ему не место в нашей команде». Да, это бесспорно был камень в огород
Разумовского.
— Тебя подвезти? — любезно поинтересовался Баринов, догнав меня около
выхода.
Пораскинув мозгами пару секунд, я пришла к выводу, что сегодня был довольно
тяжелый день и глупо было бы отказаться от такого заманчивого предложения,
поэтому ответила согласием. Половину дороги мы молчали, едва ли
обмолвившись несколькими словами, но затем парень спросил:
— Когда ты видела в последний раз Даниила?
— Утром, — искренне проговорила, печально вздыхая. — Все было хорошо.
Должно быть, я себя накручивала, однако Даниил ясно дал понять, что мы
увидимся на тренировке. К тому же, от него ни ответа ни привета, не закрыли же
этого несчастного в подвале, в самом деле?!
— Все должно быть хорошо, — мягко успокоил меня парень, между тем
заворачивая в мой двор.
Его тон звучал так, будто Глеб меня жалел. Только вот с чего бы это?!
«Неужели я брошена?!» — закралась нездоровая мысль в мою голову.
Неужели все мои опасения были не напрасны? И теперь я буду одной из тех, на
кого оборачиваются и тыкают пальцем?! Помотав головой, я тотчас же постаралась
выкинуть эти домыслы. Нечего пороть горячку! Вот, сейчас доеду до дома, так все и
узнаю!
— Да, наверное, — сипло продолжила я.
Остановившись около подъезда, парень что-то еще хотел добавить, но не стал. Он
лишь слабо улыбнулся и попрощался, не скрывая свою обеспокоенность. Такой уж
он был человек. Настоящий хороший парень, которого не стыдно представить
родителям.
Зайдя в подъезд, я дрожащими руками нажала на кнопку лифта и, когда он
открылся, зашла.
Что меня ждет?! Разочарование?! Вопреки тому, что мне хотелось верить в лучшее,
нутром я чувствовала, что что-то действительно произошло. Я была бы счастлива,
если бы это оказалась паранойя. Господи помилуй, я превращаюсь в одну из
сопливых девчонок! Разумовский, падла, что ты со мной делаешь’?!
Двери лифта раскрылись и, выйдя из него, я как зачарованная вытаращилась на
дверь своего соседа. Сглотнула и подошла, подняв руку для звонка, но нажать
смелости в себе не наскребла. Я была трусихой, стоило делу дойти до правды.
Вероятно, я бы так и стояла, изображая статую, если бы за дверью не услышала
крики. Разобрать, что кричали, не представлялось возможным.
Взволновавшись, я несколько раз нажала на звонок. Ноги мои не стояли на месте,
тот и дело топчась на месте в нетерпении. Крики стихли, а дверь открылась и на
пороге показалась Анна Сергеевна. Её глаза были красные, а нос распухший,
словно совсем недавно женщина плакала. Прическа растрепана, а взгляд
потерянный.
— Здравствуйте, — медленно промолвила она, совсем не имея понятия, что в
таких ситуациях говорить.
Женщина тотчас же вспыхнула, будто вспомнив, как выглядит, и принялась
поправлять волосы.
— Милая, ты к Данечке’? — встревожено поинтересовалась она, на что я ответила
робким кивком.
— Он…, — запнулась, закрыла глаза на секунду, а после продолжила, — Он занят
сейчас. Я скажу, что ты приходила и он тебе обязательно перезвонит.
Единственным моим желанием было ворваться в квартиру и узнать, что за
чертовщина происходит в этом доме, и убедиться в том, что Разумовский в
порядке, но это было бы крайне неуместно в данной ситуации. Если это дела
семейные, то в таком случае девушка не всегда имеет право на подобную
вольность.
Я уже намеревалась поблагодарить Анну Сергеевну и извиниться, когда услышала
пронзительный звонкий бас:
— Ты, подонок, обрюхатил мою дочь и ничего не хочешь сказать?
Это был рев раненного зверя. Боль пронзила мое сердце, а глаза в одночасье
стали мокрыми, помимо моей воли.
Анна Сергеевна заметила мое состояние и её лицо исказилось сожалением, тем
самым подтверждая, что мне не послышалось.
— Дорогая, — протянула она руку, но я отпрянула. — Девочка, мы во всем
разберемся, — снова попыталась она, но я попятилась назад, а затем, найдя свои
ключи, дрожащими руками попыталась открыть замок, но гребанные ключи, будь
они прокляты, не поддавались!
— Поверь, Даня не мог… — начала она оправдывать своего сына, но я уже ее не
слушала, а забежала в квартиру, громко хлопнув дверью.
Слезы ручьем потекли из глаз, а я даже и не пыталась их смахнуть. Парень,
которому я верила, парень, который пробрался в самое сердце, воткнул мне в него
нож. Другая девушка от него беременна и от этого осознания мне стало дурно. Я
влюбилась, а от другой у него будет ребенок…
Глава 30
Даниил
Я сидел и смотрел на этого заплаканного светловолосого ангела. То, как она
играла, достойно самых громких оваций. Несчастное лицо, а в глазах крах. Она
была разбита, уничтожена, ведь знала, что тот спектакль, который она устроила,
закончиться совсем скоро. Были ли в ее глазах вина, сожаление, стыд? Ни капли!
