Фаина постаралась успокоиться. Больше всего ее волновало заявление о том, что он собирается уйти. Она надеялась, это шутка. Или какая-то проверка. Но ведь это не может быть правдой. Не должно быть ею. Ян не оставит ее одну. Он обязан понимать, что она не переживет этого. Это слишком жестоко с его стороны. Уходить именно сейчас, когда она, наконец, поняла, как относится к нему.
– В мир людей я пришел, чтобы разрушать и уничтожать человеческие души. Чем и занимался долгое время, ибо где еще, как не среди студентов, искать шатких и неустойчивых, не знающих, что им нужно от жизни, не сформировавшихся людей? Питательная среда для таких, как я. Здесь, в общежитии, семена зла получили добрую почву и быстро проросли. Чем крепче они становились, тем больше требовали жизненных сил. Червоточина разрасталась, я помогал ей в этом, черпая энергию твоих соседей, Фаина. И твою… тоже. Но не это было моей единственной целью. Когда я говорил тебе, что хочу научиться понимать людей и чувствовать, как они, я не лгал. Ты стала по-настоящему хорошим учителем. Единственным, чьи уроки я усвоил. Я многое понял и по-новому взглянул на людей. На себя. На свое предназначение. Лучше бы меня никогда не посещала идея побывать в этом мире, пожить здесь, как один из вас. Никто не мог предвидеть, какой трагедией эта прихоть обернется на этот раз. Я должен был предвидеть, но не сумел. Сейчас уже нет смысла искать ответ, почему. Надо думать, как разгребать последствия. Которые затронули и тебя, и меня одинаково сильно. Понимаешь, Фаина?
Он немного покачал ее на руках, будто убаюкивал. Фаина шмыгнула носом.
– Ты жалеешь, что пришел сюда и встретился со мной? – шепотом спросила она, не смея задавать столь дерзкий вопрос в полный голос.
– Встреча с тобой – лучшее, что произошло за все время моего существования, – прошептал Ян, касаясь губами ее затылка. – Я ни разу не пожалел, что нашел тебя. Хотя искал людей, противоположных тебе. Безвольных, слабых, бесхребетных. Тех, с кем легко справиться.
– Я не хочу, чтобы ты уходил. Я тебя…
– Молчи… молчи, Фаина. Не произноси этого слова. Оно ничего не изменит, только больнее сделает. Не стоит употреблять его по отношению ко мне.
– Не уходи, – заскулила она едва слышно, и Ян почувствовал слезы, пропитавшие ткань футболки. – Не оставляй меня. Не уходи, умоляю тебя.
– Это невозможно, – ответил он, стиснув зубы. – Меня уже не должно быть здесь.
– Мне все равно на законы, которых я не ведаю. Останься. Со мной.
– Тебе это навредит. Ты не понимаешь, чего просишь. Я превращу твою жизнь в ад, и это не метафора.
– Моя жизнь станет вечным адом, когда ты исчезнешь.
– Это не так. Человеческие чувства весьма изменчивы и прихотливы, память избирательна, воспоминания – обманчивы… это полезные механизмы, они облегчают вам жизнь. Вы придумали время, чтобы с его течением в вас и вашей жизни что-то могло измениться к лучшему.
– Ян…
– Здесь больше нет Яна, которого ты знала. Здесь никогда не было Яна. Я не человек, Фаина. Мне бы очень хотелось этого, но это невозможно… – прошептал некто в теле молодого мужчины. – Я все осознал и больше не стану вредить тебе.
– Ты навредишь, если уйдешь. Я не сумею примириться с этим.
Фаина поднялась на ноги, покинув объятия, в которых пригрелась, и осмотрела Яна взглядом, полным безумной надежды и готовности на самый отчаянный шаг.
– Что мне сделать? Как я могу помешать этому? Как мне тебя отговорить?
– Никак. Я в любом случае не смогу остаться здесь навсегда. Сейчас важно лишь то, что я скажу тебе напоследок.
Ян тоже поднялся, приблизился к ней и заставил посмотреть на себя, раскрыв ее чудесное заплаканное лицо, которое Фаина прятала в ладонях, прижимая их так сильно, как будто хотела выдавить себе глаза.
– Хочу, чтобы ты знала: я сожалею обо всем, что сотворил с тобой. Зло, что я причинил тебе, сейчас вызывает во мне отвращение и стыд. Каждую нашу встречу я вонзался в тебя клыками. Как чудовище… Я приходил к тебе ночами, когда ни единой звезды не мерцало на небе, и даже свет луны не проникал в комнату. Всегда был поблизости. Я пожирал тебя, Фаина, я питался тобою. Твоими эмоциями, снами, воспоминаниями, твоей особенной энергией. Хотел уничтожить, как только желают уничтожить самого сильного врага. Любыми средствами. Пока не разглядел, как ты прекрасна. И у меня перехватило дух от того, как я мог покуситься на тебя. Как мог желать извести тебя… С тех самых пор я будто разделился на две части. Одна по-прежнему вожделела твоих мучений, столь питательных для меня. Вторая часть восхищалась тобой и умоляла, чтобы я облегчил твою участь и оставил в покое. И вот, вторая победила. К сожалению. Скажи мне что-нибудь теперь, Фаина.
– Можешь рассказывать о себе какие угодно ужасы, – заговорила она, спокойно вытирая со щек и подбородка остатки слез. – Меня не волнует, сколько людей ты убил, довел до срыва, до суицида, выпотрошил или съел. Пойми меня, я ведь тоже многое обдумала. И все, что было до, больше меня не волнует.
