– Да, намного. Спасибо.
В голове просветлело, но ей по-прежнему было холодно. Словно снежная буря, привидевшаяся ей, не ослабляла хватки. Девушка выдохнула клуб пара. А в вагончике-то действительно холодно! Она, оказывается, спала под двумя покрывалами. Марко достал из шкафа старинное цветастое одеяло на вате – впервые на памяти Дженни.
«То-то кошмары снились. Оно же, как могильная плита. Придавит, не выберешься».
Она взглянула на настенные часы. Уже пять вечера! Она провалялась столько времени?..
– Так… Марко, – она растерянно поглядела на фокусника. – Я, ты, вы… что вообще… Я исчезла! На самом деле, по-настоящему, с глаз долой! Это вообще как?!
– Миа кара[10], притормози, – остановил ее дед. – Может, чаю?
– Марко, я хочу понять, а не пить!
– Просто разговор будет долгий. – Фокусник принес стул, сел у кровати с чашкой кофе. – Итак, давным-давно…
– В одной далекой галактике… – в тон отозвалась Дженни. – Марко!
– А я не шучу. Эта история начинается еще до появления человечества.
– Ты мне хотя бы объясни, как я могла исчезнуть?! Что это за штуковина? Она мне чуть руку не сожгла.
– Это жаба.
– Что?!
– Та искра, которую я дал тебе, – это жаба-светоед, – пояснил Марко. – Очень хорошая вещь. Дает временную невидимость. Я не успел рассказать, как с ней обращаться. Дьюла помешал.
– Жаба-светоед? – тупо повторила Дженни. – Жаба?!
Марко сделал глоток. Задумался. Дженни захотелось стукнуть его чем-нибудь, чтобы он говорил быстрее.
– Что непонятного? Жаба, которая ест свет. Талисман.
– Как кроличья лапка на удачу? – переспросила Дженни. – Но лапка не работает! Я хочу сказать, если бы кроличьи лапки помогали, то в первую очередь везло бы самим кроликам. А если у кого-то на поясе болтается кроличья лапка, это значит, что самому кролику реально не повезло. И где тут логика? А меня действительно никто не видел! Это было как волшебное кольцо во «Властелине колец»! Или волшебная мантия Гарри Поттера? Это магия?!
– Пф! Ты уже взрослая. Не бывает волшебных колец. Во всяком случае, таких, которые дают силу и ничего не требуют взамен.
Дженни вспомнила – жгучая боль, текущая от руки до самого сердца. Она взглянула на ладонь. Та была чиста. Почему нет ожога?
– Светоед дает тебе возможность быть невидимой, но взамен берет очень многое.
Фокусник отставил чашку. Достал из кармана плотно закрытую коробочку из темного отполированного дерева – не больше коробка со спичками.
– Что это?
– Она там. – Марко осторожно подцепил ногтем крышку. – Прикрой глаза!
Ослепительная вспышка осветила вагончик, щедро плеснула солнца в окна. Франчелли защелкнул коробку.
– Видела?
– Что-то я точно видела. – Девушка тряхнула головой. Перед глазами плавали белые пятна.
– Жаба была на солнце почти час. – Марко постучал по крышке. – И объелась. Теперь будет отдавать этот свет неделю.
– Да как эта жаба делает меня невидимой, даже если она ест свет?[11]
– Это долгая история, которая требует экскурса в курс оптики.
– Тогда не надо, – решила Дженни. – Рассказывай про зиму и всякие загадочности вокруг.
– Самая большая загадка – это одна цирковая девушка, которая думает, что все ей сойдет с рук. Почему ты сразу не сказала о сделке Брэдли?
Дженни замялась. Помолчала. Потом вздохнула – как обычно делала перед выходом на манеж, к публике.
– Прости. Не подумала, что так все обернется.
– Еще и улики бросаешь, где попало… – Марко вынул из кармана кусачки. – Взломщик из тебя никудышный.
– Дед…
– Зачем ты украла фоссу?
– Мне его стало жалко! Его же контрабандой привезли сюда. Он, наверное, летел в коробке со связанными лапами и кляпом во рту!
– Не исключено, – согласился Марко.
– И почему у моего львенка такое дурацкое название?
– Твоего львенка?!
– Я жизнью рисковала ради него. Имею право.
Львенок высунул острую мордочку из-под одеяла и принюхался.
– Ну как можно его обижать? – Дженни погладила плотный рыжеватый мех. Тело львенка, мускулистое и гибкое, казалось, состояло из одних мышц. – Ты погляди, какой красавец.
Марко не ответил, повернулся к окну, отдернул шторы.
Все стекло было во льду. Дженни глянула на обогреватель, стоящий у кровати, – тот был включен на максимум.
– Химера набирает силу. Снаружи уже минус десять, и температура падает. Думаю, ночью дойдет до двадцати.
– Двадцать?! А такое вообще бывает?!
– Как правило, в Англии – нет, – пожал плечами Марко. – Но сейчас необычная ситуация.
«Минус двадцать!» – Девушка пыталась это представить. Где такое возможно? Ну, может быть, где-нибудь в Антарктиде, у пингвинов. Но здесь?
– Только не говори, что я к этому имею отношение!
– Самое прямое.
– Но как? Как какой-то зверь может создать такой холод? И как ему может помешать маленький львенок?
