Артем, видимо, тоже это понял. Он остановился, поводил фонариком из стороны в сторону. Но все-таки двинулся дальше, несмотря на растущую тревогу, которую Тамара без труда прочитала на его лице. Она пошарила в карманах, собираясь вытащить телефон и проверить – чем черт не шутит, – нет ли здесь сети. Но нашла только янтарную куколку на оборванной веревочке – сам телефон, наверное, выпал еще в камере, а Тамара была так напугана, что не обратила на это внимания. Внутри всколыхнулось совершенно детское желание броситься назад и найти его, чтобы мама не ругалась. Но Артем, шедший на полшага впереди, резко остановился, так что Тамара едва не врезалась ему в плечо.
– Что… – начала она. И тут же сама все поняла: перед ними была стена. Глухая, кирпичная, до самого потолка.
– Не понимаю, – прошептал Артем.
Тамара хотела озвучить свою догадку о том, что подземелье на самом деле разветвленное, имеет множество ходов, которые они просто не заметили в темноте, и сейчас, видимо, свернули не туда. Но не успела.
Они с Артемом, не сговариваясь, обернулись на звук: тихое постукивание, шелковистый шорох. Луч фонаря заметался по стенам, полу и потолку и на мгновение выхватил очертания темной фигуры. Высокой, сгорбленной, ощетинившейся острыми, торчащими во все стороны перьями. Тамара увидела на этом странном теле узкое бледное лицо – почти человеческое. Оно было частично спрятано под длинными волосами, но глаза – большие, черные, маслянистые – смотрели цепко и совсем не добро. Существо двинулось к ним. Оценить его размеры Тамара никак не могла: оно будто перекатывалось, опираясь на сложенные суставчатые руки-крылья и волоча за собой оперение. В одно мгновение оно казалось не выше человека, в другое будто заполняло собой весь проход.
Парализованная ужасом, Тамара отступила на шаг и уперлась спиной в стену. Луч фонаря задрожал – вслед за пальцами Артема, которые его держали, – потом раздался стук, и свет погас.
– Черт… – Артем упал на колени и принялся шарить ладонями по холодному полу: Тамара скорее угадала это, чем увидела.
Ее взгляд сейчас вгрызался в темноту, стараясь различить создание, которое давно стало ее частью и которое с каждой секундой подбиралось все ближе. Вряд ли для того, чтобы познакомиться и узнать, как дела. Кожу на затылке стянуло, ноги стали тяжелыми. Тамара слышала ритмичное постукивание и шелест. Громче, громче… В лицо пахнуло сыростью и гнилью, мокрой шерстью и грязными волосами, нечищеными зубами, запекшейся кровью, обедом, который разогрели в микроволновке и забыли там на несколько дней. Шеи что-то коснулось: совсем легонько, осторожно…
Руки плохо слушались Тамару, но она вдруг осознала, что ее влажные пальцы все еще сжимают крошечную балерину – сувенир из такой далекой поездки в Зеленоградск.
«Скоро 26 октября, у меня день рождения. Вот бы получить куклу! Но ее не будет. Отец говорит, что нельзя тратить время на детские глупости и фантазии. Ведь цель передо мной только одна – идти к совершенству…»
Тамара медленно, чтобы не напугать Ангелику, вытянула в темноту руку и раскрыла ладонь.
– Это тебе, – прошептала она. – Она совсем маленькая, но это все-таки кукла. Как ты хотела. – Она подумала немного, стараясь припомнить, какой сегодня день, и добавила: – С днем рождения, Ангелика.
Стало тихо, только шумела в ушах кровь и трепетало совсем рядом дыхание Артема. Темнота перед Тамарой настороженно молчала, застыв неподвижно. Но вот она уловила легкое волнение, и в следующий миг что-то влажное и немного колючее быстро скользнуло по ее ладони.
Тамара взвизгнула, отдернула руку, но темная шелестящая волна уже катилась прочь и вскоре стихла где-то в глубине подземелья. Куколки в ладони больше не было.
Глава 53. Танцующая звезда
Они с Артемом выбрались из бутафорской кладовки, когда в цокольный этаж уже пробивался серый утренний свет. Тяжело дыша, Артем проковылял к лестнице, ведущей в школьный коридор, и, схватившись за перила, начал подниматься.
– Сейчас найду свой телефон, – простонал он, – позвоню отцу – и пофиг, пусть забирает. Все что угодно, только не вот это все…
Тамара шла следом, но, едва ступив на нижнюю ступеньку, остановилась. Ее взгляд нырнул под лестницу, где, покрытые пылью, стояли в ряд несколько бело-голубых металлических бочек.
– Идешь? – Артем обернулся.
– Ты ведь понимаешь, – помолчав, сказала Тамара, – что ничего на самом деле не закончилось?
– В смысле? – Артем опешил. – Она ушла. Взяла твою куклу и ушла…
Тамара покачала головой:
– Она злится. Очень злится. Она ранена, во всех смыслах. Она хочет, чтобы все это увидели, и не успокоится надолго.
– Откуда ты знаешь? – Артем посмотрел на нее с сомнением.
Тамара задумалась: и правда – откуда? За последние пару недель они с Ангеликой будто слились в одно целое. Даже не так. У них словно появилось какое-то невидимое общее пространство, в котором они могли чувствовать и понимать друг друга. Вроде бы именно так работает эмпатия – качество, которое позволяет людям улавливать, распознавать чужие эмоции и даже переживать их так же остро, как свои.