Лишь животный страх. Страх перед неизбежной правдой.
Ее отец кричал, какой я подонок, что я недостойный сын своего отца, жалкая
китайская копия и не собирался затыкаться. Сегодня прокурор области был в
ударе! Его умению поливать грязью можно только позавидовать. Я бы справился с
этим раньше, но вот дилемма собственный отец мне не поверил, когда я сказал, что
никакого отношения к беременности Златы не имею. Тогда эта актриса зарыдала
крокодильими слезами. Родители приняли это на мой счет, но ее слезы
проливались по другой причине. Она жалела, что я не был отцом ее ребенка.
Интересно, а знала ли она кто это был‘?
— Ты, подонок, обрюхатил мою дочь и ничего не можешь сказать’? — заорал ее
отец, отчего я поморщился, а Злата икнула и задрожала.
— Я расстался с вашей дочерью полгода назад, — сухо выплюнул я.
Он остолбенел. Шок и неверие явно прослеживалось в чертах его лица. Мои
родители знали, что мы расстались, но вот родители Златы, похоже, были в
неведении. Глядя на их изумленные лица, в этом не оставалось никаких сомнений.
Мне даже стало любопытно, как эта аферистка выпутывалась полгода. К слову,
ответ пришел совсем скоро.
— А ей ты об этом сказал? Сколько раз моя дочь срывалась, чтобы тебя пьяного из
клуба забрать? Скольких она баб с тебя сняла? Я не вмешивался, думал дело
молодое — пройдет! А сейчас ты стоишь и в лицо мне нагло врешь!
Ой ли?! Баб она снимала с меня, видите ли! Забавно, учитывая, что все было с
точностью наоборот! Сколько раз она ездила по клубам‘? Полагаю, достаточно
часто, только вот отнюдь не меня забирать и были ли это вообще клубы, а не
постель байкера, знала только одна особа в этой комнате.
— Попрошу не оскорблять моего сына! — разъяренно шикнула мама.
Папа на нее взглянул, но ничего не сказал, затем перевел угрожающий взгляд на
Олега Николаевича и отчеканил:
— Вы забываетесь.
Ледяной тон охладил всех на некоторое время. Даже Злата прекратила шмыгать
своим красным носом. В этом был весь отец. Он сперва выжидал, наблюдал, а
затем нападал. Он давал время высказаться человеку, а затем без эмоциональным
голосов разносил его в пух и прах. Однако, за этой мнимой невозмутимостью
таилась настоящая ярость. Это прослеживалась в его резких движениях, которые
обычно были плавными и размеренными.
Мама раздражённо потерла переносицу и рухнула на стул, будто ноги ее не
держали. Мы все мрачно переглядывались с друг-другом. Николай Олегович кидал
на меня испепеляющие взгляды, а Злата дрожала в руках обнимающей ее матери.
Мне определенно нужно было остудить пыл и хоть на минуту покинуть это
удручающее общество, большая часть которого считала меня непроходимым
мерзавцем, способным бросить беременную женщину! Я не собирался
отчитываться, поэтому просто встал и отчалил в ванную комнату, на папино
строгое: «Ты куда’?», я махнул рукой.
Побрызгав водой на лицо, я стал думать, как мне выбраться из этой сопливой
мелодрамы. Час от часу, не легче… Сколько еще проблем с собой принесет Злата‘?!
Безусловно, всю вину своих поступков, я не перекидывал на нее. Правда такова,
что каждый должен думать своей головой и, на самом деле, люди друг другу ничего
не должны, но она стала в каком-то роде моей точкой отсчёта в разбой. В этом не
было ее вины, но она была причастна. Вина белокурой красавицы была в ее
трусости перед отцом-деспотом. Знал бы он, что его дочь уже давным-давно не
берегла свое целомудрие, наверняка сплавил бы ее в монастырь. Брюхатая дочь от
неизвестно кого — это позор для всей их прилежной семейки снобов!
Ручка двери задергалась, а после того, как я повернул замок в ванную, ворвалась
Злата.
Она отчаянно упала в мои объятья, цепляясь за меня.
— Даня! Данечка! Любимый! Прости! Давай начнем все сначала! — шептала она,
как в бреду.
Она была на грани истерики. Ее глаза были безумными. Она так жаждала, чтобы я
ей поверил, что сама не могла различить где правда, а где ложь.
— Злата, нет! — резко оборвал ее, и убрал от своей шеи цепкие руки девушки.
— Я люблю тебя!
— Ложь, — хмыкнул я, а она пуще прежнего заревела. — Тебе придется признаться.
Либо это сделаешь ты, либо это придется сделать мне.
Она сверлила меня взглядом, таким каким смотрят обиженные дети-призраки из
фильмов ужасов. Обиженная, несчастная, безрассудная она была готова
унижаться, как когда-то это делал я.
— Я не люблю тебя, — подобно раскату грома, прозвучали мои слова.
Слова вылетели из моих уст столь легко, что не было никаких сомнений, что так оно
и было.
— Я не могу, — выдавила обессилено она из себя. — Он убьет меня, если узнает.