– И все же, прости меня. Я не хотел, чтобы ты привыкла ко мне до состояния, когда не сможешь отпустить. Или навредила себе, когда я уйду.
– Слишком поздно. Тебе стоило уйти пару месяцев назад. Тогда, быть может, я бы еще оклемалась.
– Значит, я прогадал момент. Беспечный глупец.
Ян крепко обнял девушку, схоронив на груди человеческое создание, благодаря которому научился чувствовать что-то еще, кроме злости и отчаяния.
– Испытывать то, что я к тебе испытываю – против моей природы, но все же это случилось и мучает меня так же сильно, как и тебя. Я презираю себя за эту слабость. Я слышал, как люди говорят: лучше хоть однажды полюбить, как бы оно ни кончилось, чем ни разу не испытать этого чувства. Не согласен с ними. Ты говорила, что любовь – это всегда страдание. Ты и была права. Ты мудра не по своим годам, Фаина. Ты знаешь многое, а еще о большем только догадываешься. Тебе стоит всегда доверять своей интуиции. Именно она кричала тебе в самом начале, что со мною лучше не связываться.
– Не нужно давать мне напутствий на будущую жизнь, как будто мы стоим на вокзале, и ты вот-вот уедешь навсегда, – Фаину трясло от ужаса, что Ян действительно собирается оставить ее. – Мысль о том, что я больше тебя не увижу – невыносима.
– Как и для меня. Но иначе просто не может быть. Пойми это. Прими, – произнес Ян и нежно поцеловал Фаину в холодный лоб.
– Всегда есть другой путь.
– Не в нашем с тобой случае.
– Уверена, он есть. Оставайся до самого конца.
– Но ты… умрешь.
– Ну и что? Зачем мне долгая жизнь, в которой не будет тебя, если я могу прожить немного до самой смерти, но ты будешь рядом?
– Это глупости. Ты обязана жить дальше. Ты забудешь обо мне.
Фаина зарыдала, не стесняясь быть громкой, не сдерживаясь. Сейчас она ясно понимала: если это существо исчезнет, ей больше незачем будет жить. Взаимное чувство осязалось в воздухе в этот момент невероятной искренности и уничтожения всех секретов. Но они так и не признались друг другу прямо.
– Ты нужен мне, Ян. Я нуждаюсь в тебе. Почему ты не хочешь поверить в это?
– Если это так, ведь ты примешь меня в любом облике? – спросил он и отстранился от нее на порядочное расстояние. – Кем бы я ни был на самом деле. Не отвергнешь, не испугаешься, не посмотришь с отвращением и страхом?
– Я готова.
Фаина задышала чаще от волнения и отступила на пару шагов. Ян снял с себя футболку, обнажив мышцы подтянутой гладкой груди, бросил ее на кресло, на котором сидел, оставшись в спортивных штанах и по обыкновению босоногим. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, но затем сквозь пелену слез Фаина разглядела…
…Кожа лопалась на нем, съеживалась и осыпалась, в воздухе превращаясь в легкую пыльцу, которая рассеивалась, не успев достигнуть пола. То, что проглядывало в трещинах эпидермиса, адекватного человека могло привести в оцепенение и шок. Фаина же, которой довелось увидеть слишком многое, с восторгом наблюдала за этой чудовищной метаморфозой. В голове у нее сияла одна только мысль: все это было на самом деле, я не сошла с ума! В тот вечер! Это правда!
Превращение, а точнее, возвращение к истинному облику давалось Яну непросто – в его позе и выражении лица скользила боль, которую он испытывал, обнажаясь в том мире, где должен находиться только в «костюме». Руками он помогал себе избавиться от остатков кожи, кусками снимая ее с плеч, живота и лица. Фаина словно смотрела фильм ужасов наяву, потому что кошмарным сном назвать все это язык не поворачивался: она отлично знала, что не спит.
Несколько минут спустя все было кончено.
Он изменился не радикально: некоторые черты человеческого тела остались в этом обновленном, перерожденном существе явно гуманоидного строения, кем бы оно себя ни называло. В лице демона проглядывало прежнее лицо, его фрагменты, словно мозаика, которую разбили и рассыпали. Или это только чудилось Фаине? Хотелось видеть в этом краснокожем чудовище кого-то привычного и знакомого. Чтобы не сойти с ума.
Но чем больше она всматривалась, тем меньше оставалось там от былого Яна.
Его лицо приобрело асимметрию, которая резала глаза, и называть это лицом уже не хотелось. Сам он стал чуть выше и чуть больше. Вероятно, именно тело Яна подошло ему по размерам и комплекции, поэтому он и выбрал его, а затем усовершенствовал на свой вкус. Подобрал себе нужную форму, как и говорил Кирилл.
В полутора метрах от Фаины возвышалось удивительное создание, выкупанное в крови столько раз, что само побагровело навечно – открытой раной, вывернутой наизнанку, сплошным куском темно-красного мяса было оно. Удлинились и покрылись жесткими волосами его конечности, появились темные пластины когтей, от пухлых губ ничего не осталось – рот превратился в черный разрез, вспоротый лезвием; черты лица огрубели, стали еще более плотоядными. Глаза лишились радужки и полностью потемнели, двумя большими черными бусинами, практически не отражающими свет, они запали в глубоких темных ложбинах под выступающими дугами бровей. Морщины повсюду, но мимика та же самая. Все так же много волос на голове, но стали они еще гуще, длиннее и темнее. Как будто прежнего Яна хорошо загримировали для роли… Но это был не Ян и не грим… Это воплощение мирового зла горделиво стояло перед Фаиной, поражая воображение фактом пребывания здесь.