Теперь понятно, почему красивый трехэтажный особняк на берегу озера и в нескольких километрах от Балтийского моря оказался ничейным и почему никто из его хозяев не пришел заявить на него права. В самом лучшем случае дети и внуки бывших владельцев сейчас живут где-нибудь в Германии и, может быть, иногда вспоминают с тоской, что у них должен был быть огромный дом, но теперь он находится в России и больше им не принадлежит. Ну а в худшем… В худшем вспоминать о доме уже просто некому. Причем давно. Лет семьдесят как.
Она перевернула несколько страниц, которые на ощупь напоминали высохшие осенние листочки, и в паре мест увидела на полях полинявшие рукописные пометки – тоже на немецком. Почерк на мгновение показался ей знакомым, она нахмурилась, пытаясь понять, где видела такие же аккуратные кругленькие буквы. Перед глазами задрожал луч фонарика, рассекающий темноту сырого подземелья, потом из мрака проступили раскрытые тетради, исписанные плотными строчками на незнакомом языке, нарисованные очертания девушки с длинными волосами…
– Лучше поставь, пожалуйста, на место, – виновато попросила Соня. – Я, конечно же, сразу сообщила об этих книгах Андрею Евгеньевичу, и он попросил проследить, чтобы их пока не трогали.
– Окей. – Тамара без особого сожаления вернула том на полку: она все равно не могла прочесть ни строчки.
– Скажи, пожалуйста… – Соня, помолчав, заправила за ухо пушистую пережженную прядь. – Тебе ведь можно покидать территорию школы?
Тамара удержалась от смешка: ну что это опять за выражения такие, «покидать территорию школы»? Почему нельзя говорить чуть проще?
– Ну да. Родители подписали какую-то бумажку.
– Хорошо. Как ты смотришь на то, чтобы проехаться вместе до Зеленоградска? Пройтись по улицам? Выпить где-нибудь кофе, съесть что-нибудь вкусное?
Она выпалила это тихой скороговоркой, словно боялась, что Тамара ее перебьет, и принялась поправлять предметы у себя на столе.
– А… – начала ошеломленная Тамара.
– Можешь не беспокоиться. Я ведь, как ты заметила, работаю в школе. К тому же я уже совершеннолетняя… с недавних пор. Так что со мной тебе можно отсюда выезжать.
Тамара окинула Соню, которая сидела к ней вполоборота, осторожным взглядом. Нелепое «бабушкино» коричневое платье на размер больше, чем нужно, помятый кружевной воротничок, облако посеченных волос прихвачено с боков старой заколкой с отвалившимися пластиковыми «жемчужинами», россыпь прыщей на носу, большие очки, за которыми прячется виноватый взгляд. Они с Соней вроде бы очень разные, но на самом деле из одной породы. Странные. Нелепые. Жалкие. Одиночки, над которыми в лучшем случае осторожно посмеиваются за спиной. Бракованные детальки, которые, как ни крути, не запихнешь в общий пазл. Понятно, что к чудаковатой библиотекарше не выстраивается очередь из желающих пообщаться. И совершенно ясно, почему она именно Тамару решила куда-то позвать, хоть та и младше года на четыре. Кто еще здесь есть такой же никому не нужный? Кто еще пришел в холодную и неприятно пустую библиотеку, в которой Соня уже пару недель сидит в полном одиночестве?
– Ну можно, наверное… Например, на следующих выходных. На этих я хотела позаниматься. Пропустила много.
– Превосходно! – Соня улыбнулась, показав ряд кривоватых зубов с двумя крупными и сильно выступающими клыками. – И обязательно заходи, если захочешь побеседовать. Я всегда чрезвычайно рада.
– Л-ладно. – Тамара потопталась немного перед стойкой. – Тогда я пойду…
– До встречи! – ответила Соня.
Глава 11. Урок рисования
Собирался дождь. Тучи, сизые и набрякшие, нависли над школой так низко, что едва не задевали ее брюхом. И хотя до вечера оставалась еще пара часов, окна уже сейчас облепили сумерки.
Коридор опустел. Тамарины шаги прокатывались от одной стены до другой, каждый раз заставляя ее вздрагивать, словно принадлежали не ей. Всего-то и нужно было дойти до кабинета рисования, где по расписанию стоял последний на сегодня урок. Но этот короткий путь вдруг показался ей совершенно непреодолимым. За окнами покачивались влажные от ветра темно-золотые кроны деревьев. Очень некстати вспомнились слова курьера: «Не хотел сюда ехать… Плохое место… Зачем они детей сюда поселили…»
Что-то зашуршало, зашелестело совсем рядом – как тогда, в библиотеке. Тамара покосилась на стену. Представила себе, что там, внутри, ползает сейчас что-то огромное. Чудовище. Хтонический монстр. Змей таких исполинских размеров, что способен при желании обвить всю школу кольцом. Как василиск во второй части «Гарри Поттера».
Шелест стих, словно воображаемый змей услышал Тамарины мысли и решил, что она слишком догадливая и нужно затаиться. Потом появился новый звук – гудение, – уже куда больше похожий на работу труб и коммуникаций.
– Тамара, вот ты где! Ждем только тебя! – Впереди, улыбаясь, придерживала открытую дверь Вероника Сергеевна, учительница рисования.
