– Извините, пожалуйста. – Соня обратилась к официанту, который подошел к их столику, чтобы убрать посуду. – Вы не подскажете, вот этот рисунок…
– Прошу прощения, но он не продается. Это часть интерьера. – Парень словно повторил заученную фразу. Видимо, желающие купить какую-нибудь из картинок на стенах появлялись довольно часто.
– Я… я просто хотела узнать, откуда он, – смутилась Соня.
– Насколько я знаю, мы всё покупаем на местных барахолках и блошиных рынках, что-то люди приносят сами. Много книг и рисунков привезли из какого-то закрытого санатория или интерната… Да, интерната. Была же вроде какая-то школа по дороге в Полесск. Там еще кого-то убили… Или кто-то утонул. Точно не знаю.
Глава 16. Чужое лицо
Обратно в школу возвращались на автобусе. По дороге они хотели обсудить то, что услышали в кафе, но получилось не очень: бабушка на соседнем сиденье бросала на них подозрительные взгляды каждый раз, как они произносили слова «убийство» или «утонул». Все, что они поняли, – что пока не понимают ровным счетом ничего.
– Он говорил про нашу школу? Там учился Озеров, а потом кто-то умер и школу закрыли? А еще Озеров рисовал, и его рисунки очень похожи на мои. Это какой-то бред. – Тамара застонала.
– Согласна, вопросов много. С другой стороны… Андрей Евгеньевич не говорил, что он рисует.
– Он и о том, что вырос здесь, не говорил, – пожала плечами Тамара.
Зайдя в школу, она отметилась у Марины, – вот она я, пришла и уложилась даже до шести часов, как и обещала.
– Ты пойдешь на пруд? Или побудешь у себя?
– На пруд? – удивилась Тамара.
– Да. – Марина поправила прическу. – Андрей Евгеньевич решил устроить что-то вроде пикника, если дождя не будет. Костер, жареный зефир, пледы… Раз погода хорошая, почему бы и нет?
– Почему бы и нет, – повторила Тамара. – Это для всех?
– Да, но у младших отбой будет в девять, а вам разрешат посидеть подольше, если захотите. Пойдешь?
– Даже не знаю…
Перспектива сидеть у костра с Лерой и Артемом Тамару не очень радовала. С другой стороны, она ведь уже не просто местная сумасшедшая, которая ловит глюки и ведет себя странно. Она теперь почти звезда. Дарование, на которое все смотрят с восхищением и завистью.
– Приходи. Андрей Евгеньевич придумал какую-то игру или упражнение. Ну и просто… Это же весело и красиво. Какие получатся фотки! – Марина подмигнула ей, словно пытаясь сказать: «Я же знаю вас, подростков. Вас, кроме постов в соцсетях и лайков, ничего не интересует».
– Наверное, схожу. Ненадолго, – как бы нехотя согласилась Тамара.
Из дальнего коридора в их с Мариной сторону направился помятый мужчина в рабочем синем комбинезоне и куртке. В руках он сжимал стремянку, дребезжащую при каждом его шаге.
– Вот и замечательно. Попрошу принести тебе стул и плед. Только оденься потеплее, ладно?
– Хорошо.
Марина уже повернулась к рабочему, и Тамара, поднимаясь к себе в комнату, чтобы захватить свитер, услышала, как она говорит:
– Уже все? Как быстро. Посмотрите еще, пожалуйста, на третьем этаже лампочка в коридоре не работает. Кажется, перегорела. Сразу после лестницы направо…
Тамара заскочила в комнату, надела свитер, взяла перчатки и длинный шарф и пошла на улицу, гадая, что же это будет за пикник такой. Неужели они станут рассказывать друг другу страшные истории, как в кино?.. Одного раза хватило. Тамара поежилась, вспоминая сказку, которую они придумывали в первый день. Вроде и не особенно страшная, но, если что-то похожее рассказать не в уютной гостиной, а у костра, под тихий плеск воды и сонный шепот деревьев, эффект будет совсем другим. Блуждающие огни, дикий непроходимый лес, болота, девушка, которая утонула, оказалась в кромешной темноте и, чтобы выбраться, впустила в себя что-то чужое, превратившись в крылатое чудовище… Любопытно, что в тот самый первый день, перед тем как рассказать историю, Тамара почувствовала то же, что чувствует, когда ее пальцы создают очередной рисунок. Легкое головокружение, слабость, растерянность. Мысли путаются как перед сном. А потом все проходит. Получается, это и есть вдохновение?
Спустившись с крыльца, она сразу поняла, куда идти. На правом берегу озера, метрах в трехстах от школы, освещало сумерки дрожащее пламя, вокруг которого толпились закутанные в пледы фигуры.
– Тамара, вот и ты! Хорошо, что пришла. – Озеров лучезарно ей улыбнулся. – Как твое рисование? Есть новые работы? Вероника Сергеевна мне показывала, и это, должен сказать, впечатляет.
– Ну так, немного рисую.
Тамара вспомнила о девушке, окруженной лебедями, и мысленно спросила Озерова, его ли это рук дело. А если его, то почему их рисунки так похожи. Но ответ, конечно, прочесть не смогла. Лицо директора не выражало ничего, кроме внимания и любопытства.
