Тамаре стало стыдно за то, что она собирается сейчас сказать. Даже подумалось, что она, возможно, все не так поняла.
– Спасибо, – пробормотала она. – На самом деле я как раз по этому поводу. Я видела пост в группе школы. Ну, про меня. И хотела спросить: вы не могли бы его удалить? Я такое не очень люблю.
– Ох… – Озеров огорченно покачал головой. – И как я не подумал… Это целиком и полностью моя вина, я должен был сначала спросить твоего разрешения. Прости меня, пожалуйста.
– Ничего, все в порядке… Так вы удалите?
– Это твое полное право. Но можно я задам вопрос?
– Да…
– Почему тебе так мешает этот пост? Что в нем такого?
– Ну… – Тамара растерялась. – Я не привыкла, что меня вот так выставляют напоказ. Это как-то… глупо. Извините.
– Но мы не выставляем тебя напоказ, совсем нет. И мне очень жаль, что ты так подумала. Мы искренне восхищаемся тобой… Ты, наверное, и правда к такому не привыкла…
Он посмотрел на Тамару долгим увлажнившимся взглядом. Она спрятала глаза.
– Я понимаю, что раньше тебе приходилось тяжело. Что в прошлой школе… школах… тебя совсем не ценили, видели в тебе не живого человека, а так, только набор букв в табеле. И родители тоже. Нет, они замечательные люди, любят тебя, искренне хотят хорошего… Но тоже не видят тебя настоящую, а только ту картинку, которую сами себе нарисовали. Наверняка давят на тебя, не слышат, что ты хочешь донести. Естественно, ты не умеешь принимать комплименты, искреннее восхищение. Видишь везде подвох и манипуляцию…
Его голос похрустывал, в глазах плескалась глубокая, неподдельная печаль. От этого взгляда, от слов директора, его нежного, бархатистого, чуть хрипловатого голоса у Тамары защипало глаза. Все так и было. И никто, кроме Озерова, до сих пор так близко не подобрался к тому, что с ней происходило, как непросто ей приходится. Тамаре стало жалко себя: ее действительно не видели, не ценили, не хвалили. Нигде, кроме «Мастерской».
– Поэтому теперь, – продолжал директор, – когда тебя наконец увидели, когда к тебе повернулись лицом и ты начала раскрываться, нащупала ниточку, которая может привести тебя к интересным открытиям… Теперь тебе, конечно, неуютно. Я это понимаю. И хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Конечно, я удалю пост, если ты просишь.
Он вытащил свой айфон, разблокировал экран.
Тамара поежилась. Андрей Евгеньевич хотел как лучше, а она в его поступке увидела подвох.
– Нет, не надо, – выдавила Тамара.
– Что? – Озеров поднял глаза.
– Не надо удалять, Андрей Евгеньевич, мне теперь стало понятнее, зачем он нужен. Пусть будет.
– Ты уверена? Надеюсь, я на тебя не давил? – Он посмотрел на Тамару с беспокойством.
– Не-е-ет, совсем нет! – Она замотала головой.
– Хорошо. Обязательно дай знать, если передумаешь. И я хочу, чтобы ты кое-что поняла, Тамара. Ты изменилась, это все замечают. Ты другая, уже не такая, как прежде. В тебе появилось что-то… новое, особенное. Ты сильнее. Ярче. Талантливее. И ты должна собой гордиться. И лелеять эту новую часть себя. И не позволять другим людям или собственным сомнениям сбить себя с пути. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Ты сейчас на самом правильном пути, не сворачивай. Остальные тоже это поймут. – Озеров наклонился и заглянул ей в глаза. – И тоже будут относиться к тебе совсем по-другому, вот увидишь. И родители, и одноклассники, все.
– Наверное… – Тамара совсем смутилась и не знала, что ответить.
К ее облегчению, в дверь постучали, и Марина, сунув голову внутрь, позвала директора к телефону:
– Там, Андрей Евгеньевич, есть к вам вопросы… Я уже все про школу рассказала, но хотят именно с вами поговорить.
– Посидишь немного? – Озеров дождался Тамариного кивка и вышел.
С минуту она сидела, уставившись на свои руки, потом перевела взгляд на директорский стол. Большой серебристый моноблок с откусанным яблоком на логотипе, белая клавиатура, блокнот, ручка, папки с документами. На краю возвышалась стопка из нескольких книг. Тамара бросила беглый взгляд на корешки, ожидая увидеть там что-то про бизнес, психологию или педагогику. И не на шутку удивилась, когда прочла одно из названий: «Легенды об озерных чудовищах, собранные со всего света». Корешки двух следующих книг были еще более интригующими: «Наблюдение и фиксация паранормальных явлений», «Химеры вымышленные и настоящие». Еще два тома были повернуты так, что прочитать ничего не удалось, а последний назывался «Нацистские эксперименты над людьми: утерянные архивы». Сверху лежала книга без опознавательных знаков. Даже не книга, скорее тетрадь в темной потрепанной обложке, с желтыми страницами – судя по состоянию, очень старая и пережившая не лучшие времена. Тамара вытянула шею, чтобы рассмотреть ее, но дверь распахнулась и директор вошел в кабинет.
– Та-ак, на чем мы остановились? У тебя есть ко мне еще какие-то вопросы?
