Фаина вышла из 405-ой в смешанных чувствах. Неужели она дала ему отпор, и все снова изменилось? Немного постояв в коридоре, она направилась прямо в комнату Гены, представляя, как он обрадуется ей.
Глава 30, в которой Фаина стоит на распутье
«Многие испытывают то умирание и рождение заново, каковое представляет собой наша судьба, только в этот единственный раз за всю жизнь – при обветшании и медленном разрушении детства, когда все, что мы полюбили, нас покидает и мы вдруг чувствуем одиночество и смертельный холод мирового пространства».
Герман Гессе – «Демиан»
Одна из самых странных вещей – это смотреть в зеркало и не видеть там себя. Такого, каким привык видеть на протяжении жизни. Каждый из нас хоть однажды испытывал это ощущение таинственного несовпадения. Сейчас с ним пыталась справиться наша Фаина. Ибо вместо привычного отражения девушки в удобном свитере, растянутых на коленях трико и разных носках, с небрежным хвостом на затылке, на нее смотрела стройная незнакомка в черном платье, с распущенными пышными волосами. Длинные густые ресницы поднимались и опускались медленно, придавая взгляду такую приятную истому, о наличии которой Фаина никогда не догадалась бы, если бы не решилась сделать себе макияж.
Девушка ощущала теплые приливы собственного очарования, от которого уши и щеки розовели. Старое, годами не ношенное платье теперь сидело по фигуре благодаря резкому похудению. Черты лица заострились, кожа выглядела здоровой и ровной, глаза блестели от теплого света лампы. Неужели она, та самая Фаина, может претендовать на то, чтобы самой себе казаться привлекательной? Ну, нет. Это снова какие-то странные игры восприятия.
Чтобы завершить образ, она впервые накрасила губы алой помадой, внимательно осматривая себя в зеркало. Сегодня – можно. Женщины ведь так стараются выглядеть, когда идут в театр? В фильмах – да. А фильмы Фаина любила и успела пересмотреть очень много. С драматургией были совсем иные отношения. Впрочем… сегодня это будет исправлено.
Если бы только Фаина знала, как воспользоваться своим обновленным внешним видом, она бы это сделала, как любая адекватная девушка. Но Фаина представления не имела, как вести себя в платье и с макияжем. Наличие этих атрибутов словно требовало от нее кардинально нового стиля поведения, вешало ярлыки таинственности и кокетливости, которыми обязана обладать дама, чтобы привлечь внимание мужчин. По крайней мере, того требует высшее приличное общество, в котором девушка намеревалась провести этот вечер.
Но Фаина не знала, как ей вести себя во всем этом, чтобы выглядеть естественно, чего ждут от нее окружающие, если она красится, красиво одевается и идет в театр? В этом была вся Фаина – истинное очарование человека, живущего глубоко в своем мире и почти не затронутого влиянием социума, которое диктует свои правила, зачастую нелепые и приносящие дискомфорт. Особенном таким, как она.
При выборе обуви она осталась верна себе и обула не совсем то, что подходит под общий образ, а то, в чем ей будет удобно провести вечер. На пороге она со смутной тревогой вспомнила, что брила ноги вчера утром, а значит, черные пеньки уже могли отрасти и быть заметными. Но времени на это не было, Фаина не хотела опоздать на представление, поэтому убедила себя, что платье достаточно длинное, да и вообще, кого волнуют ее ноги? Если уж быть полностью честной, ее саму они не волнуют настолько, чтобы что-то предпринимать прямо перед выходом. Ради кого стараться? Пусть принимают меня той, кто я есть, или не принимают вовсе.
Едва покинув свою комнату, Фаина практически сразу забыла, как выглядит. Зеркала смущали ее, нарушали привычное восприятие себя и мира. Ей проще было ощущать себя как оформленный кусок плоти, способный перемещаться и думать, иногда – общаться с каким-либо другим подобным куском. Лишившись возможности видеть себя со стороны, она мгновенно стала собой, и ничто не напоминало ей о непривычном внешнем виде, если не искать отражений: платье и обувь были удобными и не стесняли движений, а волосы создавали вокруг лица некую защиту вроде надвинутого капюшона, что дарило чувство защищенности, столь важное для нее в течение всей жизни, и особенно сегодня вечером.
Кирилл и Ян уехали гораздо раньше, чтобы все подготовить, ведь именно они создали этот спектакль с помощью своих сокурсников. Фаине пришлось добираться в одиночестве, что, конечно же, не могло ее расстроить. Было бы гораздо более странно, если бы ей пришлось ехать на место с соседями и, скорее всего, неловко молчать, чувствуя на себе пристальный зеленый взгляд.
Всю дорогу она находилась в странном предвкушении, многие чувства смешались в ней гремучим коктейлем. За полтора часа в трамвае ей было, что обдумать, рассматривая степенно плывущий за мутным окошком пейзаж, слушая свистки и перестукивания. Почти все мысли так или иначе были связаны с Яном и предстоящим вечером. Он даже не зашел сегодня, чтобы напомнить о спектакле. В тот день, когда он дал ей билет, они говорили в последний раз. Словно отрезало. Но все же… все же Фаина ощущала, что Яну невероятно важно увидеть ее в зрительском зале. Что это изменит между ними, как повлияет на их отношения?
