Похоже, сейчас это и предстоит выяснить. Ян дал ей время осмыслить увиденное, и лишь затем, так и не заметив реакции, повторил приглашение, снабдив соответствующим жестом.
– Присаживайся же, Фаина, – он почти поднялся, чтобы подвинуть ей стул. – Нам есть, что обсудить.
Она вздрогнула, нахмурилась, новым взглядом осмотрела кухню, мужчину, пар над кружками. Медлила, словно кошка, не уверенная в благих намерениях того, чья рука тянется погладить ее.
– Не бойся. После всего, что было, страха остаться не должно.
Да, он был прав. Больше она не боялась за свою жизнь или здоровье. Ей стало все равно на это в такой степени, когда разум дает сбой, реальность проседает зыбучими песками, а инстинкты самосохранения вырубаются за ненадобностью. Чтобы перешагнуть последнюю границу, осталось лишь принять предложение Яна и сесть рядом с ним. Отбросив сомнения, так Фаина и поступила. Стул скрипнул. Девушка обхватила обеими ладонями кружку с горячим, мутным от лимонного сока напитком цвета янтаря.
– Я добавил меда с лимоном. Ты промокла и можешь заболеть.
– Да, – кивнула она с нервно-смущенной улыбкой.
Неизвестно, что больше согрело ее в тот момент – плавный и тихий голос Яна, что проявил неожиданную заботу, или восхитительный по температуре и вкусу кисло-сладкий чай. Лаской Ян мог придать Фаине любую форму. И как только она полноценно оказалась в его власти, он значительно ослабил хватку. Может, это имел в виду Кирилл, когда советовал не сопротивляться. Они стали пить чай и изучающе смотреть друг на друга. Ничто не могло бы отвлечь их от взаимного созерцания в таинственной тишине. Общежитие молчало, вечный стук его сердца замер на то время, пока двое должны были поговорить о самом важном.
Под теплой зеленью мужского взгляда Фаине стало на удивление комфортно. Тело больше не болело, а вкусный чай приятно согревал изнутри. Ян, который сидел сейчас перед нею, не имел ничего общего, кроме внешности, с тем Яном, что избил ее и сломал палец. Это был добродушный и умудренный жизнью мужчина, не способный на жестокие поступки. И пусть это всего лишь маска. Зато какая убедительная.
Фаина успокаивалась с каждым глотком, словно вместо чая прихлебывала умиротворение в жидком виде. Ян молчал, предоставив ей время, чтобы прийти в себя. Ждал, пока она заговорит первой. Но с чего начать этот сложный разговор, который давно назревал мучительно сладким, дурманящим плодом? Фаина решилась заговорить, едва ее кружка опустела чуть меньше, чем наполовину.
– Надолго ты здесь?
Вопрос слегка удивил его. Судя по движению темных густых бровей, он ожидал иного. Ян откинулся на спинку стула и наградил ее покровительственной улыбкой. Фаина засмотрелась на полные губы и благородные черты лица. Долгое наблюдение за ним вблизи погружало в приятный дурман. Словно только что видел чудесный эротический сон и никак не можешь отойти от него.
– Ненадолго.
– Я так и подумала.
Они неловко помолчали. Ян не опускал с девушки пытливого взгляда, а ей хотелось лишь одного – чтобы он обнял ее прямо сейчас и пожалел, пообещал, что ничего подобного больше не случится, что он никому не даст ее в обиду. Если бы только он прижал ее к себе своими сильными руками, погладил по волосам, покачал, как ребенка, она бы сразу разрыдалась и нажаловалась ему на весь мир. Сказочные мечты…
Рассматривая широкие плечи, к которым так хотелось припасть израненной жертвой, Фаина заметила капли подсохшей крови на его одежде. Дружеское напоминание о том, кто на самом деле сидит перед нею, нелепо обмотавшись человеческой кожей. Тот, от кого не стоит ждать ни жалости, ни сострадания, ни искренности.
– Ты человек?
В ответ он вновь неловко ухмыльнулся, словно оправдывался, что не может поведать всей правды. Фаине и этого было достаточно. Отсутствие утвердительного ответа – тоже ответ.
– Почему люди избегают очевидной истины? Предпочитают игнорировать ее. Я не понимаю этого в вас.
– Я уже много лет не знаю, в чем истина. Ее поиск только мутит рассудок.
– Истина в том, что ты другая. Не лучше, не хуже окружающих, а другая.
– Брось. Не хочу даже слышать ничего подобного.
– Фаина, хоть ты и не привыкла идентифицировать себя как нечто большее, нежели мозг и нервные окончания, а тем более сравнивать себя с остальными, ты – принципиально иная особь, и ничто этого не изменит. Все, что с тобой происходит – прямое подтверждение моим словам. Неужели ты сама этого не осознаешь?
– Именно поэтому ты меня мучаешь? Я бы тогда многое отдала, чтобы быть обычной, незаметной для тебя.
– Как все остальные? Расходный материал. Мой взор надолго не задерживался на них. Но ты… Я чуть не проглядел тебя. Не заметил поначалу, какая ты. Чудаковатая, асоциальная и молчаливая соседка, которой нет дела до происходящего вокруг. С непримечательной внешностью. Без особых талантов и умений. Ты единственная восприняла меня адекватно – с самого начала – с опаской и недоверием. Пока все прочие слагали гимны или сплетни в мою честь, ты избегала и боялась меня, презирала и даже пыталась поставить на место. Так нелепо и безуспешно. А выходкой с дрелью лишь приковала мое внимание. Это было забавно. Не знаю, каким чудом сдержался, потому что планировал просверлить тебе висок. Быстрая, но болезненная смерть.
