раздевалка. Что же, полагаю, все бывает в первый раз. В любом случае, слышать и
видеть своими глазами достаточно разные понятия, поэтому в тот вечер я краснела
не раз.
К слову, вещи я парню так и не вернула. Просто потому что у меня их не было. Как
оказалось позже, таким способом ему отомстила его брошенная подружка, а мне в
итоге пришлось сдать «в аренду» Василенко свою форму, дабы парень не светил
своим голым задом в храме науки. Вероятно, для профессоров и особенно
библиотекарши, это было бы большим ударом.
Пройдя на кухню, парень поставил чайник, а затем принес мой пропуск на третий
курс, то бишь курсовую.
— Ты же уже в курсе, что тебе ее еще рассказывать? — поинтересовалсяРуслан,
ставя передо мной кружку теплого чая.
— в курсе, — печально вздохнула я.
Кроме того, эти злосчастные листы нужно принести, их еще нужно представить.
Каким образом я безусловно смутно представляла, но надеялась на свое вечное
«авось прокатит».
—А печеньки есть’? — сделав щенячьи глазки, спросила я парня.
Руслан, усмехнувшись, потрепал меня по голове, а после поставил передо мной
тарелку с заветными вкусняшками, увидев в моих глазах загоревшиеся огоньки.
— А ты знаешь, как сделать приятно девушке, — довольно промурлыкала я,
откусывая кусочек.
— А ты сомневалась во мне? — подмигнул этот ходячий пикапер, между тем
садясь напротив меня.
— Не то чтобы, — нарочно сомнительным тоном протянула, делая скучающее
выражение лица.
— Ты же видела, что под этими шмотками скрывается.
— Ну если говорить с чисто эстетической стороны, то я конечно получила массу
удовольствия, а вот насчет остального, — пожала плечами.
— Вот, Марголис, — хмыкнул парень, а после его глаза хитро блеснули, — я тебе
не один раз предлагал сорвать твой цветочек, так ты ж ни в какую! Все ломаешься!
— Пошел ты, Василенко. У тебя вон рука есть, — хихикнула я.
— Вредина, — показал мне язык Руслан, а после мы разразились хохотом.
Это было вполне в стиле нашего общения. Василенко не был моим другом, скорее
неплохим приятелем, но с ним было легко и просто.
Я провела у Руслана, должно быть, не меньше двух часов. За это время, мы успели
обсудить последние матчи, а еще посплетничать. Что ни говори, а парни те еще
сплетники, хоть это и отрицают.
Когда пришла пора уходить, Руслан в очередной раз сделал мне весьма пикантное
предложение, которое дословно звучало как: «Может по-быстренькому все-таки’?!»‚
а на нахальной роже так и красовалась пошловатая ухмылочка, за что, собственно
говоря, парень и получил подзатыльник.
Кто бы знал, как я не хотела идти домой. Сидеть в кирпичной «коробке», когда на
улице такая потрясающая погода, это самое настоящее кощунство. Однако, даже я
‚ленивая задница и самая проблемная студентка факультета юриспруденции,
знала, что есть некие обязанности. И сейчас главным делом было выучить, а еще
было бы неплохо и понять, о чем же моя курсовая работа.
Благо, домой я добралась относительно быстро. По крайней мере, я не попала в
пробку, что полагаю можно считать удачей. Если завтра мне еще повезет с
курсовой, то вероятно в мире будет апокалипсис, ибо другой причины своего везения
я не вижу.
— Нет, дом на месте, — закатила я глаза, разговаривая с отцом по громкой связи,
между тем сидя на балконе с чашкой чая и кипой бумаг в руке.
— Я надеюсь, — нарочито недоверчиво буркнул отец в ответ.
Очевидно, такое затишье предвещало бурю, ибо папа уже несколько дней в
отъезде, а я до сих пор не набедокурила.
— Какие планы на завтра?
Вопрос заставил меня задуматься… За исключением, универа у меня не было
запланированных дел. Впрочем, во мне таилась надежда, что завтра его занятое
величество, Яша Цукер, будет свободен и не подведет свою подругу и уделит ей
хоть каплю своего драгоценного времени. В последнее время парень много
работал, а если у Яшки и была свободная минутка, то он уделял время своим
мужским потребностям.
С его приезда мы виделись всего три раза, что было крайне мало, учитывая, что в
детстве мы, будучи соседями, даже завтракали вместе. Это безусловно была не
самая хорошая идея его матери, ибо потом еда летала по всей кухне. Пожалуй, это
одни из самых теплых воспоминаний о детстве.
— В универ сдавать курсовую, — пожалуй, излишне страдальчески вздохнув‚
ответила. М да, порой и я могла быть королевой драмы.
— У тебя все получится, — поддержал меня отец. Вопреки тому, что в
юриспруденции я была дуб дубом, отец всегда говорил, что у меня все получится,
даже если и сам в это не верил. — И только попробуй мне завалить, — нарочно
добавив в свой голос нотки суровости, сказал он.
— Куда же я денусь-то, — пробурчала, а затем посмотрела на ненавистные листы.