– Надо не перебивать, а слушать! – сказал Марко. – Давно бы все поняла. Итак, настоящий владелец химеры – Альфред Фреймус, глава Западного ковена Англии. И только попробуй задать хоть еще один вопрос, – повысил голос Марко, увидев, как Дженни подалась вперед, – запихну тебе в рот жука-словоеда![12]
– А есть и такие? – ввернула Дженни.
– Лучше тебе не знать, – отрезал Марко, и на сей раз девушка промолчала.
– Главный вопрос – что такое Магус, – продолжил Франчелли. – Ответив на него, ты поймешь и все остальное. О том, что такое «ковен», ты можешь прочесть в энциклопедии. Но ни одна энциклопедия в мире не скажет, что такое истинный Магус.
– А чего тут непонятного? Магус – это наш цирк.
– Это для тебя Магус просто передвижной цирк. А Эвелина, Эдвард, Роджер, Людвиг, Дьюла, Билл и остальные просто циркачи.
– Ты это к чему клонишь? – насторожилась девушка. – Ничего себе «просто циркачи»! Да у нас лучший цирк в Англии! У Людвига на стене места для дипломов не хватает. Эдварда с Эвелиной в Дю Солей[13] звали! Ты же сам говорил, что мы созданы для цирка, что это наш дом! Марко?!
– Это не дом, это убежище. Единственное место, где такие, как мы, могут быть в безопасности. Мы действительно особенные, как я тебе всегда говорил. Но мы отличаемся от всех остальных циркачей. Есть настоящий Магус – Магус внутренний, Магус мистикус, Магус верус. Это последняя частица прежнего мира, мира «людей Договора». Это мост и переход. Место, где еще живет Древнее Искусство и помнят Договор между смертными и туата.
– Ты вроде по-английски говоришь, а я тебя не понимаю, дед. Что за тайны? Цирк – это цирк, а мы – циркачи. Акробаты, жонглеры, клоуны, фокусники, укротители зверей и глотатели шпаг. Что может быть необычней?
– Ты стала невидимой. Химера устроила зиму посреди лета. «Волшебный шкаф» не выпускал тебя наружу. Даже для цирка-шапито это не вполне обычно.
– Но есть же какие-то нормальные объяснения! – воскликнула Дженни. – Хватит надо мной издеваться. Это твоя очередная шутка, да? Какой договор, какие туаты?!
– Волшебный народ. У них были тысячи имен и тысячи обличий – эльфы, сиды, фейри, альвы, нимфы и сатиры, дэвы и джинны. Мы называем их первыми – потому что они первыми пришли на эту землю, когда человека еще не было. Рожденные из дыхания Праотца-океана и плоти Праматери-Геи, они по своей природе больше походили на туманы и молнии, чем на живых существ из плоти и крови. А вот такие, как мы с тобой, – лишь наглые захватчики, выгнавшие хозяев из дома. Впрочем, это случилось не сразу. Пока люди были слабы, первые не обращали на них внимания, мало отличая их от прочих детей Геи. Для туата между медведями, волками, бобрами и людьми не было особой разницы.
Да, Джен, когда-то и звери были иными – куда разумнее сегодняшних. Франчелли смотрел в окно, за которым для него распахивалась необъятная даль неизведанного, чудесного мира. Мира, жившего лишь в его мыслях.
– Эльфы… Эльфы? Эльфы! Марко, нет! Терпеть не могу фэнтези!
– Хватит веселиться!
Дженни показалось, что фургон тряхнуло. На одно мгновение она потеряла равновесие. Если бы не сидела на кровати, то обязательно упала бы.
– Не перебивай, – помрачнел фокусник. – И слушай. Чем больше ты узнаешь, тем больше у тебя шансов выжить.
Дженни изумилась, но под взглядом деда тут же прикусила язык. Марко Франчелли был не сахар, но таким она его никогда не видела. Дед был суров.
– В начале времен людям нужны были защитники и посредники. Те, кто мог бы общаться с первыми, понимать, чего они хотят, и объяснять, что нужно людям. Такие посредники появились. Именно они основали Магус – братство древнее пирамид и Китайской стены и, уж конечно, древнее всех тайных обществ. От шаманов и колдунов первобытных племен нить Традиции Магуса тянется к жрецам Шумера и Древнего Египта, к даосским мудрецам, тибетским ламам, римским жрицам и мистагогам, к славянским ведунам и кельтским друидам. Сотни веков они хранили древний Договор[14] между людьми и первыми. И пока существует Магус, этот Договор в силе. Мы миротворцы, Джен. Мы стоим меж двух миров – людей и первых. Но затем пришло время Ветхого Завета. Одно за другим стали расти царства Древнего мира – Египет, Шумер, Ассирия, Китай. Людей становилось все больше, и мир изменился…
Франчелли замолчал. И на сей раз Дженни не торопилась с репликами. Дед был серьезен, но поверить в его слова… значит, перечеркнуть всю жизнь до этого. Как же это – цирк вовсе не цирк, а артисты – не артисты? И она тоже не настоящая циркачка? Она вовсе не акробат?! А кто тогда она? Все, кто ее окружал, – они врали ей всю жизнь? Притворялись, что им нравится цирк?
Дженни стало плохо. Она положила подушку на колени, на нее положила голову и совсем уже не слушала, что там рассказывает Марко. А он все говорил и говорил.