сохранять равновесие. Моего состояния было не передать словами. Вероятно, его
жест можно расценивать как благородный, однако благородство от Разумовского‘?!
Либо я сплю, либо за пять минут этот мир был перевёрнут с ног на голову! И мне
оставалось только ждать подвоха и очередной насмешки.
— Передайте, пожалуйста, до Екатерининской, — вежливо попросила я рядом
стоящего мужчину, передавая деньги.
Обладатель ладони, находящейся на моём плече, встрепенулся и, помешкав
секунду, передал деньги.
— Еще один, будьте добры, — промолвил блондин, а меня между тем перекосило.
Неужели этот гад тоже в универ?! Да, еще и нафуфыренный! Так, нужно
успокоиться. Вполне возможно, у него свои дела. Не все же студенты будут
помогать подавать документы поступающим!
Рука Разумовского исчезла столь же неожиданно, как и появилась. Сегодня парень
был непривычно молчалив. Безусловно, он все еще оставался засранцем, но из его
рта не вырывались мерзкие слова. Вероятно, что-то сильно ударило его по голове.
И как мне кажется, одна из причин, пятничное интервью. Не то чтобы я следила за
Разумовским, так невзначай услышала как этот гад оправдывается и вообще все его
фразы сводились к одному: «Моя хата с краю, ничего не знаю!»‚ ну в любом случае
именно такие выводы я сделала из его интервью.
Стоило нам выйти из автобуса, как наши дороги разошлись, полагаю во благо всего
мира.
Уже в здании, прямо у входа меня встретила староста со словами:
— Марголис, что ты на себя напялила‘?
Я бегло осмотрела себя, и не найдя ничего особенного, нахмурилась.
— Ты вообще на кого учишься? — несколько грозно проговорила девушка.
— На адвоката, — заторможено выдала.
— А такое впечатление, что на физрука, — шикнула Нина. Она устало покачала
головой, а после проведя рукой по волосам изрекла, — сегодня прощается, но
завтра чтоб как с иголочки. Мы студенты не какого-то там, богом забытого, ПТМ а
престижного вуза.
— С иголочки это…? — несмелым голосом уточнила.
— Это значит деловой стиль одежды, — как маленькому ребенку разъясняла
староста. — Юбка или брюки, рубашка и никаких джинсов!
Безусловно, у меня было пару юбок и брюк, однако одевала я их так же часто как и
ходила на пары, что означало на или два в полгода, а то и в год. Юбки, брюки,
пиджаки, рубашки — это не мой стиль одежды. Будь я в более выгодном положении
нежели сейчас, то сверкали бы мои пятки уже за углом.
— Я не могу тебя впустить в этом, — сморщила Нина носик.
Всё моё нутро наполнило счастливое предвкушение. Я уже представляла как машу
ручкой своему «любимому» универу и на всех порах мчусь домой, но стоило мне
только размечтаться, как староста нашла для меня другое занятие.
— Будешь бегать, ксерокопии делать, — звучало как приговор, и мне ничего не
оставалось, как понуро опустить голову и смирится.
Сперва дела шли довольно неплохо. Около двух часов я бегала с одного конца
здания в другой. Абитуриентов было много, поэтому организаторы благоразумно
решили распределить всех по специальностям. Безусловно, когда мне сказали
делать «ксерокопии», я не ожидала что староста отправит меня помогать не только
адвокатам, но и всем желающим.
«А спонсор сегодняшних благотворительных дел Матильда Марголис» —
издевался надо мной внутренний голос.
Сперва судьи, затем журналисты, пиарщики и так по кругу. Я носила бумагу не по
двум-трем листочка, как того ожидала, а целыми стопками. Кроме того, мне
постоянно приходилось слышать замечания по поводу своей неорганизованности и
медлительности.
— Отксерь вот это, — дал мне в руки незнакомый парень кипу очередных бумаг: —
и отнеси юристам. Пятьсот восьмая аудитория, только побыстрее.
Я с рыком выхватила злосчастные листы, а затем, развернувшись на девяносто
градусов, быстрым шагом направилась на четвертый этаж.
С каждой новой ступенькой, я обещала себе в грядущем семестре ни за какие
коврижки не пропускать пары, а добросовестно посещать все занятия. Впрочем,
когда ты по пятнадцатый раз спускается и поднимаешься с этажа на этаж, ты
можешь пообещать себе и не такое.
«И где эта пятьсот восьмая?» — про себя думала, бродя по коридорам.
Оставив позади себя пятьсот седьмую аудиторию, я завернула туда, где по идее и
должен был быть конечный пункт назначения, и оторопела.
Народ толпился около дверей, а очередь была невероятная. Вокруг шум, гул
голосов и я, скрепя сердце, решительно занесла бумаги над головой, и напором
прорывалась через подростков. Те в свою очередь шикали на меня, а особые
индивидуумы не стеснялись высказать свое недовольство и вслед мне доносились
весьма нелестные слова по типу: «хамка» и «офигевшая». Я уже схватилась за
ручку, дабы поскорее выбраться из этой толкучки, иначе рисковала быть проклятой
по десятое колено, как это сделал кто-то за меня с другой стороны.