Что будет дальше, после представления? И почему он оставил ее в покое, хотя в его власти делать все, что заблагорассудится? С большой неохотой Фаина оправдывала его поведение тем, что для него важно ее личное желание. Но даже для Яна, каким он стал в последнее время, это было слишком. Уничтожающая, аннигилирующая с силой космических взрывов – такой была его ревность, его жадность, его нежелание делиться Фаиной с кем-либо. Неистребимое чувство собственности, с которым она не хотела мириться, а он не мог распрощаться.
Если бы Фаина не была столь углублена в свои размышления, она бы замечала, как люди в трамвае задерживают на ней взгляды. Ее молодость, свежесть и задумчивость приковывали взоры и заставляли оборачиваться. Она сама того не сознавала, и никто из окружающих не мог бы точно выразить чувство, возникающее при взгляде на эту девушку, но от ее волос, глаз, кожи и положения рук веяло художественными мастерскими эпохи Ренессанса, где божественные одухотворенные создания позировали одаренным, но неизвестным художникам в полумгле, рассеянной по комнате вместе с телесно-желтым светом заката.
Фаина думала о том, зачем она поехала на спектакль. К театру она равнодушна, с Яном – в неком подобии ссоры, да и вообще давно стоит сбежать из общежития в удачный момент. Отчего же она поступает наоборот здравому смыслу, куда течет ее жизнь, почему не выходит ее контролировать? Ей вспомнились слова Кирилла о том, что все происходящее заранее предрешено, запланировано Яном. Но она не ощущает, будто ничего не решает, будто она – кукла на ниточках. Неужели даже личное желание пойти в театр, пусть это желание невозможно объяснить логически, продиктовано Яном? Он не заставлял ее, лишь убедительно попросил. И она поехала.
Фаина спрашивала себя: неужели ты хочешь помириться с ним? Позволишь всему вернуться в прежнее русло. Позволишь ему вновь быть поводырём вместо того, чтобы самой начать ориентироваться в жизни и событиях, которые ее наполняют. Ян должен исчезнуть, а я не должна умирать, думала она. И тут же обжигалась от мысли о том, что Яна вдруг может не стать рядом. Ужасная, пугающая мысль, которую стоит отгонять.
Кирилл знает очень многое. Почему он решил ставить этот спектакль вместе с Яном? Что они хотят этим сказать? Конечно, Ян выбрал себе помощника, который его боготворит и будет делать все, что ему скажут. Даже после того, как Ян сломает ему руку. И жизнь.
Фаину посетила мысль, что спектакль может быть посланием. Для нее лично. Ян сказал, что это его попытка понять людей. Значит ли это, что для Фаины спектакль – возможность понять Яна и все происходящее? Ожидает ли он ее появления? Разозлится ли, если она не придет? Или точно знает, что она не ослушается?
В подобных неприятных размышлениях о предстоящем вечере прошла поездка Фаины. Выходя из трамвая, она попыталась настроить себя на то, что сегодня не случится ничего дурного. Но плохое предчувствие клокотало в груди, словно из театрального кресла ее выбросит в пучину огня и страданий. Или всех присутствующих убьют. Например, сожгут.
Прочь, прочь ужасные мысли! Вот заветное здание, прямо и через дорогу, приветливо светится в сумерках весеннего вечера. На билборде объявление, подсвеченное белыми лампами со всех сторон.
Сегодня на сцене театра
«Devil ex machina»
Чуть ниже и гораздо мельче указывались имена постановщиков, сценаристов, художников, гримеров… Фаина перечитала несколько раз, задерживая себя у входа. Что происходит? Зачем ты приехала сюда? Очнись, Фаина. Этот человек бил тебя, доводил до суицида других девушек, вредил людям. Он сломал тебе палец! Он – земное воплощение зла. Почему ты потакаешь ему, почему ты слушаешься его, зачем следуешь его сценариям, хотя можешь написать свой собственный?
Зачем испытываешь к нему чувства и стремишься увидеть его? Не так давно ты по-настоящему его презирала. Не понарошку, как безответно влюбленная девочка ненавидит объект своего обожания, а искренне, как психически нестабильный человек, проклинающий свою болезнь, что мешает жить. Почему тебе не удалось избежать его влияния? Ты же совсем другая. Ты не такая, как Мила, Наташа или Лиза. Тебя не должно было даже коснуться его магнетическое притяжение, но почему-то коснулось больше остальных.
И ты презираешь себя за то, что уже не сумеешь это остановить. Его хищные улыбки и тяжелые взгляды будоражат тебя, словно кто-то носит тебя на руках от любви. Его физическая сила и способность легко навредить не пугают, а впечатляют и воодушевляют тебя. Почему? Когда все успело стать таким, именно таким?! Ты готова страдать и даже умереть, если только от его рук.
Что этот демон сотворил с твоим разумом, Фаина? Где правда, а где вымысел, к которому ты часто прибегаешь, если действительность тебе не по вкусу? Все это отвратительно воняет болотной гнилью, а в ней сверкают ярко-зеленые глаза чудовища. Оно утянет на такие глубины, откуда не выбираются. И, что гораздо хуже, ты и не хочешь выбраться. С радостью сдохнешь, лишь бы в его смертоносных объятиях.