его боксеры, полетели в неизвестном направлении. Продолжая поглаживая меня
пальцами, Разумовский чуть привстал и начал лазить в прикроватной тумбочке. В
его руке оказался серебряный квадратик, который он в нетерпении надорвал
зубами. Еще мгновение, и парень вошел в меня. Мне стало неуютно и я поерзапа
бедрами, тем самым пытаясь облегчить неприятные ощущения.
— Больно? — обеспокоенно заглянув в мое лицо, хриплым шепотом спросил
блондин.
— Скорее непривычно.
Он хотел остановиться, но я схватила его за руку, прежде чем парень дал заднюю,
и покачала отрицательно головой.
— Продолжай.
И Даня продолжил, медленно сантиметр за сантиметром он продвигался, тем
самым давая мне привыкнуть. Остановившись, он начал колебаться, что было
глупо, учитывая, что мы уже зашли дальше некуда. Тогда, я немного подалась
бедрами, призывая его к действиям. Рывок и резкая боль пронзила мой низ живота,
отчего я зажмурилась и схватилась за Даниила, как за спасательный круг.
Некоторое время мы не двигались, но когда первая вспышка боли прошла, я
разжала свои руки и расслабилась. Понемногу парень начал двигаться, и теперь
кроме боли я чувствовала едва ощутимое удовольствие. Рука Разумовского
оказалось между нашими телами и, найдя мой центр удовольствия, начала
поглаживать в такт своим движениям. Тогда, моя голова уже перестала соображать.
И даже если мне было больно, я этого не замечала. Толчки стали резче, стоны
громче, кайфа больше, и каждый раз я чувствовала что все ближе и ближе подхожу
к краю. Еще несколько сбивчивых стонов, и я взорвалась и рассыпалась на
множество фейерверков. Внутри меня будто пускали салюты, это определенно
стоило той неловкости вначале. Даниил кончил следом за мной.
Тяжело дыша, мы лежали лицом к лицу. Руки парня то и дело касались моего лица,
целовали плечо, поправляли волосы. Расслабленная безмятежная улыбка не
покидала его лица. Сегодня существовали только мы вдвоем.
Вспомнив, я резко раскрыла глаза.
— Твои родители?
— Отец будет завтра, он, похоже, с любовницей, — хмыкнул Даня, обнимая меня за
талию и притягивая к себе.
— Отдыхай, — прошептал на ухо.
— Мне нужно…папе, — зевнула.
— Я разберусь. Попрошу Цукера сказать, что ты с ним, а теперь спи, — поцеловал
мой лоб, а я уже закрыла глаза, отдаваясь сну.
Глава 28
Даниил
Что может быть лучше утром, чем проснуться в одной постели с любимой
девушкой? Как мало тех, с кем можно лечь в постель, как мало тех, с кем хочется
проснуться, писал Эдуард Асадов, и я полностью с ним согласен. Особенно,
наблюдая за тем, как время от времени брови Матильды хмурились, а во сне она
изредка бормотала: «Разумовский, бестолочь!», или же «Катись к себе в
преисподнюю, Сатана!», что вероятно тоже было адресовано мне, но затем ее
брови разглаживались, а на лице появлялось совершенно безмятежное выражение.
В такие моменты она тихо сопела и утыкалась лицом мне в грудь, обнимая за
талию, как любимого плюшевого мишку.
Я бы мог вечно так лежать и просто смотреть на нее. Лишь бы она была со мной.
Вчера я пообещал своей девочке-беде, что никуда не уйду от неё, и я намеревался
сдержать данное обещание. По крайне мере, до тех пор, пока она меня сама не
прогонит. Впрочем, даже если прогонит, ей придется иметь дело с неугомонным
нравом Разумовских. Настойчивость у нас в крови.
Глядя на эту очаровательную девушку рядом с собой, я не понимал, что находил в
других. Так странно… Мне было знакомо это чувство влюбленности, но никогда
прежде оно не было настолько сильным. Будто все, что было прежде, было лишь
небольшим дождиком, тогда, как сейчас бушевал настоящий ураган.
Матильда начала шевелиться. Сперва она закинула на меня ногу, затем положила
обратно на кровать. А потом как дала по моей голени, что я чуть было не взвыл!
Она, что, в своих снах в футбол играет?! Прошипев, я потер ушибленную
конечность, между тем наблюдая за тем, как ресницы девушки затрепетали и
открылись.
Её взгляд был первые несколько секунд расфокусированный, будто она не имела
представления, где находится, но тут же стал более ясным.
— Ты здесь, — прошептала моя малышка, улыбнувшись краешком губ.
— Конечно, — ответил я, наблюдая за тем, как девушка заматывается в простынь,
как в кокон. Её щеки разрумянились, а взгляд застенчиво потупился.
Решив сбить эту неловкость, я не придумал ничего лучшего, чем игриво
произнести:
— Это же моя комната, где мне еще быть’?!
Матильда нарочно недовольно надула губы, а после саркастически изрекла:
— И это все? Где романтика?
Хрипло рассмеявшись, я притянул девушку к себе, и, Приподнявшись на локтях,
навис над ней.