Мой лоб и нос встретился с дверью, прежде чем я успела отскочить. На секунду
стало тихо, от боли мои уши заложило. Я не успела прийти в себя, как меня
бесцеремонно схватили в охапку и затащили в кабинет. Мои глаза все еще были
зажмурены, однако слух понемногу возвращался.
— Эй! — дернули меня за руку.
Я рефлекторно, отдернула руку, открывая глаза, уже подозревая, кто тот наглец, что
затащил меня, как охапку соломы. Вероятно, именно так себя ведут дикари. Я
тотчас же пожалела, что открыла глаза, хоть и ожидала увидеть его. Знакомые
глаза внимательно разглядывали меня, даже с некоторым беспокойствием.
— Ты ходячая катастрофа, — в сердцах выдал он, негодующе качая головой.
В голове был полный бардак, я не могла понять что здесь делает он. Кроме того,
держит руками мои плечи и пристально всматривается в лицо своими голубыми
глазами, очевидно очаровавшими немало девушек. Но я не они, со мной это не
прокатит.
обиженно шмыгнув носом, я потерла лоб. Должно быть шишка, хоть нос не
разбила.
Бесцеремонная рука потянулась к моему лицу, и я словно ошпаренная отскочила.
Парень вскинул бровь, а затем на его лице появилась кривая хулиганская усмешка.
— Все таки есть карма, — протянул он, пожалуй излишне довольным голосом,
учитывая что минуту назад ударил меня, пусть и не нарочно.
— И это твои извинения? — дерзко выплюнула, взирая на эту ошибку природы.
— Изменения за что? — сухо поинтересовался он, между тем складывая руки на
груди.
— По-твоему не за что?
Меня просто убивало такое вопиющее нахальство. Почему он позволяет себя вести
столь вызывающе и никто не может спустить его на землю?! Нежели все боятся его
папочки?! Так, пусть этот ирод знает, что меня этим не испугать! Глупый
неотесанный болван!
Парень закатил глаза на мою реплику, будто ему наскучил этот бессмысленный
разговор (а он им по сути и был), и сказал:
— Какого черта ты здесь забыла‘?
Дернув плечом, я гордо задрала подбородок и сжала крепче листы, что по
счастливой случайности не выпали из моих рук. Я вцепилась в них так, будто они
мое спасение.
— Мне нужно передать, — я помахала ксерокопиями перед его лицом.
— Я их пол часа ЖДУ, — несколько недовольно и озадаченно сказал. — Ты что с
того света их несла’?
— Конечно, — излишне сладким голоском протянула я, а затем добавив туда баса
прохрипела, — Мне сказали тебя с собой забрать.
— Смешно, — хмыкнул юноша, вероятно не оценив всю прелесть моего юмора.
Я буквально впихнула ему эти бумажки. Терпеть общество этого нахального лижона
было невозможным. Мне казалось, ему доставляет удовольствие трепать мне
нервы
Больше мне ловить здесь было нечего, безусловно, если парень не собирался мне
помочь. К примеру, приложить лед ко лбу, однако это не очевидно не входило в его
планы. Он просто стоял и ждал. Вероятно, того момента, когда я исчезну. Конечно,
желание потрепать нервы белобрысому во мне горело, однако время поджимает и
отчего-то мне казалось что мое отсутствие расценят как дезертирство, а слушать
нравоучения от старосты мне отнюдь не хотелось.
Мы никогда не прощались, поэтому когда я развернулась и открыла дверь, парень
лишь крикнул:
— Следующий!
Глава 10
Даниил
Два дня! Чертовых два дня оставалось до выходных! На которые, к слову, у меня
были большие планы. Отец должен уехать по своим “чрезвычайно важным
государственным делам”, а значит никакого надзора.
Безусловно, машину мне не вернули, и даже уговоры матери не помогли. Не то
чтобы я просил ее, но она проявила инициативу. Впрочем, подачки мне были не
нужны. Если таким способом она хочет загладить свое полугодовое отсутствие, то
флаг ей в руки. Разумеется, автобусы тот еще ад, в частности, по утрам, однако
ничего смертельного в этом нет.
Мама приходила каждый божий день. Наведывалась, так сказать. Я замечал на
столе вкусные завтраки, что прежде были замечательной традицией в нашем доме.
Будь то яичница, блинчики, оладьи и другие вкусности, они всегда ждали меня по
утрам с чашкой вкусного кофе.
За эти несколько дней общение с ней стало терпимым, во всяком случае я уже не
огрызался, а молча кивал на её фразы и даже изредка отвечал на вопросы. В такие
моменты, её лицо освещалось искренней улыбкой, будто она выиграла приз.
Впрочем, должна же быть хоть какая-нибудь отрада. Это, безусловно, мне
напоминало о былых временах, но если есть хоть маленький шанс вновь ощутить
тот домашний уют, то я был отнюдь не против. Даже вопреки тому, что все это
напоминало спектакль, где есть хорошая примерная мать и послушный сын.
Мои дни проходили по меньшей мере скучно. С некоторых пор, вечеринки были для