– Его… что? – Хорст покачал головой, его лицо исказилось в панике. – Нас здесь не было всего двадцать минут. Что такого ужасного могло произойти за это время?
Силке фыркнула, поднесла чашку с шоколадом к губам и откинулась на спинку стула.
– Вы хотите услышать всю историю целиком? Или только самые яркие моменты? Авантюрина, как ты считаешь, что лучше?
– Да, Авантюрина. – Произнесла Марина, четко выговаривая слова. – Может быть, ты расскажешь, что здесь произошло?
От её слов сжался каждый сантиметр кожи на моей спине.
Я знала этот тон. Как я могла не знать? Прежде я сотни раз слышала его от мамы, когда она собиралась выяснить, что именно я сделала не так… снова.
Мама предупреждала меня, что я не такая сильная, как думаю. Она бы пришла в ужас от идеи оставить меня сражаться одну в такой важной битве за шоколадный дом. Она бы никогда не доверила мне это.
Марина закрутила головой.
– Подожди секунду. Где это пахнет горелым? – Не дожидаясь ответа, она поспешила обратно через распашные двери на кухню.
Кухня…
О, нет. Шоколадные пирожные! Я оставила их в печи, когда выбегала спорить с помощницей лорд-мэра.
Как я могла о них забыть?
Ужас придавил меня к стулу. Хорст поспешил за ней, и двери громко хлопнули за его спиной. Через мгновение раздался рев Марины:
– Ты только посмотри на это безобразие! Они сгорели!
– О-о, – сказала Силке и встала со стула. – Лучше сходи посмотри…
Но я не могла смотреть на безобразие, которое сотворила. Я могла только сидеть, замерев на стуле, когда Силке поспешила за остальными. Вскоре за закрытыми дверьми раздались их голоса.
Что сказала Марина Хорсту обо мне, когда увидела меня впервые? «Ни одна важная персона не расстроится, когда я вышвырну ёе вон…»
Я не смогла защитить «Шоколадное сердце» от нападения, а теперь провалилась и как шоколатье. Разве может быть подмастерье ещё более бесполезным? Звук, который сорвался с моих губ при мысли об этом, не принадлежал ни человеку, ни зверю. Это был даже не стон. Это был крик боли, который шёл глубоко изнутри, и он всё решил прежде, чем кухонные двери распахнулись снова.
– Авантюрина! – взревела Марина.
Я думала, что не могу пошевелиться, но ошибалась. Я выбежала из шоколадного дома так стремительно, будто за мной гнались самые жуткие хищники на земле, а я стала самой трусливой на свете добычей.
Я знала: драконы никогда не убегают. Драконы всегда стоят насмерть и продолжают бороться, даже в самой неравной битве. Но оказалось, что насчёт меня моя семья не ошибалась.
Чтобы преуспеть во внешнем мире, мне не хватало ни силы, ни ярости, ни терпения.
Начиная с уроков, к которым я не прислушивалась в пещере родных, и до момента, когда попалась в ловушку пищевого мага, я терпела крах во всех важных делах, за которые бралась. Теперь я потерпела неудачу и в своей страсти, в своём увлечении: в деле, в котором должна была стать лучшей. В том единственном, что у меня оставалось. И как только я перестану бежать, мне придётся столкнуться с последствиями…
Поэтому я бежала и бежала. Я не могла заставить себя остановиться, даже когда в груди начало припекать, а в боку закололо с такой силой, будто внутри меня чей-то коготь двигался туда-сюда, с каждым движением нанизывая меня на острие всё глубже.
Я не остановилась и тогда, когда слёзы разметал холодный ветер, больно хлеставший меня по щекам.
Убежать – это был не храбрый поступок. И не свирепый. Но это было лучше, чем сидеть и ждать, когда меня вышвырнут вон. Я бы этого не вынесла. Только не в этот раз. Только не с Мариной. Только не из единственного шоколадного дома в Драхенбурге, который дал мне шанс… и не из единственной семьи, которая оставалась у меня после того, как я навсегда потеряла своих родных.
Боль с клокотаньем вырвалась из груди, и я побежала вдвое быстрее, отчаянно глотая воздух, как вдруг платье, прилипшее к ногам, стреножило меня, и я упала.
Вокруг меня сновали люди, но мне было всё равно. Пусть думают обо мне что хотят. Я уже потеряла клыки, и когти, и семью, а теперь потеряла и свой шоколад – и всем, к кому я успела привязаться, придётся заплатить за мой провал.
Неважно, что «Шоколадное сердце» прошло проверку. Прямо сейчас по городу разносится слух, что кухня шоколадного дома настолько грязна и отвратительна, что лорд-мэр был вынужден его закрыть. Эта новость переходит от одного возбуждённого жителя к другому. Я не удивлюсь, если на следующий день каждый потенциальный клиент будет повторять слова короля: «Полагаю, теперь мы знаем, почему в эту кухню никогда никого не пускают…»
Никто из них никогда не услышит о результатах проверки – и никто не потрудится о них узнать.
А я даже не…
– Авантюрина? – окликнул меня женский голос. – О боже! Это ты! Поверить не могу!
Я повернула голову. Рядом со мной шелестело платье цвета лесной зелени. Из-под него выглядывали тёмно-зеленые ботинки.
