Правда, иногда Сюэр всё-таки скучала по маминым объятьям и тогда прокрадывалась в её комнату и льнула к ней, как в прежние времена.
Вверх по склону на пони
Приземистый, но выше Сюэр, с вечно опущенными глазами, скрытыми за длинными ресницами, как у застенчивой девушки, и длинной гривой, похожей на прекрасные девичьи локоны, – вот каким был самый маленький пони родом из Бабе. Он и стал единственным любимцем Сюэр, именно его девочка обнимала и гладила, на него пыталась вскарабкаться чуть не каждый день, начиная со второго класса. Видя такую привязанность, родители решили, что у пони кроткий нрав, и не запрещали дочке предпринимать эти попытки.
Пони, однако, был очень сильный. Бывало, нагрузит на него отец мешки с кукурузными початками или бататом, и он тащит, даже головы не поднимет, топает себе, не останавливаясь ни на минутку. Маленький пони возил грузы и в пятьдесят, и в восемьдесят, и даже в сотню цзиней весом.
Сюэр в силу возраста старались особенно не нагружать работой – конечно же, ведь после уроков так хочется носиться по межам и играть с другими детьми! А вот маленькому пони, в отличие от Сюэр, таких поблажек не делали и постепенно приучали к тяжёлому физическому труду, чтобы вместе с другими пони они стали могучей рабочей силой их семьи.
Всякий раз, когда отец грузил на маленькую лошадку поклажу, он приговаривал стоящей рядом Сюэр:
– Людей закаляет жизнь, ножи заостряет камень. У пони целых четыре ноги, он создан для тяжёлого труда!
Сюэр, однако, не хотела, чтобы на её любимца сваливали весь самый тяжёлый труд и заставляли делать то одно, то другое. Пони ведь совсем маленький – настолько, что годится только для игр с ней, Сюэр. Он для неё – закадычный друг (конечно, если ей не запрещается иметь друга). Когда Сюэр отправлялась на склон, где трудился отец, маленький пони обычно семенил впереди, а сама девчушка обегала его то слева, то справа и почёсывала тонкими пальчиками его бархатные уши.
Как-то раз Маои вернулся из школы пораньше и, видя, что сестрёнка опять вертится вокруг своего любимого пони, предложил ей забраться на лошадку и прокатиться в горы.
– Давай я помогу тебе сесть поудобнее и подскажу, как держаться! – предложил мальчик.
Маленький пони весело махал густым хвостом и глядел на Сюэр – он стоял как вкопанный, пока брат помогал сестре усесться.
Наконец, когда Сюэр надёжно сидела верхом, длинные косы были закинуты за спину, руки вцепились в шелковистую гриву, а ноги сжимали тёплые округлые бока маленькой лошадки, девочка почувствовала, как её юное сердечко трепещет от счастья. Сюэр огляделась вокруг и подумала, что никогда ещё небо не было таким глубоким и синим, а ветерок – таким лёгким и нежным.
Маои запрыгнул вслед за девочкой на круп пони, прищёлкнул языком, и лошадка затрусила по дорожке, унося детей от родного дома.
Мама наблюдала за ними, прислонившись ко входной двери, и улыбалась. Когда до неё серебряным звоном донёсся дочкин смех, слёзы навернулись на глаза, и она подумала о том, что и заметить не успела, как Сюэр выросла – время летит так быстро!
Говорят, добрый человек боится лишь болезни – тяжёлый недуг мучал несчастную женщину всё сильнее, постепенно отнимал силы. Врождённый порок сердца – заболевание, которое начинается ещё в материнской утробе, а вылечить его очень трудно. После рождения Сюэр здоровье Хуан Цайцинь ухудшилось, а ей так хотелось не упускать драгоценного времени и каждый миг проводить с дорогими детьми! Видеть, как они растут день за днём – величайшее счастье для любой матери, но когда ей было совсем худо и она не вставала с больничной койки, радость эта становилась недоступна. Как же быть женщине, которую преследуют недуги? Где это видано, чтобы мать троих детей не могла помочь мужу, который в поте лица трудится на благо семьи? Разве не хотела она быть примерной женой – готовить, шить, стирать, прибираться в доме? Да и дети ещё такие маленькие, их нужно кормить, одевать и обувать, им нужно посещать школу… Все эти заботы взвалил на себя Хуан Чжунцзе, но бывало ведь и так, что, сколько бы он ни надрывался, дети заработанных им денег не видели – порой все они уходили на оплату услуг врача и на лекарства. Разве это дело?
Хуан Цайцинь ещё долго смотрела на дорожку, по которой уехали Сюэр и Маои. Она словно в забытьи вглядывалась вдаль, представляя, как маленький пони резво бежит по горной тропке и несёт на своей крепкой спине двоих её детей… Потом утёрла слёзы и зашла в дом – ждать, когда её средняя дочка вернётся из школы.
Прогулки с маленькими хозяевами были для пони настоящими путешествиями в мир тайн и загадок. Здесь, в горах, он чувствовал свободу так же, как Маои и Сюэр. Без понуканий пони весело бежал по дорожке, а изредка даже пофыркивал от удовольствия.
Тут, на просторе, и Сюэр могла без стеснения петь во весь голос – вот уж действительно ей было где развернуться! Девчачьи песни звучали заливисто и громко, а голос звенел и отражался от горных склонов. Маои и Цзюаньэр часто становились её благодарными слушателями, их Сюэр не стеснялась, не то что ребят из школы.
