Что ж, тогда пришло время платить за свои ошибки. Нет, это не месть. Я не могу ей
мстить за то, что девушка меня не любила. Это выбор сердца, а не человека.
Однако, правда вскроется рано или поздно. Бесчисленное количество раз я
отмазывал ее от родителей, когда пьяная в стельку девушка приходила ко мне
домой. Утром она играла в правильную девочку, а вечером гоняла на байках,
тусила по каким-то богом забытым подпольным клубам, а я как последний олень
мчал забирать свою девочку из логова греха. Довольно! Эти игры мне Осточертели!
Теперь она очевидно решила меня на себе женить, дабы у нагулянного ребенка
был отец! Злата, должно быть, считала меня сказочным оленем, раз полагала, что я
кинусь ей на помощь. Не в этот раз.
Последняя попытка: девушка схватила меня за шею и впилась в мои губы своими.
Я оцепенел от такого развития событий. Потому что… Эй, какого черта’?! Знакомые
губы, знакомый аромат, но вместе с тем чужое. Не мое. В сию же секунду, я схватил
ее за руку и оттолкнул от себя, крепко держа.
— Ну, хочешь, трахни меня! — хрипло кричит. — Давай! Я буду делать все, что ты
скажешь! Только не говори ему!
— Дура, — гневно выплюнул я, а затем убрав ее с дороги, вышел из ванной.
Зайдя на кухню, я обнаружил ту же картину. Казалось, все ждут решения моего
отца. И как только Злата появилась в зоне видимости, папа огласил свой приговор:
— Ты женишься.
Мама ахнула, и тотчас же стала перечить, мол что это необдуманное решение.
Услышав это, в разговор уже подключилась мамаша Златы и начался базар. Я же
смотрел на блондинку, ожидая, что она признается, однако та решительно была
настроена играть до конца.
Злата была весьма продуманной особой, и свои похождения скрывала так, будто
заметала свои следы преступления. Она по-другому красилась, одевалась, ничего
не выставляла в социальные сети и никто из наших знакомых не мог и представить
себе какие черти водились в этом омуте. Но, однажды, она все же допустила
ошибку. Это была иголка в стоге сена, но она бы решила эту дилемму: «женюсь я
или нет». Не то чтобы я собирался.
Двадцать первый век — век новых технологий, поэтому без особого труда я нашел
клуб в котором «хорошая» девочка не так давно отжигала на столе. Зря она все-
таки поехала за мной в другой город. Видео где девушка танцует на барной стойке
было одно из самых популярных и набрало баснословное количество пайков.
Я молча подошел к столу, где сидели два взрослых мужчины и положил гаджет
перед ними.
Злата сразу поняла, что к чему. Ее маленькие кулачки сжались, а губы поджались.
Ее ненависть можно было ощутить весомо.
— Что это? — хмуро смотря на телефон, спросил Николай Олегович.
— Это то, чем занимается ваша дочь по ночам.
Мой отец, пожалуй, впервые за несколько часов выглядел потрясенным, когда
видео воспроизвелось и «хорошая» девочка, что сидела на диване, превратилась в
оторву. Даже стриптизерши выглядели на ее фоне монахинями. И дело отнюдь не в
движениях, а в мимике. Девушка будто всех призывала к себе. Дитя порока прям!
Кулаки ее отца сжались, а на лице проступили капельки пота. Лицо покраснело, а
челюсть выдвинулась на несколько сантиметров положенного.
— Довольно! — прогромыхал мужчина, едва ли сдерживая себя и выключил видео.
— Видела, кого ты воспитала?
Злата была растоптана. Ей было стыдно. В нее столько сил вложили, чтоб по итогу
она танцевала на столе.
— Полагаю, вопрос исчерпан, — произнес папа, а его лицо выражало некую долю
облегчения.
Прокурор кивнул.
— Прошу прощения за этот инцидент, — произнес он, а после, встав, пошел на
выход, бросая по пути приказ — за мной!
Родители Златы были воспитаны таким образом, что ни за что на свете не стали бы
устраивать разбор полетов вне своего дома. Что будет со Златой меня не
волновало. В конце концов, я не подкладывал девушку под левого парня, который
не умеет пользоваться средством концентрации.
Двери хлопнули, а мы так и остались сидеть на своих местах. Папа встал, достал из
серванта бутылку виски, налил в два бокала и, подкурив сигару, изрек:
— Выпьем.
Виски обжег горло, но определенно развеял напряжение витающее в воздухе. Мама
молчала, ожидая своего часа. Впрочем, она так рьяно меня защищала, будто
тигрица готовая до последнего защищать свое дитя. Это произвело на меня
впечатление, и теперь нам было что обсудить.
Отец уставился на меня, но понять о чем он думает было невозможно.
— Я знаю о твоем бизнесе, — начал он с самого неожиданного.
Помявшись, я пожал плечами. Это было вполне законно. И к тому же, тортики в
умеренных количествах еще никому не навредили. Можно даже сказать, что я
распространяю радость. Кхм. И отнюдь не ту которую была запрещена. Сладкое —-
это ведь гормон радости, верно’?!
