Не обманывайте в первую очередь себя. Становитесь счастливыми, даже если для этого необходимо расстаться. Вероятность того, что девочка вырастет полноценной личностью в неполной семье больше, чем у той, что жила в среде, где создавалась видимость семьи.
Папа бьет и унижает маму
Миллионы семей скрывают домашнее насилие за стенами своих домов и квартир. Там, в маленькой ячейке общества, могут твориться ужасные вещи. Мужчины бьют и унижают своих женщин. Запугивают их расправой. Просят прощения. Заглаживают вину, и дальше по кругу. Повторяющийся сценарий насильственных действий по отношению к женщине.
В этой книге я не буду описывать тиранические отношения и подробно раскрывать роль женщины-жертвы и мужчины-агрессора. Я всего лишь хочу донести до осознанных взрослых информацию о том, что, став свидетелем любого насилия в семье, девочка сформирует для себя непредсказуемые паттерны негативного мышления и ролевые установки, через которые проживет если не всю, то большую часть жизни.
В моей практике было много женщин – выпускниц несчастливых семей. Все они в той или иной степени пострадали от родительской безответственности. Видели, как отец избивает, унижет и эмоционально-психологически насилует маму. Для них это самые страшные моменты жизни. От некоторых историй у меня, взрослого мужчины, замирало сердце. Трудно даже представить, что перенесли эти девочки и как им удалось выжить в таких условиях.
Одной из основных проблем таких женщин является неспособность создать счастливые отношения. Аутентичность, идентичность и самоидентификация также остаются непостигнутыми. Они относятся к себе так же, как чувствовали себя рядом со значимыми взрослыми, мамой и папой. И самое страшное то, что девочка так и не увидела со стороны, что такое любовь родителей между собой, но при этом прошла адаптацию в насильственной среде.
Насилие одного члена семьи над другими породило массу психологически неустойчивых женщин, которым трудно строить счастливые отношения с мужчиной, создавать семьи и просто быть счастливой женщиной, женой, мамой. Отношения с мужчиной – лишь малая часть. Есть и другие сферы жизни, в которых таким женщинам сложно реализовать себя.
Милена: Мы жили в Германии в военном городке. Мама врач. Папа был военнослужащим в звании капитана (два года назад он умер от онкологии). Так как городок был небольшой, все друг друга знали в лицо. И тот ад, который творился у нас дома, скрывался любыми способами. Отец избивал маму, а меня на это время закрывал в шкаф или туалет. Мама не кричала, потому что он закрывал ее рот рукой, в котором всегда было полотенце или любая тряпка. Иногда носки. Я слышала мамины стоны сквозь его руку. Он не бил ее по лицу, а только по туловищу. Бил так, что маму рвало кровью. Укладывал ее на пол, садился сверху и коленями зажимал руки, чтобы не могла шевелить ими. Прижимал рукой голову к полу и бил, бил, бил. Когда все это заканчивалось, он приводил меня в комнату и говорил нам с мамой, что, если мы хоть кому-то расскажем, он застрелит нас. Однажды он сломал маме ребра, но об этом мы узнали только тогда, когда она не могла уже пошевелиться и тяжело дышала. Ее положили в больницу, и около 10 дней я жила с отцом. Он не трогал меня пальцем, но морально держал в таком напряжении, что однажды я просто не выдержала и набросилась на него. Я царапала его лицо, и в ответ он меня ударил ладонью по голове. Мне было 10 лет. Не знаю, как это объяснить, но после того, как он ударил меня, мне стало легче. Трудно описать словами напряжение в теле, которое было до удара по лицу. Если вспоминать свое детство и подростковый возраст, это сплошной страх.
Милена – одна из тех девочек, что оказались и свидетелями, и участницами насильственного процесса в семье. Ее жизнь сложилась вполне предсказуемым образом для жертвы семейного насилия. Милена дважды была замужем.
Милена: С первым мужем у нас все было прекрасно до беременности. С момента знакомства, до беременности прошло около года. Уже на втором триместре я узнала совершенно другого мужчину. Не того, с кем я познакомилась. Его не смущал мой маленький животик, и он мог с легкостью ударить меня по лицу. Он бил не сильно. Мог взять меня за лицо рукой и мелкими шлепками бить меня по щеке или лбу. Странно, но я не чувствовала боли, примерно как в детстве, когда бил папа. Она была очень отдаленной. Когда я начинала плакать, он отпускал меня и давил морально. Что я свинья, которая поправилась. Что он полюбил меня худой, а сейчас я жру и пью за его деньги. Начал выдавать мне под расписку деньги. Я приносила ему чеки из магазина. Я работала до второго триместра, но из-за плохого самочувствия то на больничный уходила, то брала отпуск за свой счет. Сбежала я от него, когда дочке было 9 месяцев. Он пришел домой пьяный, начал кричать, что я шлюха и, пока он на работе, я изменяю ему с соседями и случайными встречными. Я, как могла, пыталась успокоить его. Он ударил меня ногой в живот и за волосы потащил в комнату, где спала Иришка. Начал говорить, что это не его дочь и что я нагуляла ее. Типа: «Давай проверим, моя дочь или нет». Начал что-то рассказывать про царя Соломона, который знает, как проверить, настоящая ты мама или нет. Нес какой-то бред. После чего отодвинул в сторону Иришкино одеяло и начал поднимать ее спящую за ногу. Конечно, я бросилась на него. Не помню, что происходило. Чувствовала сильные удары по голове. Когда пришла в себя, его не было дома. Не стала сразу собирать вещи, чтобы не усугубить ситуацию. Вдруг вернется домой. До утра он не появился. Утром убедившись, что он на работе, я собрала все необходимое для ребенка и себя. Забрала все документы и деньги, которые у меня были. Домой я пойти не могла, там отец, с которым я не общалась последние 5 лет. Пришлось снять гостиницу, а после переехать к знакомой. Муж просил меня вернуться. Просил простить его. Даже начал ходить к психотерапевту. Но я не вернулась. Вернее, в этот раз. Я уходила от него и до беременности, и вовремя, и вот сейчас третий раз. Или четвертый. Я уже не помню.
