– Владислав Семенович, – повторила она полушепотом. – Учитель физики.
Артем нажал на почерневшую кнопку звонка: кто-то оплавил ее зажигалкой. На облупившейся зеленой стене чуть повыше двери Тамара увидела сделанную маркером надпись «старый псих».
– Дома нет, что ли? – Артем, не дождавшись ответа, еще раз нажал на звонок.
– Не работает, – прислушавшись, прошептала Тамара. – Не звенит, слышишь?
Артем нажал на кнопку в третий раз. На первом этаже хлопнула подъездная дверь, и по лестнице зашаркали чьи-то неспешные шаги. Тамара испуганно посмотрела на Артема: ей захотелось спрятаться, словно она делала сейчас что-то противозаконное. Ее жизненный опыт подсказывал: взрослые, увидев подростка, всегда найдут к чему прицепиться и за что прочитать нотацию. Подросток – существо априори опасное и нуждающееся в жесткой руке. Вечно ходит не там, смотрит не так, слишком громко смеется, слишком вызывающе одет.
На лестнице показалась пожилая женщина с двумя пакетами из «Пятерочки». Заметив Тамару и Артема, она насторожилась.
– Вы к кому? К Семеновичу?
– Нам нужен Владислав Семенович Копаев, – заглянув в телефон, кивнула Тамара.
– Вот чудеса! – Женщина уже поднялась на этаж и встала рядом. – Что-то зачастили к нему… А вы зачем?
– Нужно поговорить, – прерывая неловкое молчание, ответил Артем.
– Ну, раз поговорить… – протянула женщина. – Только он вам вряд ли что-то скажет. Зря приехали…
– Почему? – удивилась Тамара.
Женщина опустила взгляд, вздохнула и наконец ответила:
– Если очень хотите, попробуйте. У него звонок не работает, нужно стучать. Громко.
Она повернулась к своей квартире, с хрустом повернула ключ в замке и скрылась за дверью вместе с пакетами. Тамара посмотрела на Артема. Он пожал плечами и забарабанил в дверь. Через минуту полной тишины в глубине квартиры родилось движение, и к двери медленно приблизились шаги.
– Кто? – Тамара удивилась, услышав скрипучий старческий голос. По ее подсчетам, Копаеву должно было быть слегка за пятьдесят: если верить курьеру и его тете, в Моршанский благотворительный интернат он пришел совсем молодым, свежевыпустившимся учителем. – Владислав Семенович, мы от Татьяны Николаевны, пришли поговорить, – крикнула она, приблизив губы к двери.
– От Татьяны Николаевны?
– Да, вы вместе работали, она дала нам ваш адрес…
Копаев замолчал, но Тамара была почти уверена, что слышит его рваное дыхание. Наконец в квартире что-то зашуршало, щелкнул замок. Дверь качнулась внутрь, и поначалу Тамаре даже показалось, что за порогом нет ничего, кроме темноты. Но через мгновение глаза различили мужчину: сгорбленного, с седыми волосами, настолько грязными, что на них противно было смотреть. Мужчина был одет в старые спортивные штаны с темными растянутыми коленками и клетчатую рубашку не первой свежести. Одежда висела на его худом теле мешком.
– Владислав Семенович? Можно войти? – пропищала растерянная Тамара.
Хозяин бросил на нее пустой затуманенный взгляд, повернулся спиной и, ничего не говоря, зашаркал вглубь квартиры. Тамара посмотрела на Артема большими испуганными глазами. Она уже злилась на себя за то, что постоянно ищет у него поддержки. Подумать только! У кого – у Самбурова! Но так часто бывает: если рядом оказывается кто-то более решительный и на вид более сильный, хочется сразу же довериться ему, переложить на него всю ответственность и выдохнуть наконец, разминая уставшие плечи. А Тамара так устала за последние недели разбираться со всем в одиночку, что ей это было жизненно необходимо. Артем заметно побледнел, но старался не подавать виду, что напуган, и осторожно прикрыл за ними дверь. Тамара заметила, что он оставил тонкую щелочку, словно хотел сохранить пути к отступлению.
Она втянула носом воздух: здесь пахло старостью, протухшей едой и непроветренными захламленными комнатами. Обои нужно было переклеить еще лет двадцать назад: на одной стене они вздулись, с другой свисали клоками. И рисунок был какой-то странный: поверх стандартных полосок и цветочков темнели большие бесформенные пятна. Тамара испугалась, что это плесень, и решила не присматриваться. Переступив через вывалившуюся из шкафа груду одежды, Тамара и Артем двинулись за хозяином квартиры. И нашли его в комнатке с задернутыми шторами, такой же пыльной и сумрачной, как и прихожая.
– Владислав Семенович… – Под ногой у Тамары хрустнуло, она осторожно обошла пустую пластиковую бутылку и пообещала себе впредь смотреть под ноги. – Извините, что мы так ворвались. Мы хотели поговорить о школе, в которой вы работали в девяностых. Об интернате…
Тишина, пропитавшая квартиру, словно проглотила ее слова. Копаев сидел в кресле – таком ветхом, что, казалось, оно вот-вот рассыплется, – и даже не повернул к Тамаре головы.
– Владислав Семенович? – Она чуть прибавила громкости, хотя больше всего на свете ей хотелось выбежать отсюда.
Тамара заметила, что по всем стенам, от пола до потолка, развешаны листы бумаги с загнутыми от старости уголками. По потолку расползались темные подтеки.
