– Что забыла рассказать сегодня, добавлю завтра. В час дня проведем первый пробный сеанс. Вы, главное, не волнуйтесь, это просто беседа. Поговорим. Постараюсь Вас сильно не обременять. Итак, – она поднялась, поправила белый халат и волосы, – на сегодня все, я Вас покидаю. Есть ли какие-нибудь пожелания или вопросы?
Почему-то Инессе Дмитриевне показалось, что девушка так и не обмолвится. К счастью, она ошибалась.
– Где я могу взять тетрадь и ручку?
Низкий, хрипловатый тембр голоса этой худенькой девушки поразил психотерапевта. Он никак не вязался с безобидной, замученной внешностью. В нем была сила и глубина, свойственные только здоровым и морально устойчивым людям.
– Завтра я могу принести Вам их на сеанс.
– Нет. Они нужны мне прямо сейчас. Я должна подготовиться.
– Что ж, ладно, – Браль сделала вид, будто понимает, о чем речь. – Я распоряжусь, чтобы Вам принесли все, что нужно, в ближайшее время. Что-нибудь еще?
– Пока это все. До свидания.
Тон девушки и ее манера общаться не оставляли никаких вариантов доминирования в диалоге. По крайней мере, на данный момент. Инесса Дмитриевна вышла из комнаты, предвкушая, как будут выглядеть их беседы в обозримом будущем, и получится ли смягчить ее недоверчивую молчаливость. На ресепшн она отдала администратору соответствующие распоряжения и направилась к себе. Ей тоже нужно было подготовиться к завтрашнему дню.
Спустя десять минут Фаине принесли памятку, расписание, несколько ручек и чистую тетрадку в сорок восемь листов. Девушка сразу села за стол и записала стихотворение, выстроенное на подробном описании внешности Яна и тех чувств, что он в ней вызывает. Когда все строчки оказались на месте, на душе полегчало. Теперь создавалось впечатление, что Фаина дома, и Ян где-то поблизости – такое привычное, пусть и не слишком приятное чувство.
«Дабы ты, зверь изумрудный и алчущий, – перечитала она с легкой улыбкой, не веря, что когда-то придумала все это сама, столь поэтично сложив в единое целое, – выпил ее и забыл обо мне навсегда».
Фаине стало грустно. Сейчас она ощутила себя в пансионате где-нибудь в Ялте, очень далеко от дома. Когда начинаешь скучать по родным, даже чудесный отдых становится не в радость. Девушка перевернула страницу и новым почерком стала записывать имена своих соседей в столбик, а затем добавлять известные симптомы.
Гена – зубы.
Лиза – кровотечение, потеря аппетита.
Арина – кровотечение, головокружение, нарушение цикла.
Даша – кровотечение.
Наташа – кровотечение.
Помедлив, она дописала и себя.
Фаина – кровотечение, бессонница, слабость, пониженная температура, психическая нестабильность.
Рука норовила дописать еще и диабет, для полноты картины. Но Фаина вовремя вспомнила, что симптомы сахарного недуга впервые посетили ее до того, как Ян заселился на этаж.
Вдруг ее озарила гениальная мысль. Она вновь перевернула страницу и схематично начертила этаж, стараясь сохранить верное расположение комнат относительно друг друга. Если ее теория верна, то в основной радиус поражения как раз попадали она и Арина. Не считая Кирилла, конечно. Ведь если все так, как она думает, сосед Яна обязан давно окочуриться, с чем пока не торопится. Даже наоборот – у него в жизни все подозрительно наладилось.
Фаина отложила ручку и посидела с закрытыми глазами. Сейчас ей нужно сходить на ужин, а после, вернувшись, она займется записями. Требуется действительно подготовиться к сеансу и ничего не упустить. Фаина собиралась кратко перечислить все до единой странности, свидетелем которых стала, и поведать их Браль. Она все еще надеялась, что происходящее возможно объяснить рационально, и здесь ей в этом помогут.
Глава 19, в которой Фаине задают вопросы
«Когда выберусь отсюда, не стану вести дневник. Это не настоящее. Здесь, под землей, он помогает мне сохранить рассудок, с ним я разговариваю по ночам. Но он подстегивает тщеславие. Пишешь то, что хочешь услышать о себе».
Джон Фаулз – «Коллекционер»
К полудню следующего дня Фаина успела даже больше, чем планировала. В клинике ей свободно дышалось и думалось, не было постоянного ощущения, словно в легких у тебя кишмя кишат плесневые споры, а в голову налили жидкий металл. Ежедневное в общежитии, здесь болезненное восприятие реальности отступало, как бактерии перед хлоркой.
Можно было передвигаться по помещениям без неприятного покалывания в области сердца – не опасаться того, что в любой момент можешь наткнуться на Яна, и неизвестно еще, чем кончится для тебя очередная встреча; не замирать, прислушиваясь к звукам на этаже, не высчитывать, когда выскочить из укрытия на кухню или в душ, чтобы не напороться на пару магнетически-зеленых глаз, словно бы алчущих чьей-нибудь души.
