– Через другое приложение можно найти комментарии, которые с этого профиля оставляли. Смотри.
Он пару раз тапнул по экрану, и Тамара увидела длинный список комментариев. Почти все – в художественных и околохудожественных группах. Минут на пять она погрузилась в изучение. Андрей Оз везде рекламировал себя и оставлял свои рисунки. И почти везде натыкался либо на игнор, либо на критику разной степени вежливости. А все потому, что его рисунки совсем не были похожи на то, что висело в кафе под его именем. Тут были довольно посредственные кособокие портреты и пейзажи. С годами они становились лучше, но все равно ничего общего не имели с воздушными, стремительными работами Ангелики. В одну из групп Андрей выложил фото, на котором был виден не только очередной рисунок, но и он сам. Тамара с трудом узнала в худощавом пареньке с пушистыми кудрявыми волосами и очками на носу нынешнего директора.
– Ничего себе он изменился… Но рисунки ведь совсем другие, а ты говоришь, что я была права.
– Ну так листай дальше! – проворчал Артем. – Все там есть.
Тамара прокрутила ленту комментариев еще немного и действительно наткнулась на пост, в котором Андрей Оз выложил несколько старых, как он писал, рисунков. Очень узнаваемых: птицы и перья, несуществующие цветы с языками пламени вместо лепестков, заблудившиеся в зарослях терновника девушки.
«Кто автор? – писали ему в ответ. – Только не говори, что ты, ни за что не поверю. Если только раньше ты рисовал руками, а сейчас решил попробовать ногами».
– Это очень странно. – Тамара вернула Артему телефон.
– Еще как странно. Он, видимо, очень хотел стать художником: везде совался, пытался рисовать на заказ и продавать работы. Но его, естественно, отовсюду послали. А еще он учился прямо здесь, в нашей школе. Знала?
Тамара кивнула:
– Не совсем в нашей.
– Они здесь устроили какой-то благотворительный интернат, куда набирали всяких нищебродов…
Тамара вскинула брови.
– Что? – Артем развел руками. – Ну ок, не нищебродов. Детей из малоимущих семей. У Озерова была только мать, работала медсестрой в больнице. Денег у них не было, и его пристроили в этот интернат. И пока он тут учился, он даже участвовал в каких-то художественных конкурсах и выставках. Был чем-то типа местного дарования.
– Серьезно?
Артем снова покопался в телефоне и нашел скриншот газеты за девяносто пятый год.
«Юные таланты из Зеленоградского района показали свои работы в Калининградском доме творчества. Выставку организовали при поддержке Министерства культуры и местных спонсоров. Педагоги и работники особенно отметили маленькую пианистку Лесю Анохину и двенадцатилетнего художника Андрея Озерова. Оба ребенка учатся в недавно открывшейся Моршанской школе-интернате, и оба подают серьезные надежды…»
К заметке прилагалась черно-белая фотография маленького Андрея Евгеньевича: худенький, с копной кудрявых волос и очками, он улыбался во весь рот, стоя рядом со своим рисунком. Кажется, тем самым, что Тамара видела в кафе.
– Восхитительно! – выдохнула она. – То есть он учился здесь, начал рисовать, подавал надежды и ездил на выставки. А потом… разучился?
– Вроде того. Интернат почему-то закрыли, и все. Про Озерова никто не слышал, пока он не открыл эти детские клубы. Юный талант оказался не совсем талантом. – Артем усмехнулся.
– Интересно почему? – протянула Тамара, хотя в глубине души уже знала ответ на этот вопрос: потому что Ангелики не было рядом. А без нее Андрей Евгеньевич не мог рисовать так же хорошо. Сколько бы ни старался. И, должно быть, пережить это ему было непросто.
– А мне еще другое интересно. Если ему так хочется славы, зачем нужны всякие развивающие центры, мастерские? В чем прикол? Почему он вообще пошел в учителя, а не куда-нибудь… я не знаю… В театральное? В художественное?
Тамара задумалась.
– Для театрального и художественного у него не хватало способностей. Так что, наверное, пошел куда получалось. Говорят, в педагогический конкурс небольшой и парней берут охотно… К тому же он и правда хороший учитель. Мог бы им быть. И собственная сеть школ – тоже путь к славе. Видишь, про него даже газеты писали. И написали бы еще, если бы с «Мастерской» все получилось.
– Может, ты и права, – хмыкнул Артем. – Вырос в бедной семье, страдал, мечтал, чтобы у него были деньги и все о нем говорили… Ну и в итоге решил отталкиваться от того, в чем хорошо разбирался, – от образования.
– Как-то так, наверное, – пожала плечами Тамара. – А этот бот, через который ты вышел на Озерова… Откуда ты про него знаешь?
Самбуров замялся, поскреб ногтем библиотечную стойку и наконец сказал:
– Я им пользовался, чтобы собрать инфу на нескольких девушек.
– И что потом? – опешила Тамара.
– Ну, мог потом на них надавить, если что…
– И зачем тебе это было…
За дверью послышались шаги, она скрипнула, и на пороге возникла Соня в очередном старомодном платье с помятым воротником. Она остановилась в дверях, поправила очки и перевела обеспокоенный взгляд с Артема на Тамару.
– Что случилось? Тамара, все хорошо?
