– Хозяин, – сказал он, – приходила служанка некой знатной дамы. Она накупила много всего и оставила вам заказ на благовоние.
Он протянул Али записку:
– Ты читать умеешь? – спросил Али, прежде чем развернуть записку.
– Умею хозяин, но эту писульку я не разобрал, – чистосердечно признался Рамиз, – я этого языка не знаю.
– У меня к тебе большая просьба, – сказал Али, – никогда не читай писем, адресованных мне. Иначе, я тебя уволю.
– Я не читаю чужих писем, – обиделся мальчик, – она сказала, что это заказ.
– Извини, – смягчился Али, – но ты меня все равно понял.
– Понял, понял, – глухо отозвался мальчик.
В записке был начертан круг, цифры вместо слов и стрелка, направленная на 12. Дата завтрашнего дня и слово любовь, написанное по-арабски:
«До чего же приятно иметь дело с образованной и находчивой женщиной», – подумал Али. – Значит, я должен быть здесь завтра в полдень. Интересно, кто придет на встречу.
– Завтра, откроешь лавку утром, – распорядился Али, – дождешься меня и свободен.
– Вы меня увольняете? – жалобно сказал Рамиз. – Я не буду больше читать записок, кому бы они ни были адресованы.
– Я просто дам тебе выходной, – сказал Али.
– Я же только один день отработал. Какой еще выходной.
– Это ничего, – возразил Али, – главное почин хороший. Можешь раздобыть мне сюда какую-нибудь постель, желательно, чтобы простыни были чистые.
– Вы, что же здесь ночью спать собираетесь, хозяин, – удивился Рамиз.
– Нет, но пусть будет, я иногда люблю прилечь в середине дня, – объяснил Али, хотя собирался ночевать здесь, сочтя лавку наиболее безопасным местом для себя. Собственно, другого выбора у него и не было. Мальчик ушел, не прошло и десяти минут, как в лавке появился шумный старшина.
– Ну, вы меня удивили, ходжа. Это ничего, что я вас так назвал?
На лице старшины было радостное удивление.
– У меня почему-то с языка сорвалось помимо моего желания. Вы, случайно, не совершали хадж?
– В каком-то смысле совершил, – подтвердил Али, вспомнив слова Малики-Хатун.
– Я так и думал, – воскликнул старшина, пропустив мимо ушей оговорку, – иначе, это нельзя объяснить. Все торговцы благовониями терпят убытки, а вы – нет. С почином вас. Вы что же ночевать здесь собрались. Ну что вы, зачем. Одного моего слова будет достаточно, чтобы вам отдали лучшую комнату в караван-сарае.
– Я вас прошу, – остановил его Али, – не беспокойтесь за меня.
Он уже жалел, что попросил мальчика об услуге.
– У меня все есть, и ночлег, и все остальное. А мальчик, если будет все докладывать вам, долго не задержится на работе.
– Что вы, – ужаснулся старшина, – мой племянник настолько скрытен, что даже не говорит, что ему в школе задают. Он просто спросил у меня, где можно купить лучшие постели. Об остальном я сам догадался.
– Ладно, – смягчился Али, – беру свои слова обратно.
– Я бы хотел угостить вам ужином, – сказал старшина, – вы ели когда-нибудь шашлык из осетрины?
– Конечно, что же я не азербайджанец. Я с благодарностью принимаю ваше предложение, только лишь прошу вас об отсрочке. Я должен уладить некоторые свои дела.
– Я к вашим услугам, – предложил старшина.
– Благодарю вас, – сказал Али.
Наступила пауза, в течение которой он пытался ухватить какую-то тревожную ускользающую от него мысль. Наконец, старшина сказал, что ему надо сделать обход и повернулся к выходу. Глядя на его спину, Али вдруг вспомнил слова судьи, помощником, которого он работал. Разбирая какое-то дело, в котором в качестве свидетеля фигурировал некий базарный старшина, тот заметил, что нет базарного старшины, который не был осведомителем полиции.
– Гудрат, – окликнул он его, – вы случайно не знаете мирзу Джамала, из дивана внешних связей?
– Знаю, конечно, – с готовностью ответил старшина, – это влиятельный человек, племянник самого вали. Почему вы спрашиваете?
– Человек, который напутствовал меня перед поездкой в Баку, советовал мне найти его родственника или просто знакомого, полицейского мохтасеба,[27] по имени Ялчин. Для решения некоторых вопросов. Но я его пока не нашел.
– Честно говоря, не знаю такого. Но это нетрудно выяснить.
– Нет, нет, прошу вас, не надо, – сказал Али. – Я еще не решил, стоит ли мне к нему обращаться. Чего зря справки наводить.
– И то верно, – согласился старшина, – это, смотря, какие вопросы. Некоторые можно решить с базарным старшиной за определенную мзду. Это я шучу, – засмеялся старшина, хотя было ясно, что он не шутит.
Старшина ушел. Али сидел в лавке, думая, что делать дальше. Он не знал, сколько времени провел в раздумьях, но на улице стало смеркаться. Осенний день короток. Покупателей не было. Он встал, чтобы запереть лавку, и в этот момент вошел Рамиз. Он нес какую-то объемную ношу. Это оказалась постель.
– Все новое, – сказал Рамиз, – с вас 5 дирхемов.
Али отсчитал 5 монет.
– На сегодня все? – спросил мальчик.
Али кивнул.
– Базар на ночь запирается?
– Конечно, – ответил Рамиз, – но у меня есть ключ, вот, завтра вернете.
