меня под запретом. И пожалуй, единственное место ‚куда я выбирался, был универ.
вкалывал я, как Папа Карло. Абитуриенты, были самые разнообразные. Одни
наглые выскочки, другие дрожали и робели, боясь слово произнести, были и такие
которые оставляли мне свой номерок на тот случай, если я захочу «повеселиться».
Тоска меня конечно съедала, однако не настолько чтобы я принялся спать с
несовершеннолетними. Клянусь, только полный придурок будет трахать
семнадцатилетнюю девчонку у которой вместо мозгов сахарная вата. Если девочки
постарше, (к сожалению не все), понимали что такое обычный перепих, то
первокурсницы надеялись на вечное «долго и счастливо». И все бы ничего таких
барышень и моего возраста хватает , однако они не угрожают родителями и
полицией за связь с несовершеннолетней. Благо, у меня таких ситуаций не было.
Все же не настолько я думаю своим детородным органом, но вот у парочки
приятелей были подобные ситуации.
Раз уж я был под «арестом», если это можно так назвать, а девчонок в дом не
приведешь, во всяком случае пока в квартире отец ошивается. Заниматься сексом
через стенку с батей, как-то не комильфо. Поэтому единственным моим
развлечением были фильмы, приставки и книги. Разумеется, большее
предпочтение я отдавал плейстейшен.
За очередной игрой я услышал какой-то подозрительный шум за стенкой, а затем
что-то грохнулась.
Клянусь, это не девчонка, а какая-то катастрофа. Как не упадет, так что-нибудь
уронит. Каждый день раздавались громкие шаги, словно там по меньшей мере
стадо слонов ходит. Впрочем, шагами это сложно было назвать, скорее непонятный
стук.
Вероятно, это девочка-беда и не осознает насколько ей подфартило, что я крепко
сплю. В противном случае, уже давно бы высказал этой пигалице свое мнение по
поводу нашего соседства.
Я действительно не понимал, как от такой крохотный нескладной девчушки может
быть столько шума. Я жил с тремя парнями, к которым время от времени
приходили девушки, и поверьте, от них было куда меньше проблем. Порой мне
казалось, что она целыми днями только и занимается тем, что перетаскивает
мебель. Не знаю, что билось об мою стену, но это довольно сильно действовало
мне на нервы.
Я терпел этот сущий кошмар уже около трех дней, и заметьте, до сих пор не сказал
этой нахалке ни слова, однако мое терпение медленно, но верно подходило к концу.
Когда раздался очередной грохот, я с диким раздражением откинул джойстик, после
чего резко встал и направился к своей соседке.
Разумеется, я и сам не был примерным соседушкой, однако когда ты живешь в
доме все значительно проще. Я с силой нажимал на звонок, не просто прося мне
открыть, а буквально требуя этого, при чем незамедлительно.
К слову, Марголис я не видел с понедельника. Уж не знаю, какого черта она делала
в универе, но по всей видимости она была в списке «избранных».
Когда громкие шаркающие шаги приблизились, мой глаз кажется задергался, а
челюсть сжалась до скрежета в зубах. Эта девушка доведёт меня до психушки!
— Кто там? — раздалось по ту сторону двери довольно озадаченным голосом.
Очевидно, Матильда и не догадывалась о своем «незначительном» недостатке. Что
же, в таком случае я решительно настроен раскрыть ей глаза.
— Открывай! — гаркнул, едва удержавшись от того, чтобы не пнуть бронированную
дверь.
Полагаю, это бы уже расценивалось прочей имущества, а мне проблемы с законом
сейчас ни к чему.
Послышался щелчок замка, а через мгновение я увидел недовольное и
нахмуренное лицо Матильды. Она взирала на меня с нескрываемой неприязнью.
— Чего тебе? — весьма «дружелюбно» спросила соседка.
Мой подбородок дернулся, а глаза сверкнули.
Собрав по крупицам свое скудное самообладание, дабы не придушить эту стерву, я
изрек:
— Ноги покажи!
Лицо девушки изобразило чистой воды недоумение, полагаю, она уже в уме
прикидывала, как быстро сможет добраться до телефона и вызвать психушку.
— Зачем’?
Не удосужившись ответить, я сам быстро оглядел их. И был весьма удивлён,
слишком стройные и изящные ноги для этой курицы…
— Вроде не утюги, — нарочно задумчиво протянул, чем вызвал еще большую
озадаченность Марголис. — Тогда, будь любезна, и объясни мне… Какого черта от
тебя столько шума?!
Вероятно, оправдываться она не собиралась. Отнюдь.
Матильда сложила руки на груди и, дерзко ухмыльнувшись, выплюнула:
— Почему ты считаешь, что я должна перед тобой оправдываться?
— Потому что я живу через стенку, — прорычал, сжимая руки в кулаки, однако ее
это не напугало. Напротив, раззадорило.
— Если ты не в курсе, — почтительным голосом сказала, — то я имею полное
право шуметь с семи утра до десяти вечера.