С детских лет Милена адаптировалась к насильственной среде. Она в какой-то степени стала для нее родной. Перед ее глазами регулярно разыгрывались трагические сцены, главными героями которых была она, мама и папа. Уже в раннем детстве Милена чувствовала себя живой только в моменты семейных ссор. Живой, значит, чувственной. Постоянный стресс, в котором она оказывалась, сделал свое дело.
Милена: Когда отец бил маму, все мое тело сжималось. От страха у меня немели руки и ноги. Начинал трястись подбородок. Было ощущение, что я холодная, как камень, но при этом на лбу выступал пот.
Вполне естественная реакция организма. В результате постоянного стресса у Мелены была утрачена связь с собственным телом. Телесная чувствительность притупляется. Таким образом психика защищается от болевых ощущений. Вспомните, что говорила Милена: «Не знаю, как это объяснить, но после того, как он ударил меня, мне стало легче». Этому есть вполне научное объяснение. Годами считалось, что дорсальная зона передней поясной коры головного мозга (dACC) активируется исключительно от физической боли. Но многочисленные исследования доказали, что, кроме физической боли, dACC активируется также при эмоциональном стрессе.
Вполне уместно сделать вывод, что для мозга боль, вызванная эмоциональным насилием, аналогична боли, сопровождающейся физическим насилием. Также не будем забывать о том, что в стрессовых ситуациях организм переполняют гормоны из группы эндогенных опиатов. Они, как самые настоящие наркотики, кроме своего обширного воздействия на организм, несут в себе очень сильный обезболивающий эффект. Именно по этой причине, когда отец ударил Милену по голове, она не почувствовала боли, которую она также не чувствовала в моменты физического насилия с супругом.
Милена находилась в постоянном эмоциональном напряжении. Сопереживая матери, она бессознательно выключала свое тело, чтобы оно не чувствовало боли, которую проживает мама. Так как эмоциональное напряжение было более частым и продолжительным, дорсальная зона передней поясной коры головного мозга раздражалась более активно, чем в моменты физического насилия. По этой причине даже после многочисленных побоев Милена не могла решиться уйти от мужа. Сюда же можно добавить и гормональную зависимость, которая формируется у женщины-жертвы в условиях стресса. Начинается стрессовая ситуация. В организм поступают адреналин, норадреналин, кортизол, пролактин и эндогенные опиаты типа бета-эндорфина. Чем чаще стресс, тем больше эндогенных опиатов-наркотиков. Часто женщины-жертвы бессознательно провоцируют насильника, с которым проживают, чтобы вновь «стрессануть» и получить свою дозу эндогенных опиатов. Если это не остановить вовремя, начнутся серьезные, в том числе необратимые, последствия как для психики, так и для здоровья женщины в целом.
Милена несколько раз уходила от мужа, но возвращалась обратно. Рядом с мужем запрос на наркотические гормоны удовлетворялся регулярно. Как только она уходила, организм бил тревогу в поисках очередной дозы. «Дилера» – поставщика «наркотиков» – нет, а запрос организма есть. В момент самой настоящей ломки появляется муж и просит прощения. Начинается естественная выработка дофамина, эндорфинов, серотонина, окситоцина, и Милена идет обратно. Временное затишье, и все по кругу.
Милена: Второй муж любит меня. Он ухаживал за мной несколько лет. Я пробовала отношения с другим мужчиной, и он все это знал и ждал меня. Сам по себе он очень добрый и хороший, если бы не алкоголь. Он пьет регулярно. Не буянит, не кричит. Очень мирный. У нас родился сын, и вроде все хорошо, но его алкогольная зависимость меня просто убивает. Из-за этого постоянные скандалы. Я уже несколько раз собиралась уходить. Он просит не бросать его. Просит помощи, клянется, что бросит, но у него не получается. Сейчас он ходит к наркологу, психотерапевту, ну а я – к вам.
Выйдя из одних нездоровых отношений, Милена попадает в такие же. Только здесь сценарий более безопасный. С одной стороны, Милену беспокоит алкогольная зависимость мужа, а с другой – в его зависимости она обнаруживает для себя массу вторичных выгод. Алкогольная зависимость не дает ей возможности быть в близких отношениях с мужем, к которым она сама не приспособлена. Она с детских лет не знала, что такое любовь и зрелые отношения. И зависимость мужа в данном случае выступает в качестве спасательного круга. Дает Милене легитимное право не идти в близкую связь с супругом. Для психики так безопаснее – держать мужа на расстоянии.