— Ладно, мне пора ехать. Созвонимся.
— Хорошо, удачи, пап!
На этом наш разговор можно было считать законченным. У нас разница в
несколько часов, а значит у папы около пяти часов дня, в то время как у меня уже
добрых восемь.
Вплоть до девяти я добросовестно просидела за курсовой. Так уж сложилось, что
речи и показательные выступления были моей не самой сильной стороной, скорее
напротив. Мне всегда было сложно читать или же рассказывать на публику. Я
заикалась, в моем рту постоянно пересыхало из-за чего мой голос был такой
хриплый, словно я курила с того момента, как научилась ходить, но и это пол беды.
Весь ужас был в том, что стоило мне начать свое выступление, как я тотчас же все
забывала. В моей голове будто бы образовалась какая-то воронка, в которую
проваливалась вся когда-либо мною изученная информация. В общем, от
завтрашнего дня мне не стоило ожидать чего-нибудь хорошего.
Вздохнув, я устало потерла глаза, которое то и дело слезились, а затем откинулась
на кресло. Пожалуй, столько информации слишком для моей головы.
Я поежилась, когда холодный ветер подул в мою сторону, а затем поправила
съехавший с плеча плед. Вопреки тому, что днем была невыносимое пекло,
вечером было прохладно.
Мой телефон издал жалостливый звук, тем самым требуя питания. Благо, папа
знал о моей нездоровой любви к балконами, поэтому здесь были розетки.
Потянувшись, я взяла в руки зарядное устройство, а после воткнула в розетку.
Однако когда я подсоединила телефон, значок зарядки не загорелся привычным
зеленым цветом. Напротив, телефон по-прежнему показывал скупые семь
процентов. Я поправила зарядку, затем блок, но к моему огорчению ничего не
изменилось. Медленно, но верно ко мне подкралось осознание, что похоже света
нет.
«Нет! Только не это!» — буквально в панике думала я, между тем щелкая
выключателем.
Из моего рта вырвалось нечто похожее на всхлип.
— Просто чудесно! — пробормотала я, поднимаясь и направляясь на лестничную
площадку.
Я таила надежду, что это всего лишь вырубило пробки, а не какая-нибудь авария на
станции или еще чего хуже. В таком случае, заниматься мне под свечками! А их, к
слову, еще нужно разыскать…
Выйдя в коридор, я решительным шагом направилась к счётчику и уже было
собиралась открыть его, как меня прервали. соседская дверь отворилась, а затем
до меня донеслись голоса.
— Ну, Разумовский, я тебя предупредила! — произнес женский голос.
Краем глаза я увидела, как закатил глаза Даниил.
Он фыркнул, а затем сказал:
— Почему именно я?
в голосе парня было столько горечи, что мне на короткий миг стало его жалко.
— Боже, Разумовский‚ это всего лишь творческий конкурс! Посидишь два часика, а
потом свободен.
В ответ блондин заскулил, а я между тем позлорадствовала, однако недолго…
«Стоп! Он что будет на творческом следить?!» — про себя паниковала я.
В таком случае, это был бы полнейший провал! Ведь, я тоже должна следить!
— Все, я пошла! Пока!
Спустя секунду девушка вызвала лифт, а затем как только двери закрылись изо рта
Разумовского вырвалось весьма лестное:
— Мымра!
И я его понимала. Когда всё ребята уже будут свободны от «каторги», нам с
Разумовским еще два дня придется батрачить на благо родной альма-матер. Мда,
нас определенно можно назвать «счастливчиками».
Я всей душой надеялась, что парень меня не заметит и вернется обратно в свою
берлогу, однако не прошло и минуты как из его рта полился яд.
— Что, Марголис, решила убиться? — с усмешкой промолвил Разумовский.
Повернувшись, я лицезрела это недоразумение, на лице которого красовалась уже
привычное мне тщеславие. до этого я слышала лишь его голос, чего хватало с
лихвой, однако теперь моему взору предстала мужская статная фигура. Босой, с
голым торсом и взъерошенными светлыми волосами, он стоял, опершись на
дверной проем и сложив руки на груди.
— Не дождешься, — хмыкнула в ответ, а после все же открыла дверцу от счетчика.
Я начала щелкать по автомату, полностью игнорируя присутствие этого ишака. Он
несколько минут наблюдал за моими манипуляциями, а затем когда специально
оставленный свет в коридоре квартиры так и не загорелся, двинулся ко мне.
— Отойди, женщина. Дай мужчине разобраться, — бесцеремонно отодвинув меня в
сторону‚ будто бы я была деревянным шкафом, промолвил этот нахал.
Мое лицо выражали недоверие, и я покосилась на этого «мужчину», тот в свою
очередь взглядом раздумий смотрел на счетчик. Так, словно что-то в этом понимал.
Со стороны он выглядел довольно забавно, отчего из моего рта вырвался смешок,
который я тотчас же замаскировала под кашель.
Разумовский кинул на меня прищуренный взор, а затем, хмыкнув, начал нажимать