— В котором часу это было?
— Около семи.
— Вы встретили Климчака на остановке?
— Да.
— Он спрашивал о Мельницкой?
— Спрашивал.
В голосе судьи прозвучало осуждение:
— И, говорят, вы о ней невежливо отозвались?
Стася откровенно удивилась. На душе у неё могли кошки скрести, но Мельницкая-то тут при чём?
— Это как — невежливо?
— Ну, что вам до неё дела нет, поскольку подруга ведёт себя распущенно. Разве вы не сказали, что она такая… Ну…
Возмущение Стаси было совершенно искренним:
— Ничего подобного! Я о ней никогда бы так не сказала! Она не водится с такими… этими… У неё приличные друзья!
Образ жизни и знакомства Мельницкой судью мало интересовали.
— А потом, когда вы встретили на остановке Климчака с Зажицкой, что дальше было?
— Я вернулась вместе с ними на такси. В городе мы распрощались и разошлись.
Слава богу! Об этом никто не мог знать, ведь она никому не сказала, но Лёлик был совсем другой… О Мельницкой он, конечно, спрашивал, но ей сделал комплимент, пошутил немного, а смотрел так, будто впервые её наконец заметил. Зажицкая думала о своём и не обращала на них внимания, а Стасе сам воздух в том такси казался умиротворяющим. Шаг вперёд был сделан, вся затея не пропала зря, ещё чуть-чуть…
Вот если бы встретиться с ним наедине, без ненужной компании…
Патриция не могла, разумеется, знать Стасиных переживаний, но она почувствовала неожиданную мягкость, на мгновение появившуюся в голосе свидетельницы. Затем всё опять затвердело: и свидетельница, и голос.
— При каких обстоятельствах вы встретились снова?
— Мы договорились с подругой…
Судья слишком долго благодушествовал. Остатки вежливости улетучились и сварливость прорвалась наружу:
— С какой подругой? Фамилии называть! О чём договорились?
— С Добровольской Вандой, — всполошилась Стася. — Ну… так просто… встретиться…
Не иначе как ничего не значащая Добровольская Ванда потребовалась судье для протокола, поскольку в бумагах отрыть её не удалось. Набормотавшись вволю, он успокоился, и рыки на какое-то время прекратились.
— И что?
— У меня остановились часы.
— И вы опоздали?
— Ну да.
— И что?
— Я встретила на улице Гонорату с Павловской, они сказали, что Юрик Зажицкий приехал из армии.
Инструкции, адресованные секретарше, были практически не слышны, и Патриция пожалела, что лишена возможности наслаждаться этими литературными шедеврами, да ещё в невероятном сочетании с высказываниями свидетелей. Судья опять взялся за излюбленный скачкообразный способ ведения допроса:
— Кто вас приглашал?
Ни о каком приглашении никто и словом не упомянул, но Стася поняла, не в первый раз её спрашивали.
— Гонората Сказала, что придут Юрик с Ядвигой, у них со дня рождения осталось ещё немного водки…
— И что дальше?
— У них было какое-то дело, свёрток несли. Я встретилась с ними снова, и тогда мы пошли вместе где-то после семи. Зажицкой не было.
Судья попёр напрямик, отбросив мешавшее ему «вы»:
— Откуда знаешь Гонорату?
— Мы знакомы уже несколько лет, она дружила с моей сестрой.
— Где ты до этого встретила Гонорату?
— Она была на свадьбе Зажицкой.
— Продолжай. Вы пришли в квартиру, и что?
— Никого не было. Гонората поставила пластинку. Мы ждали Зажицкую, но она не пришла. Вот Гонората и предложила выпить по рюмочке.
— Какая это была водка?
— Не знаю, я в ней не разбираюсь.
— Ну и кто из вас пил больше?
Патриция с досадой подумала, что опять он начал хоровод вокруг водки. Втемяшилась же судье эта сервировка и порядок выпивки. Ну да ничего не попишешь, посмотрим, как это выглядит в Стасином исполнении.
А та, до сих пор державшаяся твёрдо, начала немного путаться и смущаться. С одной стороны, ей не хотелось явно врать, с другой — и правду сказать было стыдно. Слова застревали в горле.
— Когда мы встретились…
— Кто больше пил?
— Ну, я пила в два захода.
— Кто пил меньше всех?
— Ну, я ту первую рюмку выпила в два приёма.
— Кто пил меньше всех?
— Выходит, что я.
Каждый ответ сопровождался лёгкой заминкой. Совершенно очевидно, что Стася отдала бы год жизни за возможность честно похвалиться, что совсем не пьёт. Только вот смысла в этом не было, потому как, а дальше что? Трезвая, как стёклышко, отправилась на свидание с насильником?
— Гонората утверждает, что она не пила. Гонората пила наравне с Павловской?
— Ну да.
— А как Климчак пришёл?
— Ногами, наверное, — проворчала про себя Патриция. — Как ещё мог прийти? Не на четвереньках же?
— Гонората сказала, чтобы мы перебрались на балкон.
— Что ты переносила?
— Я несла сифон.
— Кто нёс рюмки? Кто водку?
— В графине уже ничего не осталось.
Патриции этот ответ показался уклончивым, судье, похоже, тоже. Он повторил:
— Кто принёс на балкон бутылку?
