Ян не должен исчезнуть. Это будет самой большой катастрофой. Она больше не сможет без него. Как представить себе жизнь, в которой больше не будет ЯНА? Невыносимая мысль. Она сильнее, чем все скопившиеся обиды и злость. Фаина ринулась обратно в 405-ую, чтобы обнять его и сообщить, что он не смеет оставить ее одну, только не сейчас, но внутри уже никого не было. Тогда она села на пол и зарыдала так горько, что никто не решался выйти из своих комнат, чтобы успокоить ее.
Глава 36, в которой к Фаине приходят с исповедью
«Все это не было уже моим, не могло пустить меня в свою безоблачность и тишину. На моих ногах была грязь, которую нельзя было удалить, вытерев их о коврик, я принес с собой тени, о которых этот родной мир и не ведал. Сколько бывало у меня тайн, сколько страхов, но все это было игрой и шуткой по сравнению с тем, что я принес с собой в эти покои сегодня».
Герман Гессе – «Демиан».
Трудно было не натворить глупостей в том взвинченном состоянии, в которое Фаина ввела его своим ошеломляющим визитом: он легко мог сделать то, чего обещал себе не делать с нею, за что проклинал бы себя впоследствии. Пришлось усмирить ревущее нутро, чтобы найти в себе силы остановить Фаину. Хотя на самом деле все, чего он желал тогда – это не останавливать ни ее, ни себя.
Теперь его очередь сбегать, не обещая вернуться. То, что бурлило под человеческой кожей, гиперболизировалось в большую угрозу и могло навредить как ей, так и остальным поблизости. Уже начало вредить, пока Фаины не было, но Ян ничего не мог поделать с этим. А если бы и мог, то не стал бы. По правде говоря, на остальных соседей ему было плевать. Пусть страдают, если им не хватает ума или решимости бежать отсюда. Он видел, как резко ухудшилось их самочувствие, вернулись внезапные боли и кровотечения. Такое уже случалось недавно, но гораздо слабее. Сейчас же он был не в силах прикрыть или заклеить энергию зла, что разорвала ему грудь и хлестала наружу, и не было ей конца.
Это граничило с полной потерей самоконтроля и уподоблением людям. Омерзительная мысль, но при этом такая привлекательная… Стать как они. Иметь возможность быть с нею. Глупые грезы для такого существа, как он.
Ян решил, что пока остаются силы носить на себе человеческий костюм, стоит носить его, наскоро заделывая рвущиеся трещины и пробоины. Оставшись в нем, когда Фаина раздела его, он сумел сдержать истинную природу: кое-что только он может снять с себя, и никто другой на это не способен. Однако то, что бесновалось внутри тела привлекательного юноши, давно жаждало свободы, и все сложнее было с ним управляться. Он никогда прежде не уходил в этот мир на такой долгий срок…
Фаина чуть не загубила себя. Глупая девчонка! С каких пор он спасает кому-то жизни? Такое поведение нонсенс для его братии, созданной для противоположных целей, и никто за это не похвалит. Хотя уже давно плевать на сложившуюся иерархию. На законы, правила и запреты, которых он придерживался тысячелетиями и никогда не смел выбиться из колеи, проявить своеволие. Плевать на предназначение и на истинную цель его появления здесь. Что они могут знать – там?! Не видя людей настоящими, не будучи свидетелями их жизни в динамике, а рассматривая только глупый маленький отпечаток прожитых лет на их мертвых лицах? Они ничего не знают, ничегошеньки.
Все, что ему нужно от этого мира, – девушка, которая по счастливому стечению обстоятельств жила напротив комнаты, в которой Ян решил поселиться. Она одна – самое убедительное оправдание человеческой жизни. Она и есть эта жизнь, тысячелетия людских страданий, вложенные в единого человека. Она также и тысячелетиями скопившаяся привлекательность, собрание наилучшего, что когда-то бывало в людях и всегда притягивало таких, как Ян. Притягивало желание разрушить эту великолепную гармонию и энергию внутри особенных людей.
Какое счастье, что она вернулась. Какой кошмар, что пришла именно к нему. Человеческое тело и то, как он себя в нем ощущал, вожделело Фаину и кричало об этом всеми возможными способами: от сердцебиения до волос на теле, встающих дыбом. Противиться плоти было чертовски трудно. Однако истинная сущность Яна догадывалась – эта близость лишит Фаину последних сил. А он ясно решил, что больше она не будет страдать из-за него – уже достаточно перенесла. Пусть лучше будет страдать Ян, ведь теперь он точно знает, что это такое. Фаина научила его.
Была одна вещь, которую нельзя допустить. Догадка о том, что Фаина влюбилась и не найдет в себе сил отпустить его, причиняла боль там, где у людей расположены легкие. Ян понимал, что не может испытывать эту боль, но все же она была и заставляла кулаки сжиматься в каменные белые снаряды для разрушения, а из пробоины в груди хлестало все больше деструктивной энергии.
Злиться на самого себя – за то, кто ты есть… И не иметь возможности что-то справить. Как же это по-человечески. Ненавидеть себя за поступки, которые вполне естественны и характерны твоей истинной натуре – невероятная глупость. Разве может паук презирать себя за то, что плетет паутину? Или аллигатор – за то, что подкрадывается к животным на водопое и утаскивает в воду бедных зебр и антилоп? Или скорпион – за то, что его жало ядовито?