– Наверное, нет. – Тамара поднялась с дивана. Конечно, теперь ей хотелось бы спросить, что за паранормальные явления он собрался искать и почему вообще у директора школы такие своеобразные интересы.
– Приходи в любое время, если понадобится, – сказал ей вслед Озеров.
Тамара кивнула, прихватила покупки и вышла. Осадок после визита остался странный. Смущение, неловкость, печаль, растерянность… Потом еще эти непонятные книги. Озеро. Чудовища. Паранормальные явления. Эксперименты над людьми… Как-то это все…
Настроение испортилось. При виде яблок почему-то накатывала тошнота. Такое у Тамары бывало, когда приходилось ждать чего-то плохого. Скажем, ждать, пока вернутся домой родители – и, вздохнув, расскажут, что им звонила классная руководительница и у них есть серьезный разговор. Мучительное тянущее ощущение, которое, как мозаика, складывается из темного неба за окном, сменяющегося времени на телефоне, собственных шагов или рваного дыхания.
Уже у дверей своей спальни Тамара поняла, что ее телефон вибрирует. Она вошла в комнату, бросила покупки на стол, посмотрела на экран: мама.
– Тома, ты такая умница! Мы с папой так рады, ты даже не представляешь!
– Что?
– Мы видели пост в группе. Твои рисунки. Это просто невероятно, чудо какое-то!
– Да, Тома, рисунки удивительные. – К разговору присоединился папа. – И то, что ты английский и математику так подтянула… очень впечатляет.
– А, ну да… Спасибо.
Жаль, конечно, что ничего она на самом деле не подтягивала. Но внутри все равно стало тепло и воздушно. Так, как очень давно не было.
– Вот видишь, ты же можешь, когда захочешь… Приложила усилия и получила результат! – Мама искрилась энтузиазмом. – Хорошо, что ты наконец поняла, как это работает. Надеюсь, дальше будешь продолжать в том же духе!
Часть тепла и воздушности из Тамары сразу вышла. Мама вроде хвалила ее и не говорила ничего плохого, но ощущение было такое… Будто хвалят не ее, а послушную собачку, которая наконец удачно выполнила трюк – стараниями хозяина. Ни одного вопроса о том, как у нее дела, как она себя чувствует, довольна ли тем, что происходит. Честное слово, родительское «Молодец!» почти всегда выглядит как похвала самим себе: «Посмотри, мы тебя создали, мы в тебя вложили, и вот наконец ты начала окупать то, что мы потратили». Но это все же лучше, чем если бы они, как раньше, вздыхали и говорили, что очень расстроены и не знают, что с ней такой делать.
– Спасибо, – выдавила из себя Тамара.
В трубке зазвучала мелодия, потом что-то проговорил далекий механический голос.
– Мам… А вы где?
– Мы приехали в аэропорт, – объявила мама. – Прости, забыла тебе сказать… Но ты же все равно в школе. Мы с папой решили устроить себе небольшой отпуск. Давно никуда не выбирались, вот и… Летим на Филиппины, представляешь? На две недели. Будем присылать красивые фотографии!
– Здорово, – пробормотала Тамара. – Поздравляю.
А когда разговор наконец закончился, она села на кровать, сунула сложенные ладони между коленок и подняла глаза к потолку: сквозь прореху, которая с каждым днем, кажется, все ширилась, было видно темную чердачную дверь. И с тем, что живет там, с тем, что живет в этом доме, Тамара теперь осталась один на один. Даже если ей очень захочется уехать, никто в ближайшее время ее не заберет.
Глава 25. В библиотеку – по паспорту
Купленные у бабушки цветы так и лежали на столе и уже начинали увядать. Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей, Тамара сходила к Марине за вазой и наполнила ее водой. После она собиралась сесть за уроки. Задавали здесь не очень много, поэтому неплохо было бы не игнорировать хоть это небольшое задание: пара упражнений по русскому, пара уравнений, половина параграфа по биологии.
Озеров говорил, что у детей должна быть свобода – заняться своими делами, отдохнуть, даже поскучать. Только в такой обстановке, как он считал, просыпались таланты, появлялось желание учиться и развиваться. Если приходится учиться с утра до вечера и нет времени ни прогуляться, ни полежать, ни побездельничать, конечно, ты начнешь ненавидеть учебу. И никакого желания приложить больше усилий, попробовать что-то новое, по-настоящему заинтересоваться какой-то темой или предметом у тебя не будет.
Начать Тамара решила с биологии. На десятом предложении она наткнулась на слово «аденозинтрифосфат»[1], поняла, что не помнит, что оно значит, и решила погуглить. «Википедия» быстро удовлетворила ее любопытство, но рассыпала перед ней горсть ссылок, на которые так и хотелось нажать. Тамара не удержалась и пошла гулять от одной статьи к другой, убеждая себя, что это даже полезно для общего развития. После нескольких переходов она наткнулась на статью про анабиоз, и слово показалось Тамаре знакомым. Она уже слышала это слово, причем не только на биологии.
«Анабиоз – приостановка жизнедеятельности с последующим ее восстановлением при благоприятных условиях. Многие живые существа способны впадать в анабиоз в неблагоприятных для их жизни условиях. При этом дыхание, сердцебиение и другие жизненные процессы замедлены настолько, что могут быть обнаружены только с помощью специальной аппаратуры».