– Интернат… – прохрипел Копаев. – Да…
Тамара оживилась:
– Вы его помните, да? Можете рассказать нам, что там произошло?
– Произошло, – эхом повторил учитель и снова замолчал.
Артем ткнул Тамару локтем в бок. Она вздрогнула и посмотрела в том направлении, куда он указывал. В углу комнаты стоял мольберт, а рядом низкий столик, заваленный банками, стаканами, бумагой, тряпками. На мольберте был закреплен холст. И в черных размашистых линиях, которые его покрывали, Тамара различила длинные перья, загнутые когти, безумный взгляд на узком бледном лице. Она принялась шарить взглядом по комнате: теперь на рисунках, развешанных повсюду, она увидела то же самое. Менялись ракурсы, позы, стиль. Но на нее отовсюду смотрели одни и те же потемневшие от ярости глаза, отовсюду летели к ней широко распахнутые изломанные крылья, со всех сторон ей в горло хотели впиться частые заостренные зубы. И даже с потолка – теперь Тамара это поняла – глядело уже знакомое лицо. Лицо Ангелики.
Вслед за Артемом она попятилась к выходу из комнаты, налетела спиной на дверной косяк, рванулась в сторону. Болотную, сосущую тишину этой квартиры всколыхнул грохот и металлический лязг. С ужасом посмотрев под ноги, Тамара увидела клетку, внутри которой неподвижно лежала черная тушка крупной птицы – кажется, вороны. Через мгновение стало понятно, что лежит она там, судя по всему, довольно давно: именно от нее шел тухлый запах, который встретил Тамару в квартире. Она зажала рот руками и ринулась к двери.
– Сначала выпустили, а потом заперли, – вдруг проскрипел из комнаты старик. – Думают, что заперли… Но ее не закроешь… Она все равно придет. Ко мне приходит. Я слышу, вижу…
– Что? – Тамара остановилась. – Кого заперли? Ангелику? Где?
– Закрыли! – вдруг взревел, поднявшись с кресла, Копаев. – Там, внизу! В темноте! И я сам там был, сам помогал, вот этими руками… – Он поднес дрожащие кисти к искаженному судорогой морщинистому лицу и неожиданно заплакал.
– Владислав Семенович, может быть, вам помочь?.. – начала совершенно сбитая с толку Тамара.
Но пальцы Артема до боли сжали ее руку повыше локтя и потянули к выходу. Прежде чем они захлопнули за собой дверь, Тамара услышала протяжные глухие завывания и ритмичный стук, словно что-то ударялось о стену. Или кто-то.
– Помочь? – Артем округлил глаза. – Совсем рехнулась?!
– А что такого? Ты видишь, в каком он состоянии?
– Вижу. Он псих. У него рисунки эти по всем стенам, на обоях, на потолке, птица дохлая в клетке… И не факт, что только птица. Пойдем, нужно уходить.
Стоило им шагнуть на лестницу, как дверь квартиры напротив приоткрылась.
– Ну что? – В проеме показалось уже знакомое лицо соседки. – Не вышло, да? Я вам говорила… Он совсем плох.
– И давно? – поинтересовалась Тамара.
– Давно. Вообще еще с девяностых, после того как он работу потерял. Там то ли школа закрылась, то ли его уволили… Точно не знаю. Сначала еще ничего было, даже почти незаметно, а потом все хуже, хуже… И присмотреть за ним некому – мать умерла, брат знать его не хочет, никто к нему уже давно не приходил… – Она покачала головой.
– Но вы говорили, – вспомнила Тамара, – что мы не первые, кто навещает Владислава Семеновича.
– Да, – подумав, кивнула женщина. – Приходил один мужчина месяца три, что ли, назад. Приятный такой, высокий, одет хорошо, в клетчатый пиджак, прямо с иголочки.
– А он не представился? – подал голос Артем.
– Сказал только, что директор школы, по поводу работы. Но это же сразу ясно, что Семенович уже давно работать не может. Я так и сказала, но этот мужчина все равно к нему пошел и долго так у него сидел. Вышел чернее тучи… Я все думаю, как жалко! – Она снова качнула головой. – Говорят, хороший был учитель…
Глава 44. Не та остановка
На обратном пути Тамара и Артем почти не разговаривали – каждому требовалась тишина, чтобы уложить в голове то, что они увидели. Тамара была уверена, что, как бы это все ни закончилось, эта квартира, пропахшая мертвечиной, изрисованная черными крыльями и хищными глазами, еще долго будет ее преследовать. Квартира, в которой на самом деле два трупа, – просто у одного из них все еще бьется сердце.
Раньше Тамара боялась где-нибудь заблудиться: в лесу, в переплетении городских улиц. Это ведь очень страшно – знать, что выход есть и он, возможно, совсем рядом, но ты не можешь его найти и все блуждаешь и блуждаешь среди деревьев, теряя надежду, увязая в отчаянии. Вспоминая опустевший взгляд Копаева, она подумала, что для того, чтобы заблудиться и никогда не вернуться домой, в общем-то, не нужен лес.
Когда они вышли из автобуса и он потарахтел дальше по дороге, Тамара поняла, что не узнает пейзаж вокруг. Артем чертыхнулся:
– Блин! Не на той вышли, теперь надо следующего ждать.
– Пойдем пешком? Они же ходят раз в час. Так будет быстрее.
И они двинулись вдоль дороги, оставляя позади спрятанные за деревьями домики, заборы из профнастила с приделанными к ним почтовыми ящиками, лающих собак, уютно светящиеся в сумерках окошки.