Но все упрямей с каждой мукой,
Не отрекаясь от тоски,
Овладевала я наукой
Любить свободу по-мужски!
И вот небабьей, новой властью
На волю вырвалась в пути!
И уж ни счастья, ни несчастья
Ты мне не можешь принести.
ГРОЗА
Гроза пришла светло и смело!
Но я в грозу ушла одна.
И лишь секунду пожалела,
что я горда, что я сильна.
Зачем она — ему ли, мне ли —
такая поздняя гроза?
Зачем еще позеленели
мои зеленые глаза…
СЛУХИ
Я этих слухов за моей спиной
Не то, чтобы ждала, но дожидалась:
Ничтожество, проученное мной,
Оно не зря ничтожеством осталось.
Ну, вот и ходят слухи стороной.
Но не от них и горечь, и усталость.
Но ты зачем, мой старый, умный друг,
Заметив, что я все-таки страдаю,
Заторопился, запрощался вдруг!
Зачем ты мне сказал:
— Предупреждаю!..
И я не сплю какую ночь подряд,
Какой рассвет не ведаю рассвета
Не потому, что люди говорят.
А потому, что друг поверил в это.
«Шестнадцать строк об октябре…»
Шестнадцать строк об октябре —
О том, что иней на заре
Прошел по листьям сединой,
О том, что лето за спиной.
Шестнадцать строчек о тоске —
О том, что брошен на песке
Обломок легкого весла,
О том, что молодость прошла.
И вдруг, наперекор судьбе,
Шестнадцать строчек о тебе,
О том, что с давних пор не зря
Ты любишь ветры октября!