— Хорошая идея, — довольно добродушно отозвался, постучав пальцами по столу.
— Ты также заключил отличную сделку с иностранцами, — задумчиво потер
подбородок.
Сегодня, что день похвалы?!
— Поэтому думаю, я могу вернуть тебе
машину. Если хочешь, можешь переехать обратно.
Краем глаза, я видел как счастливо улыбалась мама, и могу поспорить, что в этом
была и доля ее заслуги. Под невозмутимой маской отца проступило что-то
человеческое, а затем, словно через силу, он выжал из себя:
— Прости.
В этом слова было больше чувств, чем за последние хрен знает сколько лет, за
исключением, конечно, тех моментов, когда он орал на меня. После этих слов отец
еще раз налил себе виски, залпом опустошил бокал и отправился в свой кабинет,
оставив нас с мамой наедине. Она улыбалась. Это не была вынужденная улыбка,
однако что-то в ее глазах была еще. Тревога, что ли…
— Данечка, — сказала женщина, и я напрягся, а она между тем замешкалась.
— Там… Там Матильда приходила…
— Что она слышала? — бесцеремонно прервал мать, хмуря брови.
— Достаточно, — неопределенно ответила она.
Большего мне было не нужно, дабы подорваться со стула и в течении секунды
оказаться у двери Марголис.
Я тарабанил, как ненормальный. Моя девочка сейчас накрутить себе невесть что и
я не могу стоять в стороне и наблюдать за тем, как она отдаляется от меня.
Я стучал и стучал, ровно до тех пор пока дверь не открылась. Но открыла мне не
Матильда, а, вероятно, ее отец, который взирал на меня с нескрываемой враждой.
— Я слушаю, — отчеканил мужчина.
Ком встал в горле. Ох, чую не к добру это!
— Я…Матильда, — выдавил из себя нечто невразумительное и не факт, что на
нашем языке, потому что слова мои звучали невнятно.
— Забудь о ней, — рявкнул мужчина.
— Нет, — неожиданно твердо произнес.
Глаза мужчины сузились в щелочки, и он начал надвигаться на меня, но я стойко
выдержал его леденящий душу взгляд и не намерен был отступать.
Мы были примерно одного роста и когда наши лбы практически встретились,
мужчина брезгливо выплюнул:
— Моя дочь плакала из-за тебя, мерзавца! Ты не стоишь даже ее волоска!
Да! Я не стоил! Однако, я любил ее.
— Не приближайся к ней!
— Я хочу увидеть свою девушку, — в тон ему смело ответил я.
Очевидно, терпение мужчины было исчерпано, так как в следующую секунду его
кулак врезался в мою челюсть, а затем он схватил меня за футболку и отрезал:
— Не смей к ней приближаться!
Он отшвырнул меня, а затем дверь хлопнула.
во рту почувствовался привкус крови, и я сплюнул на пол. Ничего, девочка-беда.
Раз сказал: моя. Значит — моя!
Глава 31
Матильда
Уже двадцать четыре часа я избегаю Разумовского. Вчера до меня доносились
крики из коридора, но папа его не впустил. Он был дико зол, когда застал меня
плачущей на полу возле ванной.
А как я должна реагировать?! Давайте, судите меня, люди! Это ведь так просто,
когда парень, которому ты отдала девственность, первый раз кому-то доверилась,
оказался уже занят другой. Я боялась с ним встретиться. Именно поэтому, когда
Разумовский начал звать меня на балконе, я закрыла дверь, а когда начал стучать в
стену ушла спать в гостиную. Как скудно мое положение! Я даже в собственном
доме вынуждена прятаться!
Яшка приехал за мной в девять утра. Папа ему все рассказал. Только вот папа не
знал всего. Он точно не был в курсе одной маленькой детали. У нас был секс! А вот
Цукер знал, по крайней мере догадывался.
Мы провели с ним целый день. Мой любимый еврейчик решил, как истинный
мужчина, что горе нужно залить алкоголем, а я была в таком состоянии, что мне
вообще было по барабану. Вероятно, поэтому уже в шесть часов вечера, когда мы
сидели у Яшки дома, я едва ли шевелила своим языком и проклинала своего
сумасбродного соседа.
— Люблю его, козла белобрысого, — засопела я, а затем сделала очередной глоток
из бокала.
К слову, наклюкаться я успела вином. Мне, заядлой спортсменке, многого не
требовалось, в отличии от Яшки, который был стекл как трезвышко, ой, пардон,
трезв как стеклышко! И как так вышло? Вроде в одну лодку сели, так меня уже
штормит, а он еще на пирсе стоит!
— Может, ты все неправильно поняла? — неуверенно спросил Яшка, между тем
успокаивающе поглаживая меня по голове.
Горько усмехнувшись, я сделала еще один глоток.
— Ну, конечно! — выпалила я, дернувшись, тем самым проливая вино.
— Так, милая, — забирая из моих рук бокал, произнес он, а затем поднял за
локоть, — Тебе уже достаточно.
Я хотела запротестовать, но колени подгибались, а ноги запутывались, поэтому мой
неразборчивый бубнеж, в которых прослеживались слова: «Еще козел забыть»,