Но разве не глупо все, что с ним произошло? Так привязаться к человеческой женщине… Пытаться не навредить ей, все более приближая к себе, опутывая, притягивая. Безрассудство. Как и попытки закрыть глаза на то, кем являешься на самом деле и зачем пришел сюда. Вырвать жало, которым наделен. Как будто человеческая жизнь для тебя! Как будто, если ты сумел ощутить что-то, то сможешь остаться здесь до тех пор, пока не станешь, как они.
Ни черта бы ты не почувствовал, если бы не Фаина. Но как ей это удалось?! Как эта девушка достигает невозможных целей, даже не ставя их перед собой? Что за чудовищные силы текут внутри нее живительным маслом, смазывая монументальные механизмы ее Личности? Она же просто человек, а ей подвластны вещи, о которых люди не ведают. Но Фаина… она не так проста. Она о многом догадывалась с самого начала. Эти чуть нахмуренные брови и пристальные взгляды, словно пыталась вывести меня на чистую воду – даже когда я еще не разговаривал с нею, не присматривался, не знал, что она такое… уже тогда она, должно быть, догадывалась. Проницательная Фаина. Ей хватало просто видеть меня, стоять со мной на кухне пять минут, пока я готовил.
То, что другие будут отрицать до самой смерти, чего они отчаянно страшатся признать и принять, – Фаина признает и принимает, всю жизнь балансируя на грани безумия. Вот, что отличает ее от стальных, которые скорее скончаются от странных симптомов, не выходя из комнаты, чем допустят вмешательство потустороннего в свою исписанную правилами жизнь.
В отличие от них, Фаина давно плещется в губительных водах собственной иррациональности: ничто уже не кажется ей достаточно необъяснимым, чтобы испугаться, и уж тем более – чтобы не поверить в это, сделать вид, что так все и должно быть. Именно так поступают люди, когда сталкиваются с чем-то странным, чего их мир и личный опыт не могут объяснить. Но Фаина иная. Необъяснимое, напротив, привлекает ее и мощным водоворотом утаскивает в темные пучины. Туда, где она надеется найти ответы на свои вопросы, познать саму себя через контакт с неизведанным.
Фаина ничего не боится и не отрицает. Она ясно видит, когда остальные предпочитает зажмурить глаза. Удивительное создание. У нее как будто стерты некие механизмы нормальности, программой прописанные глубоко внутри людей. Стандартные скрипты поведения на ней не срабатывают, все алгоритмы в ней фрагментированы, а восприятие реальности повреждено. И она научилась жить с этим. Разве не делает это ее уникальной? Разве не это позволило ей находиться рядом с тобой, даже догадываясь, кто ты? Тем самым вселяя в тебя ничтожную надежду на взаимность…
Что ж, думал Ян, блуждая по городу впервые так далеко от общежития, можешь гордиться собой, ибо наступил тот момент, которого ты добивался и жаждал, купаясь в собственном эгоизме и превосходстве: она полностью приняла тебя и даже сама к тебе явилась. Преподнесла себя, когда ты окончательно решил уйти и оставить ее в покое. Полярности поменялись местами. Горькая ирония – главная приправа человеческой жизни! Ты получаешь то, что давно хотел, едва лишь самостоятельно придешь к заключению, что тебе не стоило желать этого, и всем будет лучше, если ты этого не получишь.
Вот, что понял Ян, сидя в четырех стенах, когда его Фаина сбежала от него, испугавшись истинной жестокости. Вот, о чем он размышлял все то время, пока ее не было рядом – так привычно, через пару метров от его комнаты, как это было всегда. Лишь руку протяни, и будет тебе Фаина. Но не теперь. Их последняя ссора, а в особенности то, что за нею последовало, заставило многое переосмыслить. Ян прогнал соседа подальше от себя (будь он рядом, пока Ян в таком состоянии, уже через сутки захлебнулся бы кровью, а Кирилл этого не заслуживал) и безвылазно просидел в 405-ой несколько дней. Не спал, не ел, не мылся, почти не двигался: игнорировал базовые потребности человеческого тела, чему успел хорошо научиться.
Он думал о Фаине. Вспоминал, как она выглядит и разговаривает, оттенок ее пленительных глаз, необыкновенную густоту волос, особое выражение лица, интонации голоса… Перед уходом хотел запомнить ее всю, до последнего сантиметра. Думал, неужели он видел ее в последний раз? И этот последний раз был таким ужасным. Он чуть не изнасиловал ее. Вот, каким она запомнит его. Если вообще запомнит. Жестоким монстром, не способным сдерживать свои желания. Но разве не таков ты на самом деле?..
Надо было уйти прямо тогда, но почему-то он остался, не смог заставить себя поставить точку в такой неприятный момент. Надеялся исправить впечатление, которое произвел? Да она рассекла ему лицо и пробила ножом трахею, только бы он не трогал ее, а Яну все не верилось, что это и есть конец. Он ждал другого финала, а надо было набраться смелости и принять этот.