– Да-да, мы просто случайно встретились и поговорили, – поспешила заверить ее Тамара.
– Поговорили? О чем?
– О том, что здесь происходит, – пожал плечами Артем.
– И что здесь происходит? – Соня прикрыла за собой дверь и перевела вопросительный взгляд на Тамару.
– А ты не в курсе? – искренне удивился Артем. – Я думал, Колокольцева тебе сказала…
– Вам. – Соня вздернула нос и поправила очки. – Для тебя я София Владимировна. И мне, поверь, тоже давно интересно, почему Тамара постоянно мне что-то недоговаривает.
Теперь и она, и Артем с укоризной смотрели на Тамару, которая даже отступила на шаг под их взглядами.
– Ладно! – Она подняла ладони. – Ладно, я все расскажу. Но у меня была уважительная причина молчать: моя подруга из старой школы, когда я попыталась с ней поговорить, перестала отвечать на сообщения, родители мне не поверили, а Самбуров сказал, что я отбитая, и пытался обвинить меня…
– Я признал, что был неправ, – перебил ее Артем.
Соня прошла к своему месту, повесила на спинку стула пальто и сумку и привалилась спиной к стойке.
– Расскажи, пожалуйста. Я обещаю, что отбитой тебя не назову.
Тамара начала рассказывать.
Глава 42. Побег
Из распахнутого окна на Тамару сразу бросилась холодная октябрьская морось. Она поежилась, несмотря на то что уже надела пальто, и бросила нервный взгляд через плечо, в который раз желая удостовериться, что никто не вошел в кабинет.
– Ты долго будешь стоять? – раздалось снизу. – Давай быстрее.
Под окном стоял и тоже беспокойно оглядывался Артем.
– Сейчас, сейчас…
Тамара, конечно, не могла назвать себя пай-девочкой, но сбегать из школы через окно ей еще не приходилось. Хотя и был пару раз такой соблазн. Она вскарабкалась на подоконник, кое-как перебросила ноги на другую сторону, прикинула расстояние до земли. Поняв, что с ее неуклюжестью этот прыжок может стать последним, несмотря на первый этаж, она встала на колени и повернулась к проему спиной, стараясь не думать, как выглядит со стороны.
– Что ты делаешь? – шикнул Артем. – Господи…
Она вспыхнула, спустила одну ногу, нащупала выступ, который образовывали камни, окружавшие цокольное окно, поставила рядом вторую ногу и наконец спрыгнула на землю. Тут же поняла, что теряет равновесие, и почувствовала, как чьи-то руки мягко обхватывают ее сзади за плечи.
– Мешок с картошкой спустился бы лучше, – буркнул Артем, и Тамара как ошпаренная вырвалась из его объятий.
– Очень смешно! Лучше скажи, что мы с открытым окном будем делать? Вероника Сергеевна зайдет, увидит…
– Решит, что уборщица проветривает. Или вообще не зайдет. Ты же слышала, что сказала Соня.
Тамара слышала. Соня сказала, что уже трое учителей уволились из «Мастерской» и, кажется, все вот-вот рухнет. А еще пару часов назад звонила мама. И сказала, что им с папой удалось взять билеты на послезавтра – с несколькими пересадками. То есть через два дня они будут в Москве, а оттуда сразу полетят в Калининград. И то и другое означало: времени на то, чтобы понять, что здесь происходит, найти Ангелику и заставить ее успокоиться, у Тамары почти нет.
– А если Марина поймет, что нас нет?
– Им с Озеровым не до того, кажется. – Артем огляделся, а потом посмотрел на нее презрительно. – Если боишься, что тебя поймают и будут ругать, оставайся здесь.
– Я не боюсь! – возмутилась Тамара.
Но Самбуров уже повернулся к ней спиной и осторожно шел вдоль здания, показывая, что ему все равно, пойдет ли она следом. Тамара засеменила за ним – ничего другого просто не оставалось. Нужно было незаметно пройти сквозь парк и перебраться через забор. А потом сесть в автобус и поехать в Зеленоградск. А оттуда в Светлогорск, еще один туристический прибрежный городок, судя по фотографиям, с красивыми разноцветными домиками, небольшим органным залом и миниатюрной панорамой Кенигсберга в уютном сквере. Только они, конечно, не достопримечательности собрались смотреть, совсем нет.
– Ты уверен, что он там? – Тамара нагнала Артема, который сосредоточенно шел по тропинке чуть впереди.
– Это ты мне скажи. Можно доверять этому твоему курьеру или нет?
– Не знаю, – честно призналась Тамара.
– А я откуда должен знать? Что за тупые вопросы? – Артем закатил глаза, и Тамара обиженно замолчала. Непонятно было, зачем он вообще вызвался ехать вместе с ней, если собирается всю дорогу на нее срываться. Она могла бы поехать сама.
Нет, не могла бы, возразил внутренний голос, который в этот раз, увы, был совершенно прав. Тамара бы струсила, она бы тянула время, и Самбуров, кажется, это понял.
Когда она закончила рассказывать все, что знала, в библиотеке на целую минуту воцарилась тишина.
– А ты уверена? – осторожно начала Соня. – Должна признать, что звучит все это… Весьма необычно. И я как человек рациональный несколько обескуражена…