— Руцкая принесла, — заявила из первого ряда Гонората, вежливо встав с места.
— Да как же я могла! — возмутилась Стася. — Первый раз в гостях и лезть в буфет!
Судья был неумолим:
— Водка стояла на буфете, кто её перенёс?
Патриция подумала, что не иначе Павловская, которая как-никак устраивала в этом доме своё торжество и совершенно естественно могла позаботиться о выпивке. Но оказалось, что нет. Стася постаралась и вспомнила:
— Климчак, — решительно заявила она.
Климчак в качестве переносчика алкоголя всех устроил. Судья приступил к уточнению вопросов относительно чувств и предосудительного поведения, старательно валя всё в одну кучу.
— Ты говорила: «Лёлик, я должна с тобой выпить»?
— Тогда я с ним не разговаривала.
— Климчак всё время был с тобой?
— Нет, он выходил на кухню, я только потом узнала, что там сидит девушка. Они не хотели её сюда пускать, он относил ей водку.
— А как было с поцелуями?
Поцелуи Патрицию озадачили. До сих пор о поцелуях не было ни слова Откуда этот старый пень их выудил? Наверняка из материалов дела, поскольку Стася ничуть не удивилась.
— Когда он налил мне рюмку, просил, чтобы я его поцеловала.
— После которой это было рюмки?
— Ну, после четвертой. Я сказала, что не буду. Тогда он поцеловал меня в щёку.
— Да уж, оргия, что и говорить… — не сдержалась Патриция, а Кайтусь резко нагнулся к бумагам, тщательно их штудируя.
Судье была ближе выпивка, чем телячьи нежности.
— Сколько ты ещё выпила?
— Кроме той, ещё три-четыре.
— Климчак приходил и уходил?
— Ну да, выходил через каждые несколько минут.
— А ты там, говорят, графинчик разбила?
Стася оскорбилась:
— Ничего я не разбивала, даже не роняла.
— А в шезлонг ты там упала?
— Гонората принесла шезлонг, когда мне стало плохо.
— И что, ты там, в шезлонге, уснула?
Патриции эта тягомотина надоела. Она сделала попытку подсчитать количество водки, влитой в Стасю, но получалась сплошная ерунда Или они пили напёрстками, или водка множилась чудесным образом. Конокрадство оказалось совершенно забытым, намерения провести вечер с Лёликом — тоже. Стася практически и не отрицала, что наклюкалась, так какого же рожна им ещё нужно? Чего этот рыкающий птеродактиль добивается? Она посмотрела на Кайтуся, который старательно избегал её взгляда. Журналистка снова принялась слушать.
— …разбудил меня, и Гонората сказала, чтобы я прошла на кухню, и они отвезут меня домой.
— Когда ушла Карчевская?
— Я её не видела, когда я пришла на кухню, её уже не было.
— Климчак ей водку носил?
— Носил.
Климчак резко вскочил с места.
— Не носил я!
Судья его не оборвал, а, наоборот, использовал.
— Климчак, водку выносил?
— Нет!
— Гонората?
— Нет.
— Позвать сюда Павловскую!
Павловскую звать было незачем, она сидела здесь же, рядом с Гоноратой, ей достаточно было встать.
— Нет, — ответила она спокойно.
— Позвать Карчевскую!
А вот Карчевскую вызвать не удалось, она куда-то запропастилась, хотя должна была дожидаться за дверью. Её разыскивали с таким пылом, будто от примитивного и легко предсказуемого ответа зависели судьбы человечества В итоге пропавшая невеста так и не нашлась.
Масштабы всеобщего кретинизма Патрицию просто поражали. И почему, спрашивается, Климчак не мог вынести на кухню чуток этой пресловутой водки? Там ужинал его отец, и мог спокойно сказать, что для папаши. Что, нормальному мужику после работы за едой нельзя и стаканчик опрокинуть? Что в этом особенного? Странно было бы, если бы тот отказался! И зачем людям голову морочить?
Судья вынужден был оставить водку в покое, поскольку обнаружил в своём допросе пробелы и в авральном порядке принялся их ликвидировать:
— Что там насчёт вечера, мол, я бы хотела этот вечер провести с тобой?
Стася категорически отвергла подобные инсинуации:
— Ничего подобного я не говорила!
— А почему, когда ты проснулась… лучше стало?
— Хуже.
— А почему тогда сразу не ушла, а ещё пошла на кухню и там прилегла?
— Гонората сказала: «Подожди, мне надо переодеться». Я присела на козетку и так устала, что заснула.
Время от времени судья обнаруживал у себя иные человеческие чувства и далее изволил их демонстрировать. На этот раз он смешал раздражение с недоверием:
— Во что это переодеться, ведь она была одета?
— Не знаю, — беспомощно ответила Стася.
Факт, переодевание Гонораты выглядело странно.
Не принимала же она Павловскую в бальном платье со шлейфом! Или решила, что вечер завершён, и влезла в домашний халат? Судья по своему обыкновению не стал доводить дело до конца и выяснять детали наряда Гонораты.
— И что было дальше?
— Гонората опять меня разбудила и сказала, что такси ждёт внизу. Я и вышла.
— А Климчак вам нравился?