Тамара про эмпатию часто слышала от мамы – та считала, что ее дочери этого свойства недостает и поэтому она плохо ладит с одноклассниками. Но тут, в «Мастерской», Тамара все-таки кое с кем поладила: они с Ангеликой оказались на одной волне. Настроились друг на друга, как два музыкальных инструмента. Потому что обеим было страшно одиноко? Потому что хотелось, чтобы от них ничего не ждали и любили их просто за то, что они есть?
В любом случае из всех, кто был здесь, Ангелику услышала именно она, Тамара. Она выпустила ее. И, пользуясь этой связью как телефонной линией, маленькая фройляйн Нойманн поделилась с ней тем, что умела. И тем, о чем мечтала. А Тамаре оставалось услышать просьбу Ангелики. И выполнить ее.
– Но школу закроют. Неужели ты думаешь, что после всего, что было, сюда кто-то еще поедет?
– Сейчас нет, но пройдет несколько лет… Это ведь красивое место, и Озеров привел его в порядок. Здесь можно открыть замечательный отель. Или санаторий, как это уже было. Или музей…
– Сами будут виноваты, – пожал плечами Артем. – Это уже не наше дело.
– Вообще-то наше, – тихо сказала Тамара. – Мы же все знаем. И мы не можем просто взять и закрыть на все глаза, махнуть рукой и сказать: будь что будет. Я так уже долго делала и больше не хочу…
– И что ты предлагаешь? Чего она хочет, чтобы успокоиться? – Артем спустился на несколько ступенек. – Вряд ли она об этом скажет.
– Вообще-то уже сказала. И не раз.
Перед глазами Тамары стояли рисунки. Рисунки, на которых в небо тянулись языки пламени, на которых этот острый жадный огонь пожирал разлетающихся в разные стороны птиц, пожирал колючий терновник, хищные цветы с человеческими лицами. Пожирал большой красивый дом, стоящий на берегу озера. И хрупкая темноволосая девушка с тонкими руками – такая, какой могла бы стать Ангелика, если бы ей дали вырасти, – глядя на это, радостно хохотала.
Тамара и Артем обошли всю школу, с цокольного этажа и до чердака, заглянули в каждую дверь. Во всем здании не осталось никого, кроме девушки, застывшей под лестницей с раскрытыми черными крыльями и провожающей их настороженным взглядом.
– Только мы остались? – удивился Артем.
– Помнишь, Соня говорила, что все увольняются? И я видела, как уезжает какой-то шестиклашка. И Любовь Викторовна следом.
– Правильно сделали.
Они забрали и вынесли на улицу перед особняком свои вещи. Тамара сначала хотела поснимать со стен картины, забрать старые книги из библиотеки. Но остановила себя: они ведь тоже часть дома.
– Смотри. – Артем показал на пустую парковку. – С директором, кажется, все в порядке.
Красивого синего автомобиля больше не было. Зато подъездную дорожку, разбросав во все стороны гравий, серпом расчертили глубокие следы рифленых шин. Как будто тот, кто вел машину, не слишком хорошо справлялся с управлением. И очень-очень торопился.
– Не совсем. – Тамара заметила что-то темное и подошла поближе: на земле комом лежал клетчатый пиджак. Правый рукав был разорван и почти весь пропитался кровью.
– По крайней мере, он выбрался.
– И это значит, что в здании точно пусто, – кивнула Тамара.
– Там есть она, – подумав, возразил Артем.
Тамара посмотрела на особняк, который уже обнимал сероватый утренний свет. Потом обвела взглядом кроны деревьев, попыталась разглядеть, что прячется в стелющемся между стволов сумраке.
– Она знает, что мы хотим сделать. Она тоже этого хочет.
– И у нее есть крылья, – согласился Артем.
Тамара снова поднялась на верхний этаж – уже с ведром, которое принес снизу Артем. В нем плескалась желтоватая жидкость с резким запахом, и Тамара ненадолго застыла посреди коридора, взвешивая в уме, действительно ли она готова сделать то, что задумала. А потом осторожно плеснула жидкость на пол. И на стены, оклеенные обоями с вензелями. На красивые тяжелые шторы. На столик с гнутыми ножками. На двери комнат – особенно много на свою, – потом на перила и верхние ступеньки лестницы. На втором этаже она столкнулась с Артемом, и они продолжили уже вдвоем.
Когда эта часть была сделана, они поднялись наверх. Тамару всегда подташнивало от запаха бензина, а теперь вся школа пропиталась им до основания, и желудок, в котором ничего не было со вчерашнего дня, болезненно сжался.
– Готова? – Артем полез в карман и вытащил пластиковую зажигалку.
Тамара взяла ее, несколько раз чиркнула колесиком – ну почему они до сих пор включаются именно так, это же неудобно! – и увидела, как пробудился нежный синеватый бутон. Постояла немного, глядя, как он колышется от потоков воздуха, а потом подошла к окну.
Crash, crash, burn let it all burn,
This hurricane’s chasing us all underground.
В ушах зазвучали, словно она надела наушники, знакомые надрывные аккорды. Тамара поднесла зажигалку к облитой бензином шторе – и тут же отскочила, едва уклонившись от хищной волны пламени, которая взлетела вверх по ткани и едва не лизнула ей лицо. Настал черед следующей шторы, потом еще одной. К моменту, когда Тамара и Артем дошли обратно до лестницы, карниз на самом дальнем окне с треском рухнул, и пламя расплескалось по полу. Коридор заполнялся тяжелым дымом.