Мне бы даже не пришло в голову поднимать взгляд выше, но юбка внезапно зашевелилась, а её владелица присела рядом со мной и поставила себе на колени корзинку с продуктами.
– Это я, глупенькая! Грета!
О. Грета. В радостном возбуждении последних полутора недель я почти забыла о ней и её забавной попытке меня похитить. Сейчас у меня определённо не было на неё времени.
Вздохнув, я отвернулась и снова уставилась вниз. Но уже не могла вернуть ход своих мыслей, только не под её болтовню всего в десятке сантиметров от моего уха. Её круглое бледное лицо порозовело от волнения.
– Я так рада видеть, что ты жива, даже представить себе не можешь. О, мне чудились такие кошмары! Что ты упала в реку! Или что на тебя напали воры…
Не веря своим ушам, я медленно повернулась к ней.
– Как я могла упасть в реку? – спросила я. – Вокруг неё есть берега, а все мосты оснащены перилами.
– Ну, не знаю. Ты могла её не заметить и просто в нее войти.
Я смотрела на неё в полном недоумении.
– Ну, ты ведь не здешняя, правда? Ты не знаешь, как устроены большие города и что нужно делать. Это была наша обязанность приглядывать за тобой, потому что ты с самого начала не выжила бы без нашей помощи. – Поставив на землю корзинку со свежими овощами и фруктами, Грета тяжело и глубоко вздохнула. – О, я столько раз повторяла это Генриху… Сотни раз! Я в жизни не встречала девочку, менее способную позаботиться о себе, чем ты.
Хватит. Я поднялась на ноги и выпрямилась во весь рост. Дышать стало легче, и я уверенно взглянула на женщину перед собой.
– До свидания, – сказала я таким ледяным тоном, каким это смогла бы сделать Марина, и повернулась, чтобы уйти.
– Нет, подожди! – Она вскочила и схватила меня за руку. – Ты только посмотри на себя! Это платье отвратительно…
– Камни и кости! – После двух недель перетирания зёрен какао освободиться от её руки было легко. – Почему никому не нравится моё платье?
– И ты выглядишь так, будто только что плакала, – добавила Грета.
От унижения я застыла на месте и сквозь зубы процедила:
– Это просто ветер.
– Правда? – Она упёрлась руками в бока. – Тогда почему у тебя такой жалкий вид?
У меня?
При этих словах я попыталась презрительно засмеяться, но получился лающий всхлип, больше похожий на рыдания.
Я плотно сжала губы, но было слишком поздно.
– Я знала! – воскликнула Грета. – Я знала, что ты не выживешь одна в этом городе – такая дикая, беспечная, необразованная девочка. – Она покачала головой. – Да и как ты смогла бы? Ты всего лишь ребёнок, и не знаешь здесь ни души, никого, кроме нас. Ты не знаешь, как себя вести и даже как одеваться. Один только твой взгляд чего стоит – это взгляд животного! Посмотри, что ты с собой сотворила. Твои волосы, твоё платье! – Она махнула рукой на моё великолепное золотисто-бордовое платье. – Никто не носит такие цвета!
Это было похоже на правду. Ни разу в Драхенбурге я не видела человека, одетого как я.
Обычно мне это нравилось. Но сегодня при мысли об этом у меня неприятно похолодело между лопатками. Может, кронпринцесса отнеслась бы ко мне серьёзнее, будь я одета, как все?
Грета неодобрительно щёлкнула языком, оглядывая меня с головы до ног.
– Ты правда думала, что будешь работать в шоколадном доме? Надеялась, что тебя пустят хотя бы в одно из этих прекрасных мест?
Я стиснула зубы и посмотрела на неё. В горле горели слова: меня пустили!
На одно короткое счастливое мгновение у меня было всё, что нужно. У меня была моя страсть. Меня окружал шоколад. У меня были новый дом и клад, а ещё у меня была Марина.
Но, увидев гримасу сожаления на лице Греты, я вспомнила сожжённые шоколадные пирожные и поняла, что она была права – как и вся моя семья в отношении меня. Мне дано было всё, что я только могла захотеть, будучи в своём новом теле, а я растеряла это из-за непростительной слабости.
Передо мной возникло неповторимое выражение лица Марины, когда она увидела, что я сижу за пустым королевским столиком, и при воспоминании об этом последний крошечный узелок пламени внутри меня погас.
Вот что случалось, когда я сама пыталась справиться с важными вещами.
Должно быть, Грета заметила, как безвольно опустились мои плечи.
– О, дорогая. – Вздохнув, она взяла меня за руку и наклонилась за корзинкой. – Я знаю, ты хорошая девочка, у тебя доброе сердце. Так почему бы тебе не сделать мне приятное? Тут не понадобятся ни хорошие манеры, ни здравомыслие; с такой работой справишься даже ты, дорогая. По крайней мере, ты сильная, а это уже кое-что. Мы пойдем домой и выпьем чаю, а потом я покажу тебе, как выполнять работу по дому. У нас уже приготовлена для тебя комната – я чувствовала, что ты в конце концов вернёшься! Потому что – куда ещё тебе идти?
Она улыбнулась и повесила тяжёлую корзинку на мою ставшую покорной руку.
– О, не делай такое печальное лицо, Авантюрина. Уверяю тебя, ты почувствуешь себя с нами как дома! А вскоре и не вспомнишь этих полутора недель. Как будто их и не бывало!