Женщина улыбнулась.
– Тебе очень повезло, – повторила она, – потому что полиция была уже на месте.
Я неожиданно вспомнила о полиции, но ничего не ответила, потому что мне было больно говорить.
– Полиция увидела водителя и вызвала вертолет, который вытащил машину. И в ней оказалась ты, – объяснила она. Женщина улыбнулась, и я решила, что она мне нравится. – Ты была под сиденьем, это тебя и спасло. Представляешь?
Казалось, ей приятно сообщать мне эти детали, и она сама за меня очень рада.
– Потом ты лежала здесь без сознания и вот наконец пришла в себя. Никто не знает, кто ты и откуда. Нам необходимо связаться с твоими родителями. Как их найти?
Тут я поняла, что женщина была не одна. У кровати стояли два человека в аккуратно отглаженной зеленой форме. У них на поясах были пистолеты, а в руках одного из них – блокнот. В отличие от женщины в белом, мужчины не улыбались, и их лица были серьезными. Мне эти мужчины не понравились.
– Так с кем мы можем связаться? – повторила свой вопрос женщина. – Кому сообщить, что ты жива и где ты находишься?
Я вспомнила мертвых девушек Анны-Кармен, и подумала, что только я одна пережила катастрофу. Знает ли Анна-Кармен о смерти ее девушек? Что она со мной сделает и как меня накажет? Я не должна была находиться в автомобиле. Меня ждут серьезные проблемы. Поэтому я покачала головой и сказала:
– У меня никого нет. Вам не с кем связываться.
Один из мужчин заговорил:
– Как все это произошло? Кем были пассажиры машины?
– Где ты живешь? Ты местная? – спросил второй мужчина.
– В Лома де Боливар, – ответила я и тут же об этом пожалела, сообразив, что меня могут снова отдать Анне-Кармен.
Женщина снова склонилась надо мной.
– Не волнуйся, – сказала она. – Эти люди тебе помогут. Через несколько дней, когда тебе станет лучше, они отвезут тебя домой. Хорошо?
– Значит, Лома де Боливар, – повторил один из мужчин и что-то записал в свой блокнот.
Я плохо помню следующие несколько дней, за исключением белых стен больницы. Медсестры (к тому времени я поняла, что в больнице, кроме врачей, работают и медсестры) за мной ухаживали. Я ела, пила и много спала. Постепенно боль в теле проходила, и мне становилось лучше. Я много думала о том, что со мной произойдет после того, как меня выпишут из больницы. Меня отвезут назад к Анне-Кармен. От этой мысли мне было ужасно горько, но я ничего не могла изменить.
Через неделю, а может быть, и через две за мной приехали полицейские. Они посадили меня в джип, и мы отъехали от здания больницы. Полицейские задавали мне много вопросов, и наконец я произнесла слово «Кармен». Не знаю, зачем я проговорилась. После этого полиция доставила меня к дому Анны-Кармен.
Я смотрела на дом, окруженный неровным частоколом, сорняки и коз. Меня переполняло чувство ужаса. Я медленно показала пальцем на дом.
– Так, значит здесь? – уточнил один из полицейских.
– Да, – прошептала я, – здесь.
Они повели меня по тропинке к дому. Козы заблеяли, а дверь дома открылась еще до того, как мы успели к ней подойти. Оттуда вышла Анна-Кармен. Ее лицо было одновременно разгневанным и удивленным.
– Добрый день, мадам, – сказал один из полицейских. – По нашей информации, вот эта девушка из вашего дома.
Анна-Кармен была настолько удивлена, что не нашлась что ответить.
– Я думала, что эта тварь погибла, – пробормотала она наконец.
Если даже полицейские были удивлены ее реакцией, они не сказали ни слова.
– А ну, заходи! – прошипела Анна-Кармен и дернула меня за руку.
– Это ваша дочь, не так ли? – спросил один из полицейских.
– Дочь? – Ана-Кармен с презрением плюнула. – Нет, это животное не моя дочь. Кто угодно, но только не дочь.
Она подзатыльником подтолкнула меня внутрь дома. Полицейские не обратили внимания на ее поведение, потому что в то время грубое обращение с детьми в Колумбии было нормой и ни у кого не вызывало удивления. Они перебросились с Анной-Кармен парой фраз и уехали. Я помню, что они выразили ей соболезнования по поводу смерти двух ее девушек. Потом они сообщили, что я еще не окончательно оправилась и выздоровела. Анна-Кармен была очень расстроена моим появлением. Ей была совершенно безразлична моя судьба.
Дверь за полицейскими закрылась, и я сжалась в предвкушении наказания.
– Ты что им обо мне рассказывала? – спросила Анна-Кармен. – Что ты говорила об этом доме и о том, что здесь происходит?
Я поспешила заверить, что я молчала как рыба.
– Даже не думай о том, чтобы кому-нибудь рассказывать о моем доме! – пригрозила она. – Чтоб никто не знал, чем я здесь занимаюсь!