Вероятно, дерзкий ротик, из которого вылетают такие резкие слова, еще никто не
затыкал. И желание это сделать становилось практически неконтролируемым.
Однако Мисс нелепость была права и, пожалуй, впервые мне нечего было
возразить.
Я стоял окаменевший, словно статуя, лишь моргая глазами и утопая в том вулкане
ярости, что девушка разжигала во мне всё сильнее с каждой секундой.
— Что-то еще‘? — едко и вместе с тем весьма довольно поинтересовалась она.
— Значит, по-хорошему ты не хочешь’? — зло прорычал я, между тем опираясь на
косяк рукой и наклоняясь к этой непослушной девочке непозволительно близко.
Она отшатнулась от меня, словно я был переносчиком какой-то заразы, и очевидно
уже собиралась сделать шаг назад, но я схватил это божье наказание за руку, сам
не понимая зачем, заставив её ахнуть.
Испытывая судьбу, я наклонился еще ближе, почувствовав, не скрою, довольно
приятный запах её духов.
Кто бы мог подумать, что эта ошибка природы будет пахнуть сиренью?! Я невольно
втянул этот чарующий аромат, пытаясь сохранить его где-то глубоко в памяти, , как
ее скрипучий и крайне недовольный голос развеял чары ее обоняния, и вместе с тем
вернул мое внимание к прежнему раздражению.
— Отпусти!
— А что если нет? — приподняв бровь, несколько лукаво поинтересовался.
— Кажется… Мы уже это проходили, — максимально сладким голоском
промолвила.
Ее намек был очевиден. Полагаю, девчонка мне угрожала, а еще ее вторая рука
сомнительно подергивалась, словно в предвкушении опять встретиться с моим
лицом.
«Ну, уж нет девочка!» — пронеслось в голове.
Я отпустил руку этой мегеры с напускным видом, будто брезгуя, после чего
презрительно скривил губы.
— Готовься, девочка, — надменно с кривой усмешкой и коварными взглядом
сказал.
Что ж, это несчастье не понимает, что сама развязала мне руки.
в субботу я устрою ей взбучку. К тому же гости приглашены, и все из «нашего»
круга знают, что в субботу у Даниила Разумовского намечается туса.
Безусловно, тише себя вести Матильда не стала, напротив, казалось ее шаги
специально стали громче. Для меня действительно оставалось загадкой, каким
образом девчонка умудряется так громко ходить, учитывая, что первые дни она
вела себя довольно тихо.
Впрочем, какая разница. Я уже предвкушаю ту сладкую игру, которую затеял.
Месть- блюдо, которое подают холодным.
Утро началось, как впрочем и последние несколько дней, с завтрака. Однако кроме
мамы ко мне присоединился еще отец, что меня весьма удивило. Он и раньше не
особо проявлял инициативу с нами ужинать, обедать, завтракать. Чует мое нутро,
что не с проста барин решил почтить своим присутствием простых крестьян.
Мать при его виде тотчас же спохватилась, насыпала омлет к которому отец даже
не притронулся и налила кофе.
— Даниил, — как всегда холодно прозвучал его голос. — Ты в курсе, что в среду у
тебя суд’?
Стоило папеньке напомнить мне об этом грядущем и чрезвычайно «веселом»
событии, как я в тот же миг поник. В среду должен был состояться суд. На который
я обязан явиться в качестве свидетеля. Безусловно, я знал что Калинину на вряд
ли грозит что-то серьезное. И определенно эта заслуга отца, а также его связей и
влияния.
Насколько мне было известно, Калинину дадут два года условно и отработки, что
было не таким уж суровым наказанием. Весь товар, разумеется, конфисковали, но
зная Калинина (он жучара каких поискать!), можно было не волноваться за его
состояние. С ним было, и будет все более ‚чем в порядке. Понес, конечно, убытки,
но несущественные.
По крайней мере не он последнюю неделю разъезжает на автобусах со сварливыми
бабулями и водителем — шумахером, который казалось возит не людей, а дрова.
— Да, я помню, — сипло проговорил я, после чего поспешил откашляться.
— Отлично, — кивнул головой отец, определенно довольный моим ответом. — Ты
знаешь, что нужно делать.
И я знал… Говорить тоже самое, что и на интервью. Не знаю, должна ли в такие
моменты просыпаться совесть, но похоже у меня ее нет. в любом случае я никого
не убил, ничего не украл, меня даже преступником с большой натяжкой можно
назвать. Кроме того, прежде я и в драках не особо был замешан.
Разумеется, когда в школе учился махать кулаками с ребятами, а последний раз
дрался с тем байкером что был между ног у моей бывшей, но при всем при этом
меня вряд ли можно описать как дебошира. Хотя, отец безусловно относился ко
мне как к хулигану и отпетому негодяю, будто я не товар нелегальный покупал, а в
налетах и разбоях участвовал.
— Знаю.
Мать тяжело вздохнула и укоризненно покачала головой, будто в который раз ругая
отца за его отчужденность и суровость. Если бы это еще помогло… Он, как сидел с
каменным лицом, попивая свой кофе, так и остался непробиваемой броней.