– Это как раз и есть то, о чем я говорил. – Озеров немного повысил голос, чтобы остальные тоже его слышали. К директору и Тамаре повернулись несколько лиц, освещенных светом костра. – Если дать себе волю, если прислушаться к себе, вы обязательно услышите что-то интересное. В каждом заложен талант, а чаще – несколько. Просто бывает так, что отыскать его трудно. Нужны кропотливые археологические раскопки: пробиться сквозь каменное сопротивление, смахнуть песок ложных установок – и вот уже начинает проглядывать что-то неповторимое. Правда, Тамара? – Он снова улыбнулся.
– Не знаю… – Тамара не понимала, что ей ответить.
Андрей Евгеньевич намекал, что за ее успехи нужно благодарить его методику, но Тамара не чувствовала, что кто-то так уж старался что-то в ней раскопать. На самом деле рисовать она начала не после занятий с психологом или командных игр с Озеровым, а после… Тамариной макушки будто бы снова коснулась длинная, нечеловечески длинная трехпалая рука, обтянутая белой тканью. Рука, которая ползла к ней откуда-то сверху, с чердака, полного шорохов, скрипов и вздохов.
Она взяла с низкого столика пластиковую чашку, кинула туда пакетик чая и залила его водой из большого термоса.
– Привет! – Ей помахала Поля.
Нина сидела рядом на раскладном стуле, положив на колени плед. Лера и Артем стояли чуть поодаль, у самой кромки воды, и о чем-то разговаривали. Вернее, говорила, судя по всему, Лера, а Самбуров стоял к ней вполоборота, уткнувшись в телефон и периодически бросая односложные ответы.
– Привет. – Тамара села рядом с Ниной и отхлебнула чаю.
На земле возле них стояли большие миски с маршмеллоу и нарезанным квадратиками хлебом. Стало совсем темно. Пруд, отражающий беззвездное, затянутое тучами небо, напоминал Тамаре непроглядный черный провал, бездну, которая прячет что-то в своих глубинах.
Озеров раздавал деревянные шпажки, на которых можно было жарить зефир и хлеб.
– Раз все в сборе, – сказал он, – как вы смотрите на то, чтобы немного поиграть? – И, увидев, что его предложение не вызвало бурного энтузиазма, разве что у некоторых девочек из шестого и седьмого, сверлящих Озерова влюбленными взглядами, продолжил: – Не волнуйтесь, я не буду надоедать вам весь вечер. Так, помогу немного разрядить обстановку, а потом отстану, и вы сможете пообщаться сами.
Он начал объяснять правила. Нужно было рассказать о себе три факта, один из которых – выдумка. Остальные должны угадать, какой именно. Тот, кто угадает, сможет задать любой вопрос, на который нужно честно ответить.
Начали с пятиклашек, но слушать их было скукой смертной, так что Тамара надела на шпажку две зефирины и один кусочек хлеба и уставилась на огонь. На полминуты она нырнула в свои мысли, но выдернул ее оттуда звук.
Плеск воды. Словно кто-то тихонько ударил по ней плавником. Или рукой. Тамара сидела вполоборота к озеру, деревянные ножки ее стула упирались в поросший жухлой травой берег в полуметре от того места, где он нырял вниз и сливался с жидкой глянцевой тьмой.
Хлюп. Шлеп.
Тамара медленно обернулась, посмотрела на подрагивающую воду, по которой беспокойными рыжими призраками скользили блики костра.
Смотреть на воду Тамаре всегда нравилось: умиротворяющее занятие. Но сейчас в груди зашевелилось беспокойство. Даже дышать как будто стало труднее. У Тамары бывало похожее чувство, когда она видела собак. В детстве ее укусила за левую ногу дворняга, шрам на икре, если присмотреться, был виден до сих пор, – наложили три шва, а потом делали прививки от бешенства. С тех пор от собак Тамара ничего хорошего не ждала и обходила их десятой дорогой.
Шлеп.
Здесь же наверняка водятся рыбы. И лягушки. И… что там еще водится в прудах?
«Там, кажется, кто-то умер… Или утонул», – некстати вспомнились слова официанта. Тамара поежилась и повернулась к огню, вслушиваясь в потрескивание веточек и вдыхая ароматы горящего дерева и поджаренного хлеба.
Очередь играть дошла до Полины – с ее рыжими вьющимися волосами она в свете костра и сама казалась кусочком пламени.
– Три факта и один выдуманный… – Поля натянула рукава куртки на ладони. – Ладно. Я умею делать сальто. Однажды я побрилась налысо. Я никогда не лежала в больнице.
– Второй – вранье, – почти сразу откликнулся Самбуров.
– Как ты догадался? – засмеялась Поля.
– Сама же говорила как-то, что занималась гимнастикой. – Он отправил в рот подрумянившуюся зефирину. – А в больнице… Кстати, с тебя ответ на вопрос: почему ты лежала в больнице?
Улыбка тут же стекла с Полиного лица. Она зябко приподняла плечи и сунула ладони между коленок, словно пытаясь их согреть.
– Я…
– Это не самый удачный вопрос, Артем, – вмешался Озеров. – Я предлагаю другой…
– Тамара! – завизжала, подскочив со своего места, Нина. – У тебя все горит!
В это же мгновение пальцы Тамары лизнуло жадное пламя. Она вскрикнула, подскочила со своего места, уронила на землю пылающую шпажку, которая теперь больше напоминала факел.
– Все в порядке? – зазвучал рядом обеспокоенный голос Озерова.
– Кажется, да… – Тамара изо всех сил дула на обожженную руку, пытаясь понять, насколько все серьезно. – Но ужас как больно…