Я продолжала уверять ее, что я никому ничего не рассказывала и не собираюсь этого делать. Честно говоря, я все еще не до конца представляла себе, чем занимается Анна-Кармен, хотя могла бы об этом давно догадаться. Я была очень наивной, и мне было всего около одиннадцати лет. Я уверена, что полиция прекрасно знала, что погибшие девушки не были дочерьми Анны-Кармен, а также были в курсе, чем занимается хозяйка дома. Поэтому я не понимаю, почему Анна-Кармен так переживала. Эти полицейские появились на пороге ее дома не для того, чтобы обвинять ее в преступлениях, а чтобы вернуть ей ее собственность, то есть меня. Вот и все. То, что полицейские думали, знали или подозревали, не имело никакого значения. Они просто выполнили свою работу, доставив меня по адресу, который я указала.
Несмотря на это, Анна-Кармен была полна решимости меня наказать. Она схватила сковородку и с силой ударила ею меня по спине. За что она меня била? Наверное, за то, что я осталась в живых.
Я помню боль от того удара. В глазах у меня потемнело, и мне показалось, что я теряю сознание. Еще я помню охватившее меня чувство отчаяния оттого, что все вернулось на круги своя и я по собственной глупости снова оказалась в этом проклятом доме.
Однако после этого происшествия во мне что-то изменилось, словно я увидела все новыми глазами. Я начала лучше понимать людей и мотивацию их поступков: почему они поступают так, а не иначе, как они себя ведут и как живут. И скажу вам, у меня складывалось не самое лестное мнение о человечестве.
Я наконец догадалась, что имела в виду та женщина у магазина, которая предупреждала меня о том, что происходит в доме Анны-Кармен, и советовала из него убежать. Я поняла, что она имеет в виду под словом «мясо». До меня дошло, что Анна-Кармен держала бордель (хотя в мыслях я не использовала это слово). Я жила в доме, где женщины должны были «развлекать» мужчин – старых и молодых, известных и неизвестных, богатых и бедных. Среди клиентов заведения были два известных футболиста, игравших за лучшие клубы Колумбии.
Женщины работали только три недели в месяц. Оставшееся время они пили какие-то отвары и болели. Иногда у них начинал расти живот, и они на некоторое время исчезали, чтобы родить. Точно так же, как индианка в джунглях, они рожали где-то в укромных местах, но, в отличие от индианки, не воспитывали, а отдавали своих детей. Я много раз видела в местном магазине объявление с текстом «Продаем детей». Я никогда не забуду этого объявления. Женщины продавали своих детей, и кто-то их покупал. Я все хуже и хуже думала о людях.
После автокатастрофы Анна-Кармен стала еще злее, чем раньше. Мне стало казаться, что она решила меня извести. По большей части Анна-Кармен меня не замечала, но как только я совершала малейшую ошибку, она впадала в страшный гнев. Она всегда меня жестоко наказывала, но после автокатастрофы она начала терять над собой контроль. Она била меня так больно и сильно, что я стала бояться за свою жизнь.
С моего возвращения из больницы прошло несколько недель. Настроение Анны-Кармен оставалось плохим – она потеряла двух девушек, а также хорошего клиента. Однажды я вытирала пятно на полу веранды. Это было пятно от пива, сока или чего-то липкого. От него было сложно избавиться, и я чуть руки в кровь не стерла.
В то время в доме, кроме меня с Анной-Кармен, никого не было. Я оттирала пятно и чувствовала, что она на меня смотрит. Она произнесла мое имя, я подняла глаза и увидела, что Анна-Кармен улыбается. Я тут же заподозрила неладное. Одну руку Анна-Кармен держала за спиной, словно прятала от меня подарок. «Интересно, что это она держит?» – подумала я.
Анна-Кармен жестом приказала мне сесть на пол. Когда я это сделала, она вынула из-за спины веревку и связала мне колени. Я пыталась сопротивляться, но Анна-Кармен была гораздо сильнее. Потом она связала мне запястья, проволокла несколько метров по земле и привязала к водосточной трубе. Она принесла кусок старой кожи и этим кляпом заткнула мне рот. Все шло к тому, что Анна-Кармен собирается меня убить.
Мне было сложно дышать из-за заткнутого в рот кляпа. Анна-Кармен принесла из кухни сверток, в котором оказался набор ножей. Не оставалось никаких сомнений – она хочет от меня избавиться.
Выбрав один из ножей, среднего размера, Анна-Кармен принялась размахивать им у меня под носом и выкрикивать прегрешения, в которых я повинна.
– Ни один из клиентов тебя не хочет! – кричала она. – Ни один! От тебя никакого прока! Я зря потратила на тебя деньги! Из-за тебя две мои лучшие девушки погибли! От тебя только проблемы – мне и всем в этой деревне! Ты никому не нужна, и все хотят, чтобы ты поскорее исчезла! Поэтому сейчас ты умрешь!
Лезвие ножа блестело в солнечных лучах. Анна-Кармен всегда обращалась со мной чересчур жестоко. Судя по ее поведению, она была психически неуравновешенной, но в тот момент мне показалось, что она просто сошла с ума.
– Я могу уйти, – пыталась произнести я, но не смогла из-за кляпа.
Анна-Кармен смотрела на меня помутневшими от бешенства глазами и продолжала кричать, как помешанная:
– У тебя нет родителей! У тебя в этом мире вообще никого нет. Никто не заплачет, если ты исчезнешь. И никто не будет задавать никаких вопросов. Тебя можно убить легко и безнаказанно.
Скрючившись у ее ног, я описалась от страха. Анна-Кармен этого даже не заметила. Ее глаза блуждали. Все ее внимание было сосредоточено на ноже и на том, куда именно его в меня воткнуть.