Ян помолчал, с блаженством на лице припоминая те события. Фаина молчала, рассматривая его лицо.
– Да… Ты одна не побоялась показаться глупой или фанатичной всем остальным. Стояла на своем, даже если знала – посчитают неуравновешенной. Пока другие видели туман за стеклом, ты различала картинку слишком ясно, а потому не верила своим глазам. Я поражался твоей проницательности с того самого момента, как ты спросила, кто я такой. Ни у кого, кроме тебя, не возникло этого вопроса. И пока ты не задала его, стоя в моей комнате со сжатыми кулаками, словно растерянный ребенок, у которого отняли волшебную тайну, я и представить не мог, кто передо мною… считал тебя такой посредственной. Такой обыкновенной. Одной из тех, кто проживает жизнь без твердых убеждений, без дерзких желаний, без стержня личности внутри. Без смысла или хотя бы поиска его. Как сильно я ошибался! Мой взор замылился, как у простого человека. Людские страсти и грехи окутали меня слишком плотно.
Фаина слушала его со странным ощущением потаенной радости и в то же время сильной усталости, которая приходит, когда закончил тяжелое дело, но долго не можешь поверить в успешное завершение. Он так много сказал, больше, чем когда-либо. Но она до сих пор ничего не понимала, не могла свести концы с концами, найти те логические фрагменты, что спаивают причинно-следственную связь. Многое из того, что она услышала сейчас, не сходилось с реальным положением вещей. Многое звучало как лесть, и это было противно ей. Фаина понимала, что должна задавать вопросы, пока это возможно. Но совершенно не понимала, какие это должны быть вопросы.
– Считаешь меня личностью, – криво улыбнулась она, а Ян глядел на нее неотрывно, внимая каждого слово, – у которой еще и смысл жизни имеется. Ну тогда ты совсем ничего не понял во мне. И в окружающих тоже.
– Я знаю, что говорю. И твое личное отношение к себе играет немаловажную роль в моих выводах. Сколько сотен молодых людей проживает в этих стенах, как думаешь? Не они ли – надрез нынешнего общества? Надрез, испускающий много гноя из беспочвенной любви к себе, примитивности суждений, стадности поступков, стереотипности мышления. Почему-то кругом так много людей, достойных всяческого презрения, но ты единственная среди них презираешь саму себя. И очень сильно, Фаина.
– Не беспочвенно. У всех есть причина любить или ненавидеть себя. Ты слишком обобщаешь. И я не понимаю, к чему ты ведешь, заговорив обо мне в подобном ключе.
– Ты не стремишься выделяться. Быть удобной для окружающих. Поддерживать социальные связи. Вести стандартную, «правильную» жизнь. Почему? Почему ты не живешь, как все? Не развлекаешься в свободное время, предпочитаешь быть одна в своей комнате, наедине с собственными не слишком светлыми мыслями, пьешь, избегаешь общения?.. Тебе нравится так жить? Или ты не умеешь иначе?
– А я думала, это я буду задавать вопросы.
– Не язви, Фаина. Хоть это мне в тебе и нравится, но сейчас не самый подходящий момент.
Его тон подчинял, но раздражение уже прокатилось по шее.
– Я предупреждала тебя: не надо говорить мне, как жить.
– Я только хочу знать одну вещь. Ты всегда была такой или стала после моего появления? Я на тебя так повлиял?
– У тебя мания величия.
– А у тебя нечто диаметрально противоположное. Я искренне не понимаю, почему.
– Не буду перечислять причины, их слишком много. К тому же, мы тут сидим не для того, чтобы обсуждать всего лишь меня.
– А для чего же еще, по-твоему? Конечно, тебя, Фаина. И все, что с тобой связано.
– Нет, я этого не хочу. У психотерапевта я уже побывала.
– Зачем же ты пришла сюда? Чего ты хочешь больше всего?
Девушка задумчиво опустила глаза, выдохнула.
– Я хочу только, чтобы все оставили меня в покое. В первую очередь ты.
– Фаина… славная моя Фаина. Ты ведь хорошо понимаешь, что теперь я не сумею оставить тебя в покое. Тебе и самой не нужно это. Иначе зачем ты обращала на себя мое мимолётное внимание. Раз за разом. Если бы ты не заговорила со мной и, более того, не зашла в мою комнату, всего этого можно было бы избежать.
– Рано или поздно со мной должно было произойти нечто подобное. Я всю жизнь это предчувствовала. Мои действия тут ни на что на влияют. Это предначертано.
– Отчасти так. Не будь ты такой, какая есть, тебя ожидала бы иная участь – менее тяжелая и опасная, чем сейчас. Ты стала бы добычей, которой быстро насыщаешься.
– А кто же я для тебя, если не добыча?
– Трофей, о котором я лишь мечтаю.
– Я не понимаю, что означает эта фраза.
– Все, что ты только можешь с ней ассоциировать. Я знаю, у тебя на все есть десяток различных взглядов и восприятий. С этим сложно жить, пока не поймешь, что реальность так же многогранна, как и твои предположения о ней. Когда-нибудь ты поймешь, что это значит. Ты умная. Догадливая. У тебя отменная интуиция. Но почему-то, и меня это ставит в тупик, ты отказываешься воспринимать самые простые и очевидные вещи.