Свободная белая блузка, обтягивающие голубые джинсы, немного полинявшие розовые волосы, собранные в короткий пышный хвостик на затылке. Учителя здесь, к большому Тамариному удивлению, почти все были довольно приятными. Или как минимум терпимыми. Не устраивали внезапных контрольных, не жаловались родителям, общались почти на равных. Вероника Сергеевна (вообще-то она просила называть ее просто Вероникой) из всех казалась самой милой: едва ли сильно старше двадцати, смешно шутит, красит волосы в разные цвета, заразительно улыбается, рисует комиксы. И тем обиднее было Тамаре, что у нее самой с рисованием было, прямо скажем, не очень. Ее потолок – чертить загогулины на полях и, может быть, набросать схему для очередного браслета – сетку из разноцветных квадратиков.
– Извините.
Тамара протиснулась мимо учительницы в класс, ни на кого не глядя, села возле пустого мольберта и только теперь поняла, что сжимает в руках книгу, которую, видимо, прихватила с собой из библиотеки. «Самые удивительные замки мира» – тускло золотились на темно-зеленой обложке стершиеся буквы. Она быстро сунула книгу в сумку, а сумку под стул. Поля и Нина бросили на нее со своих мест быстрые взгляды – как ей показалось, не слишком добрые.
Вероника оперлась об учительский стол, переплела руки на груди, показав спрятанный под блузкой край татуировки – кажется, это была изогнутая оголенная ветка дерева, – и улыбнулась.
– Ну, раз все в сборе… Признаюсь честно, я хотела заставить вас рисовать натюрморт с вазой и яблоком…
Нина застонала, Артем, несмотря на эйрподс в ушах, закатил глаза – значит, все слышал и, как всегда, ломал комедию, изображая пофигиста.
– Да, совершенно согласна. – Вероника рассмеялась. – Вся эта скукотища вроде штриховок, шаров и конусов очень важна для отработки техники… Но я хочу, чтобы сначала вы полюбили рисование и поняли, какое это волшебство. Поэтому сегодня мы просто немного развлечемся, да? Вы не против?
Девочки кивнули. Артем усмехнулся и демонстративно сунул нос в телефон.
– Отлично. Тогда задание такое: нарисуйте комикс о том, как прошел ваш день. Любой день, не обязательно сегодняшний. Комикс может быть короткий, достаточно четырех-шести кадров. Рисуйте как вам нравится, в любой манере, не заморачивайтесь над тем, чтобы получилось идеально. Тут главное – просто поймать поток, понимаете? Войти во вкус. Увидеть, что вы можете создавать что-то сами и это потрясающе. А перфекционизм… отложим до следующего раза. Пусть нашим девизом будет: лучше сделать небезупречно, но сегодня, чем создать шедевр, но никогда.
Все начали рисовать. Даже Артем, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, как бы нехотя водил карандашом по альбомному листу. Тамара уже успела заметить, что на черном чехле его телефона выделялась графичная фигура мужчины в косухе и с бейсбольной битой – явно из какого-то комикса. Значит, неудивительно, что задание, которое дала Вероника, хоть немного его зацепило.
Она тоже подтянула альбом к себе поближе, расчертила лист на четыре прямоугольника и взялась за дело. Вообще все ее дни в последнее время похожи один на другой, и ничего такого особенного или радостного, что хотелось бы увековечить на бумаге, с ней давно не случалось. То есть был, конечно, тот самый первый день в школе, когда она забрела в подвал, а потом оказалась в больнице… Но это точно не стоило вспоминать. Поэтому Тамара решила нарисовать комикс про то, что было с ней сегодня.
Как там сказала Вероника? Поймать поток? Войти во вкус? Увидеть, что можно создавать что-то самой и это потрясающе? Что ж… Вдруг это и правда сработает. В первом кадре Тамара изобразила свою встречу с курьером и новенький айфон. Во втором – урок литературы: она сидит за партой и смотрит в книгу. К третьему увлеклась и попробовала нарисовать библиотеку и Соню.
– Ну и уродцы, – услышала Тамара прямо у себя над ухом. – Это кто вообще? Почему такие кривые?
Артем. Проклятый Артем Самбуров стоял в проходе, в двух шагах от Тамариного стола, и, склонив голову набок, рассматривал ее комикс. Ясно, понятно.
– Тебя не касается! – рявкнула она и захлопнула альбом.
– Какая нежная.
– Артем! – Вероника Сергеевна подняла бровь и сделала несколько шагов к ним. – Не надо так, пожалуйста. Это некрасиво. Давайте учиться общаться друг с другом корректно. Если хочется рассказать человеку о его зонах роста и показать, что исправить, лучше делать это совсем по-другому. Во-первых…
– Ладно-ладно! – Артем полушутливо поднял ладони как бы в знак примирения. – Я понял. Мнение свое выразить уже нельзя.
– Есть граница, – терпеливо начала Вероника, – после которой мнение может превратиться в хамство. И если твои слова обижают… Тамара! Подожди, куда ты?
– У меня… голова болит, – бросила Тамара через плечо, уже стоя в дверях и застегивая сумку. – Давление, наверное, низкое.
– Можно я посмотрю твой рисунок? Если ты расстроилась… – Уголки Вероникиных губ поползли вниз. Она шагнула к Тамаре, надеясь ее остановить.
– Что? Не-е-ет. – Тамара выдавила улыбку. Изо всех сил. Как выдавливают последнюю горошинку пасты из тюбика. – Вообще не расстроилась. Просто нужно на воздух. Или прилечь. Прилечь на воздухе…