Да, на лоне чудесной природы каждый мог вести себя так, как ему хочется – будь то ребенок или даже пони. Когда Сюэр играла вместе с братом и сестрой, у её голоса словно вырастали лёгкие крылья; а когда она резвилась с пони, её песня летела за холмы и доносилась даже до мамы с папой:
На границах Юга хлопок заалел,
Отроки под алым знаменем растут,
Труд люби, порядок чти
Прочь тоску! Вперед, мечты![20]
Как только голос Сюэр взмывал над холмами, в её душе словно распускались тысячи бутонов. Голос резвился в рощах качающегося на ветру изумрудного бамбука, купался в солнечных лучах, дожде и росе, разрастался ветвями на отцовском склоне. Пони рос под песни Сюэр, а девочка неслась вперёд под лёгкий топот его копыт.
Маленький пони был любимцем Маои и Сюэр, а большой пони – отцовским помощником, так в семье и повелось. Но однажды произошло несчастье.
Это был самый обычный вечер. Хуан Чжунцзе, как всегда, на закате вернулся домой. Взяв охапку свежескошенной травы, он направился в конюшню с соломенной крышей – проведать своего любимого пони. Маленькая лошадка всегда встречала хозяина радостным ржанием, ждала угощения и подставляла крепенькие и упитанные бока в ожидании ласки. Но на этот раз его встретило лишь тревожное фырканье маленького пони, а большого в темноте разглядеть было нельзя.
Хуан Чжунцзе сделал несколько шагов вглубь конюшни и остолбенел – его верный друг и бесценный помощник, его большой пони неподвижно лежал на земле. Его маленький собрат стоял рядом и обеспокоенно бил в земляной пол копытом. Рот несчастного большого пони был приоткрыт и сочился пеной; он наконец-то увидел своего хозяина, и из его широко распахнутых глаз выкатилась слезинка. Хуан Чжунцзе нагнулся к нему, с трудом осознавая происходящее. Натруженными руками он прикоснулся ко лбу пони и так гладил его, пока тот не испустил дух. Дрожащей рукой Чжунцзе опустил мертвому пони веки. Бедняга, он был настоящим другом и честным помощником столько лет, и вот теперь навсегда закрыл свои прекрасные, чёрные как уголь глаза. Разве мог кто-то подумать, что в этот вечер два пони из Дашишаньской волости Бабе, всегда встречавшие вместе рассветы и закаты, расстанутся навек!
Хуан Цайцинь дрожащими руками протянула Хуан Чжунцзе жестяную коробку с красивыми разноцветными узорами на крышке и принялась рассказывать, как она шла по улице и увидела коробку, что валялась на обочине. Такая красивая коробка, почему бы не взять, ведь за неё можно будет выручить два мао! Открыла посмотреть: внутри что-то похожее на еду, ну она и решила, что это кормовая добавка, и дала её пони. Пони съел – и вот…
Вызвали ветеринара, тот приехал, поковырял прутиком во рту у пони, понюхал вышедшую пену, поглядел на красивую коробку и выдал ответ:
– Это отравление ядом, ваш пони съел пестициды из этой коробки.
Могла ли неграмотная мама знать, что в такой красивой коробке хранятся ядохимикаты?! И уж конечно же она и в страшном сне не могла увидеть, что их большой пони, стоивший не меньше двух тысяч юаней, большой пони, которого Хуан Чжунцзе любил и ценил, как сына, погибнет из-за неё.
– Как же так, как так? Как он мог отравиться этой штукой? – причитал папа, глядя на неподвижного пони и всё ещё отказываясь верить своим глазам. Большой пони, его драгоценный большой пони! Сколько лет он был рядом, сколько перетаскал еды, сколько исходил дорог – все и не пересчитать!
Бедный папа, как же он допустил, чтобы пони умер в страшных мучениях, чтобы навсегда покинул его? Теперь поутру он больше не увидит своего дорогого помощника, своего друга… Да разве мог хоть кто-то представить, что папин любимец уйдёт так рано, да ещё из-за того, что мама по ошибке дала ему яд?
Но что уж тут поделаешь? Взглянув на бледную и дрожащую супругу, на слёзы в её глазах, отец отвернулся к стене конюшни и стоял так молча и неподвижно. Внутри него бушевали яростная боль, обида и стыд, они, подобно волнам на озере, вздымались в его груди, распирали её, поднимались всё выше и выше, вот они уже добрались до горла и готовы сорваться с губ криком отчаяния, а из глаз пролиться градом слёз… Но Чжунцзе справился с собой, задавив горестные чувства, и тихонько выдохнул:
– Ладно, купим ещё одного – только и всего.
Понимая, что происходит, Сюэр ухватила маму за руку и сказала:
– Ты не нарочно, мама, не бойся!
Хуан Цайцинь отравила большого пони своего мужа – эта новость облетела всю округу.
– У семейства Хуан издох пони, как же это так вышло? Надо бы сходить к ним, разузнать, – шептались соседи.
Многие из них загасили свои печки и поспешили во двор, где случилось несчастье.
– Что произошло?
– Ужасно-ужасно, такая потеря!
Соседи с сочувствием и любопытством наперебой расспрашивали, как же так вышло, а потом обсуждали то, что услышали. Эти постоянные расспросы причиняли Хуан Цайцинь дополнительные мучения. Напуганная и измождённая, она в который раз пересказывала сердобольным соседям всю историю от начала до конца: