Ты существуешь в реальности, или все это один длинный мучительный кошмар вместо того, что люди называют жизнью? Кошмар, в котором ты не можешь принять ни одного взвешенного, логически верного решения, потому что не умеешь и боишься; в котором ты никому не можешь объяснить, что с тобой происходит, и все равно никто этому не поверит; в котором ты бесконечно бежишь от преследователя, а сбежать не выходит, ведь, удаляясь от него, ты снова настигаешь его в этом проклятом кольце. Кошмар, в котором ты раз за разом шагаешь в пропасть, ожидая развязки, что все прояснит и принесет облегчение, но так и не получаешь ничего вразумительного. Вот это – твоя жизнь, Фаина. Хватит прикладывать пластырь там, где нужен хирургический шов.
С первого раза ты не слишком верно поняла эту фразу, но теперь-то ее простота и мудрость ясны тебе? Зачем же ты снова прыгаешь в объятия того, кто убьет тебя, прежде лишив рассудка? Лучше других видя, кем он является, зачем оправдываешь его перед собою? Не устала ли ты закрывать глаза на то, что с тобой делают? Не устала твердить, что, раз это происходит с тобой, значит, заслужила? Не надоело винить себя в том, что Ян заставляет тебя страдать?
Будь, наконец, истинной версией себя и вырвись из всего этого. Ян ничего тебе не сделает, ты для него слишком сильна и непредсказуема. Потому подавить тебя, уничтожить в зародыше твое сопротивление – его основная цель. Ничего другого ему от тебя не нужно, ты же прекрасно это понимаешь. Всегда понимала. Чудовище жаждет власти, и если над твоим телом он давно ее получил, то за душу схватка еще ведется.
Все его сказки о том, какая ты особенная, избранная и уникальная; как ему хочется понимать людей, пожить нашей жизнью, проникнуться простыми людскими страстями и радостями; что лишь ты одна можешь помочь ему, научить его, что для этой благой цели он выбрал именно тебя среди многих прочих, что ты должна измучиться и умереть за свои и чужие грехи – все это полное дерьмо, которым он забил тебе голову так же, как другим девушкам – словами о любви. Все, что он делал в отношении тебя, он делал с одной целью – уничтожить тебя.
Да, ты не такая, как остальные, которых он щелкал, словно орешки с тонкой шелухой. Можешь гордиться, с тобой ему пришлось повозиться, но он подобрал ключик даже к такой, как ты. Ты же помнишь, он умеет открывать любые двери. Достаточно было немного понаблюдать за тобой, чтобы понять, где надавить, и как использовать против тебя твою основную слабость. Ненависть к себе. С особым умением он обставил все так, чтобы выглядело естественно. Чтобы ты сама себя наводила на мысль, будто этого заслуживаешь. Но так ли это на самом деле? Где кончается иллюзия, наброшенная Яном, словно невидимая сеть? Как снять ее и не навредить себе?
Для начала – перестать думать, будто он испытывает к тебе нечто положительное. Не испытывает. И не научится даже за тысячу лет. Хватит доказывать себе, что на самом деле он не такой уж плохой. Ведь он желает тебе зла, не забывай об этом. Не потому, что ты чем-то заслужила это, а по его личной прихоти. И глупо видеть в этой прихоти что-то еще, кроме врожденной жестокости и эгоизма. Не оправдывай его поступки тем, что творилось в твоей жизни до его появления. Он – не апофеоз, а новая преграда. И ты способна ее преодолеть, потому что сильна. Настолько, что ему чертовски важно тебя сломить, разве нет?
Так думала Фаина, застыв на входе в театр. В который раз она ощущала себя на распутье: пойдешь туда – произойдет это, а пойдешь сюда – произойдет вот это. Очередной обман! Лишь иллюзия выбора. Ей стало противно оттого, что от нее вновь требуется сделать выбор, который, как кажется сейчас, способен что-то изменить, а впоследствии окажется такой же пустышкой. Бессмысленно что-то выбирать, не сделать это необходимо. Так устроен порядок вещей, и всегда он Фаине этим не нравился.
Девушка прикусила губу и отошла к стене, чтобы не мешать людям, прибывающим все более плотным потоком. Да, сегодня соберется прилично народу. Если Фаина не появится, никто и не заметит. Кроме, конечно, Яна. Стоило только представить его взгляд, и в груди щемило нестерпимо, хотелось согнуться пополам. Откуда эта боль?.. Будто она сейчас предает нечто доброе и светлое между ними, ломает, втаптывает в землю без жалости. Откуда неспособность возненавидеть мучителя? Некоторое время он был мягок и даже кормил ее, и все! Этого достаточно, чтобы в груди щемило от мысли, как Ян на нее посмотрит, если она не придет на спектакль, который он так жаждал ей показать? Все это совершенно потеряло смысл.
Нужно, наконец, решить, идти или не идти внутрь. Либо шаг вниз по ступеньке, и тогда все решено, либо шаг вверх. Если она уйдет, это будет выглядеть как побег, тем самым она даст понять, что боится его. Побег, к тому же столь спонтанный, сигнализирует не столько о страхе, сколько о вероятном проигрыше. Самым логичным было бы пойти внутрь, доказав Яну, что она, во-первых, не страшится его (и это так), а во-вторых, еще готова побороться с ним, кто был он ни был (что, возможно, не совсем правда, но блеф никто не отменял). Плюс, увидев представление своими глазами, Фаина получит закодированное послание от противника, а такая информация не бывает лишней.