— Хочешь романтики? — озорно блеснул глазами, а мой рот изогнулся в грязной
ухмылке.
Марголис это не напугало. Отнюдь. Потому что я знал, эта девчонка не нуждалась в
красивых словах. А еще ее заводили игры, споры, и она любила покомандовать, но
в постели может быть только один генерал. И, как бы я не любил красивые глаза
своей соседки, уступать свое место я не намерен.— Конечно, — дернула она
плечиком, мертвой хваткой вцепившись в простынь на своей груди.
Смотря ей в глаза, рукой я начал стаскивать простыню около бедра, и. когда она
поддалась мне, просто откинул в сторону, открывая взору прекрасные ноги.
Матильда закусила губу в предвкушении, а руки ее заметно ослабли, когда я
ладонью провел по внутренней стороне бедра. Она тяжело задышала и закрыла
глаза, а я между тем, наклонившись, потерся своим носом об ее, оставляя легкий
поцелуй на губах. Мы оба были заведены. И, вне всяких сомнений, оба хотели
продолжить. И мы бы определенно сделали это, если бы не противный звук
телефона, который раздался в комнате.
— Не обращай внимания, — пробормотал я между поцелуями в шею. — Нас нет.
Матильда простонала и схватила меня за шею, совсем забыв про простыню,
которой так рьяно защищала свое тело. Не теряя момента и не давая своей
стеснительный малышке опомниться, я резко скинул простыню на пол.
Марголис ахнула, а затем еще и простонала, когда мои губы оказались на ее соске.
Обычно у моих любовниц были большие груди. К слову, не всегда настоящие, и я
отнюдь не жаловался, но это большое заблуждение, когда говорят, что у девушек с
маленькой грудью нечего тискать. Потому что то, как дерзко торчали соски
Марголис, словно испытывая меня, заклеймилось в моей памяти во веки веков.
Телефон снова затрезвонил.
С горечью вздохнув, я нехотя оторвался от Матильды и, ни капли не стесняясь
своей наготы, подошел к столу, где вчера оставил телефоны.
*Яшка*
— Кто там’? — хватая простынь, и тотчас же обматываясь, спросила девушка.
Я приподнял руку и выставил вперед, тем самым призывая ее молчать, а затем
принял вызов.
— Слушаю, — более резко, чем бы следовало отчеканил, чем заставил Марголис
негодующе выставить руки в бока.
— О, дружище, — воскликнул Цукер, а я между тем подавил в себе желание
раздраженно закатить глаза. Мы, безусловно, приятели, но свою девочку я ни с кем
делить не собирался. Вчера у нас с Цукером состоялся истинно мужской разговор,
в ходе которого выяснилось, что парень не претендовал на моё сокровище. Однако
то, как загорались глаза моей девочки-беды при виде этого еврейчика значительно
мешало мне вести себя цивилизованно, а не как варвар на добычу которого
покушаются. — Где Мальта?
— Матильда, — поправил я его.
— Да, так где она’?
Марголис же, услышав голос своего друга, тотчас же принялась наворачивать
вокруг меня круги, как коршун. Она постоянно пыталась дотянуться своими
маленькими ручками до моей, что, конечно же, ей не удавалось, отчего ее носик
мило морщился. Она постоянно шептала губами: «Отдай! Отдай! Отдай!», но я
намеренно игнорировал ее.
— Зачем она тебе’?
На мою реплику девушка фыркнула и, завязав простынь в узел, подобрала как
бальное платье, которое, к слову, ей было велико, и начала лезть по мне, как
обезьянка по лиане.
— Скажи, пусть поторапливается, я ее папе сказал, что уже везу ее домой.
Матильда между тем пыхтела, тихо материла меня, причем такими эпитетами,
которые были даже для меня загадкой, пытаясь вырвать телефон из моих рук, при
этом цепко держась за мою шею.
— Хорошо, я ей передам.
— Отлично! — сказал Цукер и, попрощавшись, отключился. Похоже до него дошло,
что трубку я передать не собирался.
— Ты что творишь? — тут же накинулись эта гарпия на меня, когда телефон вновь
оказался на столике.
Маленькая обезьянка хотела слезть с меня и, вероятно, перезвонить своему другу,
но у меня была идея получше. Удобнее схватив её под попу, я понес девушку в
душ. Насколько я помнил, времени у нас мало…
Открыв душевую кабину, я поставил в нее девушку. Бесцеремонно сдернул с нее,
надоевшую мне простыню, что мешала мне радовать мужской глаз, и залез к ней,
тем самым закрывая своей фигурой вход. Теперь ей никуда не деться.
Руками она немного прикрывалась, будто я там чего-то не видел.
Включив душ, я взял в руки свой гель для душа. Повернул растерянную Марголис и
начал массировать ее плечи, между тем ей вкрадчивым тоном объясняя:
— Никакой мужик не будет звонить моей девушке, пока мы занимаемся очень
интересными вещами, — провел многозначительно по ее ключицам, — И, тем
более, требовать ее к телефону.
— Ты ведешь себя, как неандерталец, — недовольно произнесла она.
— Я он и есть, милая, — хмыкнул я и поцеловал в шею. — Привыкай.