Рамиз отдал ключ и ушел, пожелав доброго вечера. Али вздохнул тоскливо и с нелегким сердцем отправился в мечеть на встречу с Панахом. Его почему-то тяготила предстоящая беседа. Перед самой мечетью он свернул, решил, что прежде надо проведать своего русского друга.
Егор дремал, привалившись плечом к дверному косяку, за его спиной виднелась узкая и темная келья, видимо отведенная ему для ночлега. Али опустился перед ним на корточки, и Егорка сразу же открыл глаза.
– Я думал, ты спишь, – заметил Али.
– Помни, что ты имеешь дело с охотником, – ответил Егор, – если у зверя закрыты глаза, это еще не значит, что он спит.
– Но ты не зверь, – возразил Али.
– Это верно, я хуже, чем зверь. Я – охотник на зверей.
– Звучит зловеще, – заметил Али.
– Что делать, так оно и есть. Звери не охотятся за человеком. Ты лучше скажи, как наши дела, что на воле? Когда мне можно выйти?
– Оцепление пока не сняли, правда, я хожу беспрепятственно. Пока, во всяком случае.
– Так может, и я могу выйти. Дай мне свою одежду.
– Русский молла, выходящий из пира – явление, не то чтобы невероятное, но довольно редкое. Особенно, если он туда не входил.
– У тебя на все найдется отговорка, – сказал Егор, – а, может быть, прорвемся?
– Возможно, но это будет крайний случай. Я пытаюсь что-то сделать, хотя сам толком не понимаю что? Я был у моллы Панаха, мне показалось, что я ему не понравился.
– Странно, узнав, что ты хафиз, он так оживился, заинтересовался.
– Что же изменилось за прошедшее время?
– Появилась Сара, я думаю. Появилась ревность. Она ему нравится, а он не знает, в каких ты состоишь отношениях со своей рабыней. Если в таких, как все нормальные люди, то чего же ему тебе улыбаться.
– Ты прав, – согласился Али, – он ни разу не улыбнулся. Тем не менее, я сейчас иду к нему. Что передать твоей жене?
– Как обычно, жив, мол, здоров, скучает. Последнее, кстати, правда. Поскольку здесь с тоски можно сдохнуть.
– А ты бы прилег, да поспал. Что ты здесь сидишь, дремлешь, делаешь вид.
– Я не могу спать в этой келье, она слишком узкая для меня. Если я туда влезу, то обратно выйти не смогу. Может быть, я все- таки попытаюсь переодеться и уйти отсюда.
– Ты, Егор, выделяешься среди обычных людей. Бог наградил тебя исполинским ростом и атлетическим телосложением. В данном случае это является препятствием. Они сразу поймет, что это ты. Ты ел что-нибудь?
– С едой здесь полный порядок. Народ все время несет сюда продукты и готовую еду. Выпить, правда, нечего. Ты, случайно, не догадался захватить?
– Нет, друг мой, мне это даже в голову не пришло, – укоризненно произнес Али, – ты забыл, где ты находишься.
– Да, помню, помню, – вздохнул Егор, – а вот в Древней Греции все было иначе. Там Богам воздавали вином. Прежде чем выпить выплескивали часть на землю. Как тебе?
– Я ухожу, – сказал Али, – переночуй уж здесь, как-нибудь. Я думаю, что завтра что-то изменится. Пора бы уже кому-нибудь сдохнуть – ишаку или падишаху. Я открыл лавку на базаре, завтра кто-то придет от княжны. Если она не сможет помочь, то пойду к имаму соборной мечети, подниму шум, устрою скандал.
Когда Али подошел к мечети, люди шли с вечерней молитвы. Он подождал, пока ряды прихожан поредеют и вошел во двор. Молла Панах ждал его на ступенях. Приветствовал и пригласил на ужин к себе домой. Молла был приветлив, но сдержан.
– Я живу у Шемахинских ворот, – сказал он, – здесь недалеко.
– Это правильно, – заметил Али, – человек должен жить, как можно ближе к месту своей работы. Особливо, если речь идет о пастыре. Я, например, в бытность свою секретарем кади Кавам ад-Дина, так просто жил в суде. Очень удобно, никогда никуда не торопишься. Но это правило справедливо, если ты холост. Если же ты обременен семьей, то лучше, разумнее во всяком случае, ежедневно отдаляться от нее на изрядное расстояние. Правда, в этом случае, немалая толика жизни проходит в пути.
Молла Панах наконец улыбнулся.
– Мне даже не пришло в голову, что вы служили в суде, – произнес он. – Когда ваш друг назвал вас хафизом, мне представилось, что вы тоже молла. Я даже не стал уточнять, а вы оказывается светский человек.
– Я недолго служил в суде. Моя карьера закончилась, когда тогдашней жене атабека Узбека вздумалось решать государственные вопросы браком с великим султаном Джалал ад-Дином. Ничего хорошего из этого не вышло. Поскольку дело было устроено на обмане. Дело в том, что формально она была замужем, Малика-Хатун была тогдашней женой Узбека, чтобы там не было между ними. Султан согласился жениться на ней, если она предоставит свидетельство о разводе. Откровенно говоря, он женился при каждом удобном случае. Она заявила, что находится в разводе с Узбеком. Мой начальник, благородный и честный судья Кавам ад-Дин, отказался дать ей фальшивую справку и в итоге лишился места. Следом вылетел и я. Дальше уже жизнь понеслась совсем в другую сторону. Ваш отец был моллой?