Девушка усмехнулась сама себе. Насколько же сильно отличалось содержимое ее головы в начале этого вечера и сейчас, на ступенях театра. А что будет там через полчаса? Сегодня ночью? И чем окончится вечер? Не разрушит ли он ее решимость, не затянет пеленой едва прояснившийся взгляд на ситуацию? Этого не знает никто.
Стараясь ни о чем не думать, Фаина прошла в фойе и порадовалась тому, что благодаря теплой погоде не придется стоять в очереди в гардероб. Зал ожидания пусть и не был обставлен коврами, хрусталем и прочими изысками, что так любят показать в кино, но пройтись по нему, рассматривая узор на занавесках, высокие потолки, красивые барельефы, да и, наконец, просто людей, оказалось делом увлекательным.
Строгого стиля в одежде решили придерживаться далеко не все. Было много молодежи в джинсах, рубашках, темных футболках. Многие переговаривались вполголоса, поглядывая то на часы, то на билеты. Прохаживаясь среди них, Фаина ощутила себя невероятно взрослой. Ей пришло на ум проверить и свой билет, чтобы заранее узнать, к какому крылу податься, когда начнут пускать в зал, что должно случиться довольно скоро.
Она не чаяла увидеть в толпе пару пристальных зеленых глаз, но инстинктивно присматривалась к окружающим и слегка расстроилась, когда этого не произошло. Вообще ни одного знакомого лица, может, оно и к лучшему. Волнение появилось, когда в точно обозначенное время у входов возникли будто бы из-под земли контролеры и стали чинно открывать двери. Фаина заметила, что ее билет чудовищно смят – она все время держала его в руках и совершала неосознанные манипуляции. Стало стыдно показывать такой билет проверяющему, но делать было нечего.
Таинственным образом Фаина очутилась в середине очереди, хотя старалась держаться позади всех. Люди вели себя столь тихо и воспитанно, будто лишний звук или прикосновение карались смертью. Давно она не видела подобного поведения – уж точно не в магазинах или автобусах стоит ожидать от людей приличия. Когда она в последний раз бывала в подобном месте, где собирается интеллигенция? Человеку, привыкшему к общажному укладу, чудно находиться здесь.
Самым забавным было не подавать виду и вести себя так, словно такие мероприятия для тебя – ежедневная рутина. Казалось, почти каждый играл в эту игру, показывая свой билет и затем степенно удаляясь в зал. Молодежь, конечно, вела себя поживее. Много студентов, наверняка некоторые из них знакомы с Яном, даже учатся с ним. Тут Фаина ощутила некую уязвленность, ведь никто не смеет претендовать на то, чтобы знать Яна лучше, чем она. После всего, что между ними было.
Зал был огромен. Колизеем он расходился вверх от закругленной сцены, и казалось, вообще ничто в этом внушительном помещении не имеет острых углов, включая темно-синие кресла с номерками, стертые временем ступени и волнообразные балконы. Разыскивая свое место, Фаина не без воодушевления разглядывала скромное убранство зала. Странно было находиться в большом красивом месте среди других людей в ожидании чего-то грандиозного, несущего перемены. Давно забытое ощущение.
Люди рассаживались, тихо переговариваясь, и вскоре почти все зрительские места были заняты. Фаина сидела в седьмом ряду из двадцати одного, практически по центру ряда, и ничто не мешало ей видеть сцену, большая часть которой пока что скрывалась за тяжелым темно-синим занавесом, драпированным золотистыми узорами и кисточками.
По правую руку от Фаины расположилась пожилая дама с приятными духами и тихо шуршащим платьем. Фаина не поворачивалась, чтобы лучше рассмотреть ее, но в уме живо представляла себе этого персонажа. Дама изредка бросала короткие фразы своему спутнику, поправляя юбки аристократичного наряда. По левую руку сидел, судя по всему, молодой мужчина с большим размером ноги и красивыми часами на благородном запястье. Мужчина не произнес ни слова, из чего проистекал вывод, что он пришел один.
Вскоре потушили весь свет, кроме направленного на сцену. Фаина заволновалась, представив, как за этими тяжелыми шторами идут финальные приготовления, в которых, скорее всего, принимает участие Ян. Но тут от первого ряда отделилась фигура и взошла по ступеням, приковывая к себе взоры. Под софитами Фаина узнала улыбающееся лицо Кирилла. Кто-то дал ему беспроводной микрофон, и парень заговорил, без стеснения осматривая сотни людей.
– Добрый вечер. Я бесконечно рад, что нас сегодня собралось так много. Рад приветствовать всех вас: как тех, кого давно знаю, так и тех, кого вижу впервые. Я волновался, что, поднявшись сюда, не смогу вымолвить и слова, – признался Кирилл, вызвав одобрительные улыбки. – Меня зовут Кирилл, и я студент УКВИ – Университета Культуры и Высоких Искусств. Вместе с моими однокурсниками, которые пожелали остаться в тени (и не произносить приветственную речь), мы задумали этот спектакль несколько месяцев назад, и за это время его художественная форма и содержимое претерпели значительные изменения, став в итоге тем, что вы вскоре увидите. «Devil ex machina» – наше общее, коллективное детище, которым мы гордимся. Мы очень ждали этого дня, желая показать людям, что мы придумали и как воплотили это, но и представить не могли, что соберем столь прекрасную публику.