Физическое отсутствие Яна приносило даже больше облегчения, чем можно было представить, но и некую опустошенность тоже. В стенах клиники у Фаины как будто открылось второе дыхание. Она вновь ощущала себя живой. И это всего лишь за сутки! Пока никто из общежития ей не позвонил и не написал, и тем забавнее было представлять дальнейшее развитие событий, строить сценарии и делать ставки, кто же первым хватится ее.
В состоянии сильной усталости, но, тем не менее, в приподнятом настроении, Фаина успела: познакомиться с персоналом (симпатичный медбрат на вечерней смене особенно любезничал с нею); пообщаться с парой пациентов на ужине из овощного салата, кефира и овсяного печенья – оказалось, не так сложно заговорить с людьми, признающими, что имеют проблемы с психикой (хотя ничего серьезнее шалящих нервов или депрессии в этом крыле было не найти); ознакомиться с памяткой правил и выучить местное расписание.
Но самое главное, и Фаина гордилась этим так по-детски, она успела исписать чуть более половины предоставленной ей тетради, приятно опустошив голову. Бумага впитала все, что девушка планировала обсудить с психотерапевтом: мысли, догадки, наблюдения, обрывки воспоминаний, безумные теории и не менее безумные к ним доказательства, схемы, таблицы, даты, даже некоторые цитаты, дословно зафиксированные по странному алгоритму ее избирательной памяти. И весь этот почти бессвязный, не систематизированный поток сознания, выпотрошенный из Фаины, словно кишки из вздувшегося рыбьего брюха, плавал на орбите планеты под названием Ян.
Девушка подробнейшим образом описала его внешний вид и темперамент, манеру общаться и особенности поведения. Прочитав эти записи, любой решил бы, что Фаина давно и хорошо знакома с описываемым объектом. Отнюдь, нет. Почти не контактируя с ним, Фаина знала о нем так много. Она доверяла своей интуиции. При этом ее не покидала уверенность, что Яна невозможно познать в принципе – до дна, без остатка. Он иррационален, как деление на ноль. Об этом она тоже написала в тетради.
Оказалось, чтобы почувствовать облегчение, необязательно высказываться перед живым собеседником. Порой достаточно ручки и чистого листа перед глазами. Так, может быть, потребность в помощи специалиста преувеличена? Фаина вспомнила погром, который устроила в офисе – казалось, это произошло давно – и поймала себя на мысли, что помощь ей все-таки требуется. Очевидно, что выспаться и разгрузить голову в этом случае недостаточно. А вот что это будет за помощь, предстояло выяснить.
К часу пришла Инесса Дмитриевна, принесла с собой небольшой блокнот и нечто вроде медицинской книжки. Поздоровавшись, она первым делом выразила удивление на счет того, как переменилась ее пациентка со вчерашнего вечера. Фаина улыбалась и разговаривала, открыто смотрела в глаза. «Очень сильный взгляд, – подумала Браль, – взгляд человека, которого сложно сломать. Так что же все-таки ее сломало, если она оказалась здесь?..»
– Вижу, Вы отлично отдохнули, Фаина, – с полуулыбкой Джоконды сказала Инесса Дмитриевна, присаживаясь.
Фаина мысленно отметила, что у многих, начиная с Яна, есть странное пристрастие – употреблять ее имя в конце или в начале предложения без особой надобности. Почему родители просто не назвали ее какой-нибудь Катей или Леной? Это лишило бы ее необходимости по двести раз на день слышать собственное имя, которое всем хотелось произносить просто так.
– Я наконец-то выспалась, – воодушевленно ответила девушка, испытывая желание плодотворно провести время.
– Лучшее лекарство для нервной системы человека. Лишенный здорового ежедневного сна собирает все болячки, в том числе психические. Сон – своего рода механизм ментального иммунитета. Он обязателен, чтобы подкрутить расшатанные за день гайки нашего биокомпьютера, а заодно очистить память от лишней информации, которую мы получаем в слишком больших объемах для адекватного восприятия и обработки. Лишнее просто стирается, чтобы мы не сошли с ума.
Фаина не ожидала, что Браль прямо с порога будет так много говорить, но с интересом слушала ее, удобно устроившись на своей постели. Ветерок колыхал белую занавеску на приоткрытом окне, и свежий прохладный воздух толчками поступал в комнату.
– Я читала об этом.
– У Вас есть или были проблемы со сном?
– Раньше не припомню, но в последние примерно полгода – часто.
– Вот видите. Всего одна ночь здорового сна привела Вас в чувства.
– А впереди еще две недели, – не без удовольствия подхватила Фаина. – Выйду отсюда новым человеком.
– Звучит как слоган для исправительной колонии, – поморщилась Браль, но взгляд у нее стал хитрый.
Беседа завязалась легко, слова и фразы сливались в ручейки и журчали среди дремучего леса, который Фаина взрастила внутри себя, бережно огибали многолетние темные деревья с иссохшими стволами, питали каменную землю – толстую корку на сердце пациентки. Девушка не ожидала, что беседа с «мозгоправом» может оказаться столь увлекательной, что это сложно будет назвать сеансом психотерапии. Они с Браль мирно спорили о чем-нибудь, заранее зная, что каждый останется при своем мнении, рассказывали друг другу преинтересные вещи, задавали множество вопросов – вот, как это выглядело и в самом начале, и в последующие дни.